Исс и Старая Земля - Джек Вэнс

— Буду пить с осторожностью, — улыбнулась Уэйнесс. — Красные щечки мне не пойдут, а тем более красный нос!

— Пей и не бойся. С красным ты носом или синим — все равно, твоя компания самая для меня приятная. Теперь я нелюдим, у меня осталось всего несколько друзей и несколько знакомых. Шалис утверждает, что я слыву в обществе придирой и чудовищем, но полагаю, это только перепевы песенок ее мужа. Мойра придерживается тех же взглядов и постоянно учит меня, что свои мнения я должен держать при себе. — Пири печально опустил голову. — Может, они и правы. Но все же я не хочу быть счастлив тем образом, который предлагает мне современный мир. — «Будь проще!» — вот его новый девиз, и никто не хочет исполнять свой долг честно. То ли было дело в молодости. Нас учили гордиться своими достижениями, и принималась только оценка «блестяще»! — Он скользнул взором по фигуре племянницы. — Ты тоже смеешься надо мной?

— Увы, нет. Даже на Кадволе, даже на протяжении своей недолгой еще жизни я тоже заметила эти печальные перемены. Все знают, что должно случиться что-то страшное…

— Пири вскинул брови.

— Как это может быть? Кадвол всегда являлся местом истинно буколическим, где никогда ничего не меняется.

— Так было давно. На Штроме половина населения еще покорна Хартии, но вторая считает ее оковами и хочет изменить все, что только можно и нельзя.

— Но ведь они, я надеюсь, понимают, что таким образом разрушат Консервацию? — задумчиво не то спросил, не то уточнил Пири.

— Это-то и является их чаянием! Они неутомимы в этом своем желании и считают, что Консервация и так слишком затянулась.

— Абсурд! Молодые люди часто желают перемен просто ради самих перемен, которые, как им кажется, внесут в их жизнь значительность и важность. Это некая ультимативная форма нарциссизма. Но в любом случае на Кадволе Хартия является законом и нарушена быть не может.

Уэйнес тихо и печально покачала головой.

— Все так, но где же сама Хартия? Это грозит катастрофой. Именно потому я и здесь.

Пири снова наполнил бокалы и долго смотрел в огонь.

— Значит, я должен сказать тебе, что есть еще один человек, который знает, что Хартии в банке нет, — прошептал он.

— Кто это? — подалась вперед девушка.

— Я расскажу тебе, как все произошло. Это курьезная история, и я сам не совсем ее понимаю. Как тебе известно, после Нисфита было всего три секретаря: Майхак, Килдук и я. Майхак стал им сразу же после исчезновения Нисфита.

— Подожди, один вопрос, — прервала его Уэйнесс. — Почему этот новый секретарь, этот Майхак не обнаружил сразу же, что Хартии нет?

— По двум причинам. Майхак был хороший парень, но несколько беспечный, он не любил особо задумываться и предпочитал видеть лишь внешнюю сторону вещей. Хартия и грант были завернуты в специальный пакет, потом положены в конверт, запечатанный и перевязанный красной и черной лентой. Этот конверт помести в банк Маргравии среди прочих документов, но эти-то несколько финансовых бумаг Нисфит так и не смог конвертировать в деньги. И предприняв первоначальное необходимое исследование, Майхак обнаружил конверт нетронутым, запечатанным, перевязанным и правильно надписанным. Словом, он искренне поверил, что Хартия цела и невредима.

После многих лет секретарской работы Нильс стал инвалидом по зрению. Работу за него во многом выполняли помощники, и последней оказалась некая устрашающая женщина, явно из другого мира, которая вступила в Общество не так давно, но быстро стала помощницей Нильса и так, что, в конце концов, он сделал ее официально ассистентом секретаря. Работала она с душой, и ей уже не раз намекали, что она вполне сама сможет занять место Майхака после его отставки. Ее звали Моунетта; это была архипышногрудая женщина, властная, компетентная и в некотором смысле девственница. Я лично находил ее очень мало привлекательной по женской линии: какой-то рыбий взгляд, очень мешавший в общении. Майхак, однако, был ей доволен и всегда твердил, что Моунетта неоценимый работник и контора просто не может без нее работать. Как-то он даже заявил, что у нее глаз, как у орла, и что она может обнаружить ошибки в счетах, а поэтому просит назначить большую ревизию, дабы убедиться, что все документы действительно в полном порядке. А поскольку сам он заниматься толком уже ничем не мог, то решил просто послать ее со всеми ключами и кодами в банк одну.

Мы с Килдуком горячо возражали и заявили, что подобные действия абсолютно незаконны. Лицо у бедняги вытянулось, но в конечном счете ему пришлось согласиться с тем, что назавтра мы отправимся в банк все вместе. Словом, дело пошло не совсем так, как предполагалось сначала, что явно не понравилось Моунетте. Она явилась в банк с лицом мрачнее тучи, и все обращались с ней, как с больной.

Сейф открыли, и она составила список содержимого: некоторые финансовые документы, несколько незначительных облигаций и в конверте, по-прежнему запечатанном и перевязанном — Хартия и грант. Все были довольны, за исключением Моунетты. И не успели мы ничего сделать, как она сорвала ленты и печать и вытащила пакет. «Что вы делаете?!» — закричал Килдук, на что Моунетта совершенно спокойно ответила: «Я хочу удостовериться, что Хартия находится в пакете — вот что я делаю». Она вскрыла пакет, заглянула внутрь, потом закрыла его и положила обратно в конверт. «Ну что, Моунетта, вы удовлетворены?» — спросил потрясенный Килдук. «Да, совершенно», — ответствовала она, снова перевязала все лентами и положила в сейф. Все промолчали, будто так и было надо.

На следующий день Моунетта ушла из Общества, никому ничего не объяснив — и больше ее не видели. Секретарем стал Килдук, и все было нормально до его смерти, когда я принял все обязанности. Я отправился в Банк Маргравии и снова вскрыл конверт. К моему ужасу он был пуст. Вернее, не пуст — вместо подлинника Хартии в нем лежала коммерческая копия, а гранта не было вообще.

Я невольно вернулся мыслями к Моунетте. До сих пор я убежден, что она действительно хотела проверить наличие Хартии. Если бы она нашла подлинник и Сертификат, то осталась бы помощником Майхака и впоследствии сама заняла бы его место, пользуясь документами по своему усмотрению и для своих целей. Она, должно быть, была в шоке, обнаружив копию — о ее умении держать лицо в любой ситуации я был наслышан немало.

Такова история. Значит, Моунетта уже давным-давно знала о том, что Хартия пропала. Но что она стала делать потом, мне так и неясно.

Уэйнесс сидела, молча глядя в камин.

— Получается, что Нисфит продал Хартию и остальные документы, имевшие антикварную ценность. И настоящий владелец теперь не может открыть грант на свое имя, поскольку это будет незаконно. И еще один неприятный фактор маячит на горизонте.