Клеймо смерти - Питер Джеймс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Настроение пошло вверх. Он снова был счастлив. Мы сильны. Нас четверо – Четыре Всадника Апокалипсиса. Завоеватель. Война. Голод. Смерть. Он улыбнулся – очень хорошее сравнение. Четыре Всадника!
46
Суббота, 13 декабря
Высадив Таню Кейл у Суссекс-Хауса, Рой Грейс поспешил, соблюдая, конечно, разумную осторожность, в центр города, а точнее, в направлении полицейского участка на Джон-стрит, более известного в среде местных правоохранителей как Брайтонская каталажка.
Ехал он почти на автопилоте. Ко всем прочим заботам добавлялась проблема неизбежно надвигающегося переезда. Грейс с радостью передвинул бы его на более поздний срок, но такой вариант был, увы, невозможен – новые хозяева дома Клио рассчитывали заехать уже в следующий уик-энд. И хотя он планировал выкроить время и помочь жене собраться, сложить вещи, расследование развивалось так, что о благих намерениях, скорее всего, следовало забыть.
Разумеется, перспектива переселиться в новый дом и жить за городом представлялась заманчивой и волнующей, но в данный момент Грейс просто не мог позволить себе отвлечься и помечтать. Первым и главным приоритетом оставалась Логан Сомервиль, но теперь к ней могла добавиться еще одна потенциально похищенная, Эшли Стэнфорд. И мысли об этих двух женщинах окрашивались во все более мрачные тона.
Мартин Хорнер.
Аналитики, работавшие с информационной системой ХОЛМС министерства внутренних дел, отыскали в Соединенном Королевстве трех Мартинов Хорнеров. Один, страдающий болезнью Альцгеймера девяностотрехлетний старик, пребывал в доме для престарелых в Брэдфорде. Второй, семнадцатилетний подросток, учился в школе в Ньюарке, Линкольншир, а третий, шестидесятитрехлетний викарий в Олдеме, Ланкашир, имел стопроцентное алиби.
Скорее всего – в этой мысли суперинтендент укреплялся все сильнее, – Мартин Хорнер был ловкой подделкой, фальшивой личностью. Настолько ловкой, что ему даже удалось зарегистрировать на свое имя автомобиль. Оставалось только понять, почему Мартин Хорнер – кем бы он ни был – выбрал для регистрации адрес Энн Хилл.
Знал ли он ее? Или знал кого-то, кто знал ее? Или просто выбрал адрес наугад? Проживавшая в доме старуха твердо стояла на том, что не знает никакого Мартина Хорнера, и Грейс склонялся к тому, чтобы поверить ей. Но это еще требовало проверки.
Поднявшись по склону холма в направлении Уайтхоука, суперинтендент повернул вправо, въехал на территорию нижней парковочной стоянки полицейского участка, отыскал свободное место между служебными машинами, вышел и с теплым чувством оглядел неказистое пятиэтажное здание, в котором более двадцати лет назад начинал свою карьеру.
Миновав двух вышедших покурить молодых полицейских, он прошел к заднему входу и открыл дверь карточкой-ключом. Здесь, на Джон-стрит, он всегда испытывал особенное волнение. Отсюда шло управление подразделениями, занимавшимися уличной преступностью, патрулированием, поддержанием общественного порядка и многим другим.
Совсем недавно Грейс участвовал в обсуждении возможности своего назначения на место начальника Управления уголовных расследований. Повышение означало, что ему пришлось бы переключиться на административную работу и сидеть на бесконечных совещаниях. Кайф от работы он получал, занимаясь именно тем, чем занимался сейчас, руководя серьезным расследованием. Единственное повышение, о котором он мог бы задуматься, был перевод сюда, на Джон-стрит, на должность главного суперинтендента, дивизионного коммандера Брайтона и Хоува. Нынешний коммандер, Нев Кемп, как и его предшественник, Грэм Баррингтон, в свое время тоже служили в УУР. Возможно, через несколько лет, когда Нев Кемп сделает шаг вверх по карьерной лестнице, он и будет готов поддаться соблазну и предложить себя на новую роль.
Впрочем, сейчас Грейс думал не об этом. Пройдя мимо лифта, он взбежал по бетонным ступенькам на следующий этаж, повернул направо, в знакомый коридор, и почти сразу же еще раз повернул направо. Таблички на двух дверях гласили: «СУПЕРИНТЕНДЕНТ» и «ГЛАВНЫЙ СУПЕРИНТЕНДЕНТ». Но Грейс остановился перед другой, открытой. В небольшом офисе сидел Уэйн Брукс, дежурный инспектор УУР. Склонившись за столом и прижав к уху телефон, он писал что-то на планшете.
Грейс подождал, пока инспектор закончит, потом нетерпеливо шагнул через порог.
Брукс, худощавый, с бритой головой крепыш в сером костюме, взглянул на него:
– Рой, дорогой! Доброе утро! Как дела?
– Бывало и лучше. Поздравляю с повышением.
– Четыре месяца назад, но все равно спасибо. Мне здесь нравится. Рад тебя видеть, и… я могу чем-то помочь?
– Надеюсь, что можешь. У вас тут пропавшая, зарегистрирована вчера. Эшли Стэнфорд.
– Да, и я только что разговаривал с ее бойфрендом.
– Есть что-то новое?
– Хорошего мало. От нее по-прежнему ничего. Ни родители, ни две ближайшие подруги ничего не получали. На Эшли это не похоже – девушка серьезная, к приключениям не склонна, хотя и учится на дизайнера моды, а этот контингент несколько, как мне представляется, ветреный или, как говорят, чудаковатый.
– Какая у тебя по ней информация?
– Есть пара фотографий – получил от матери и бойфренда, та, которую я тебе отослал. Есть записи с уличных камер наблюдения. Думаю, женщин, которые возвращаются домой на велосипеде да еще около часа ночи, не так уж много.
– На другие можно взглянуть?
– Конечно.
Брукс постучал по клавишам. Через несколько секунд на экране появилось изображение молодой привлекательной женщины. Улыбающаяся, беззаботная, она стояла на фоне Брайтонского пирса и заполненного отдыхающими пляжа.
И снова, как и недавно, Грейс не мог оторваться от миловидного лица с высокими скулами и полными губами, от длинных каштановых волос.
Эшли Стэнфорд, Логан Сомервиль и Эмма Джонсон вполне могли бы быть сестрами. Как и, если не обращать внимания на тридцатилетнюю разницу, Кэти Уэстерэм.
– На сотовый звонили?
– Да. Ее бойфренд звонит постоянно. Мы обратились к сотовому оператору, попросили провести триангуляцию, но, думаю, на многое рассчитывать не приходится, да и подождать придется.
– С ее приятелем уже разговаривали?
– Пока еще нет.
Грейс посмотрел на часы – время приближалось к полудню.
– Черт! Почему? – Получилось зло, хотя он этого и не хотел.
– Потому что у меня не хватает людей из-за этих треклятых сокращений. Ты это хотел услышать?
Грейс кивнул:
– Да. Ладно, дай мне его адрес. Пошлю сейчас кого-нибудь из своих, пусть поговорят.
– Тут что-то еще, да, Рой? Что-то, о чем я не знаю?
– Надеюсь, что нет. Но, по правде говоря, раз уж ты спросил, думаю, что есть. Собери всех, кого можешь, к следующей неделе. Вполне вероятно, что придется отменить все отгулы.
Инспектор нахмурился:
– Что-то серьезное?
Грейс еще раз посмотрел на фотографию Эшли Стэнфорд.
– Похоже что так.
47
Воскресенье, 14 декабря
– Все на столе, стынет! – крикнул Зак. – И нам надо поторапливаться!
Фрейя Нортроп лежала в постели с книжкой «Любовная песнь Дж. Альфреда Пруфрока», той самой, о которой говорил ее новый доктор, эксцентричный, но забавный Эдвард Крисп, когда она приходила на прием в пятницу.
Выйдя от него, она направилась прямиком на Черч-Роуд, свернула налево, прошла до Уэстерн-Роуд и, заглянув в «Сити букс», спросила, есть ли у них что-нибудь из поэзии Т.С. Элиота. А потом вернулась домой.
Фрейя зевнула.
– Почти закончила. Через минутку буду! – Она уже уловила манящий аромат горячих тостов.
Будильник на прикроватной тумбочке показывал 9.40.
– Ты уже говорила, что будешь через минуту, и это было пять минут назад! – прокричал в ответ Зак. – Хотела яйца всмятку – будут холодные!
Вот так, начинаешь жить с человеком, а потом открываешь такое, о чем и представления не имела, подумала Фрейя. Кто бы знал, что ей уже не дадут, как раньше, нежиться по утрам в постели. Зак дорожил каждой минутой выходных и терпеть не мог терять время впустую. Придя к выводу, что вытащить ее из постели можно лишь одним способом – соблазнить любимым завтраком, яичницей-болтуньей и копченым лососем, – он поднялся пару часов назад. Похоже, с грустью подумала Фрейя, воскресенье как день отдыха уходит в прошлое.
Зак Фергюсон был профессиональным шеф-поваром. Они познакомились шесть месяцев назад, когда он пришел, один, в ресторан «Ноттинг-Хилл», где она работала официанткой. На следующий вечер он снова пришел один и, пока ел, несколько раз, при каждом подходящем случае, заговаривал с ней. К моменту подачи двойного эспрессо Фрейя поняла, что очарована.
Будучи совершенно никудышной поварихой, она купила целую стопку книжек по кулинарии, и одна из них, самая понятная и содержавшая самые вкусные и легкие рецепты, «Не поливайте потом баклажан» Николаса Клее, лежала сейчас на кровати рядом с ней.
