Неукротимая герцогиня - Жюли Галан

«А коли не верите – подите посмотрите, как черти у сарая по земле когтями скребли и дуб пополам развалили!»

Маловеров не находилось. Желающих впустую тратить собственное здоровье и рисковать конечностями, чтобы вернуть кузнецу сбежавшую нечистую силу, тоже не нашлось.

Больше ради порядка, стражники обошли замок, лениво тыкая копьями в темные углы. На кладбище никто конечно же не заглянул: всем известно, что никакой дьявол по доброй воле у часовни прятаться не будет. Что он, совсем чокнутый? На всякий случай окропили жилые покои святой водой и на том успокоились. Пусть кузнец волнуется, раз такой непорядок в хозяйстве завел. Так ему, злыдню ехидному, и надо!

Некоторые так даже загордились чуток: в каких еще землях услышишь, что местный кузнец двух чертей дома держал, а они передрались, по лбу его треснули и удрали! Не одну полную кружку первоклассного вина можно таким рассказом честно заработать…

Опять же уважение кругом. Особенно, если небрежно упомянешь, что помогал нечистую силу искать. И даже застукали их, голубчиков, в старом овине. Но хитрые черти начали кидать в кюре прелую солому и, пользуясь суматохой, выскочили через дыру в ветхой крыше…

Глава XIII

Важные новости разлетаются быстрее перелетных птиц.

Уже вся Гиень знала, что графини де Монпеза вот-вот покинут родные края и отправятся в дождливый Ренн.

Спеша засвидетельствовать свое почтение и пожелать счастливого путешествия, со всех концов небольшими группками опять потянулись гости. Первыми, как обычно, нарисовались де Ришары, дю Пиллон и несколько ближних мелких дворян.

Впавшая было в тоску перед непонятным будущим мадам Изабелла несколько воспряла духом, и небольшое общество принялось развлекать себя, чем возможно, в такое жаркое время.

Из-за этой гостевой суматохи Жаккетта никак не могла попасть в склеп, где несчастный нубиец уже третьи сутки сидел на диете из засохших булок.

Вот и сегодня, вместо того чтобы разбрестись по комнатам и спокойно подремать при закрытых окнах, общество решило предаться одному из самых прекрасных искусств – музицированию.

Расклад музыкантов вышел такой: мадам Изабелла играла через пень-колоду (что поделать, трудное детство), мадам Беатриса не отличалась ни слухом, ни голосом, шевалье дю Пиллон наизусть помнил только непристойные разухабистые песенки, чета де Ришаров тоже особыми талантами в этой области не блистала, а уж о всех остальных гостях и вышеперечисленного сказать было нельзя! Поэтому все они охотно остались слушателями, предоставив молодежи показывать своё умение.

Жанна села за столик, на котором стоял маленький, отделанный перламутром и слоновой костью клавикорд. Рене расположилась рядом, с лютней в руках. И девушки приятным дуэтом (в монастыре умели вбивать в будущих дам основы хороших манер) начали концерт.

Теплый, живой тембр клавикорда и серебристое звучание лютни хорошо гармонировали с небольшими, но приятными голосами девушек, унося слушателей в романтические дали.

Пасторали сменялись меланхоличными серенами и грустными альбами[19]. Элегии перемежались балладами прошлых веков, и все присутствующие млели от удовольствия.

Камеристки примостились позади гостей, около дверей, и тоже наслаждались пением. Все, кроме Жаккетты. Она, сидя на низеньком табурете и изобразив полное внимание, пыталась думать. С непривычки дело шло довольно туго, но Жаккетта не сдавалась. Поняв, что упрямая голова думать не хочет, она заставила себя рисовать в мозгу картинки возможных событий.

Думала же Жаккетта о том, куда девать нубийца и как его кормить. Сначала возникла довольно интересная картина: Абдулла сидит в конюшне и увлеченно жует овес и сено. Но Жаккетта, изругав на все корки свою глупую голову, решительно ее стерла. Вторая картина была нереалистичней. Абдулла сидит в кладовой и жует аппетитный окорок. За продуктами к праздничному ужину входят тетушка Франсуаза, повара и управляющий…

Вторая картина Жаккетте тоже не понравилась.

Картина третья перенесла нубийца в их (Жаккетты и Аньес) комнату. Абдулла сидит под Жаккеттиной кроватью и жует Жаккеттин же обед. Входит Аньес, заглядывает под кровать и падает замертво при виде сбежавшего от кузнеца дьявола. Жаккетта, плача, стоит над свежей могилой подруги…

Картина четвертая засунула несчастного нубийца в потайной ход под башней. Жаккетта с корзинкой съестного тычется во все закоулки, напрочь забыв верную дорогу в тех лабиринтах, и в конце концов натыкается на истощенного, умершего от голода Абдуллу…

Бедная Жаккеттина голова так измучилась, выдавая различные ужасы, что стала трещать по все швам. «Да ну его! – отказалась от дальнейших раздумий Жаккетта, уставшая от видений. – Пусть сидит в склепе, чай граф его не покусает! А молиться в часовне святой Агнессе я каждый день могу, когда время есть. Кто мне запретит?»

Медленно возвращаясь в реальный мир, она услышала последний куплет элегии Ричарда Львиное Сердце, который проникновенно пела Жанна:

Напрасно помощи ищу, темницей скрытый,Друзьями я богат, но их рука закрыта,И без ответа жалобу своюПою… Как сон, проходят дни. Уходят в вечность годы…Но разве некогда, во дни былой свободы,Повсюду, где к войне лишь кликнуть клич могу,В Анжу, Нормандии, на готском берегу,Могли ли вы найти смиренного вассала,Кому б моя рука в защите отказала?А я покинут!.. В мрачной тесноте тюрьмыЯ видел, как прошли две грустные зимы,Моля о помощи друзей, темницей скрытый…Друзьями я богат, но их рука закрыта,И без ответа жалобу своюПою…

– Вот-вот! – тихонько пробурчала Жаккетта, совсем забыв, где находится. – Друзей полна коробка, а поди монетку выпроси! Сидит, бедолага, и поет с горя. Холодный и голодный – только петь и остается…

Сидевшие впереди господа услышали ее резюме и чуть не покатились со смеху, смазав торжественный финал.

– … И поэтому я решила, что двор герцога Франсуа мне подходит!

Жанна с Рене в наступающих сумерках гуляли по саду, рассказывая друг другу последние новости.

– Я сейчас хочу такое важное дело успеть! Представляешь, как будет красиво, если мои камеристки, лакей и кучер будут одеты в парадные платья моих цветов? – взахлеб рассказывала Жанна.

– Это будет великолепно! – охотно согласилась Рене. – Мало кто в ваших местах может себе такое позволить. А какого фасона?

– Вот я уже несколько дней и думаю. Ну, лакею с кучером обыкновенный. Ми – парти не хочу. Говорят, при королевском дворе никто уже не носит, но это не важно. Главное – для камеристок подобрать. Я кое-что придумала: само платье темно-лазоревое, а камиза[20] под него тончайшего белого полотна. Лиф впереди шнурованный золоченым шнуром…