Русско-еврейский Берлин (1920—1941) - Олег Будницкий

Общественная деятельность Союза не ограничивалась консультированием малоимущих эмигрантов. Русские юристы пытались (и нередко небезуспешно) отстаивать интересы эмиграции перед германскими властями, влиять на принимаемое в отношении эмигрантов законодательство. К их мнению (что было нечастым явлением в случае с эмигрантами) власти прислушивались435.

Прежде чем рассмотреть эту грань деятельности русской «адвокатуры в изгнании», остановимся на некоторых персонах, во многом определявших лицо русской адвокатуры в Берлине, на их общественной и политической деятельности, далеко выходившей за рамки сугубо профессиональной.

В 1921 году председателем Союза был избран Б.Л. Гершун, бессменно находившийся на этом посту вплоть до отъезда из Германии после прихода к власти нацистов в 1933 году.

Борис Львович Гершун (1870 – 1954), бесспорно, принадлежал к числу выдающихся русских юристов и общественных деятелей, и только нашей ленью и нелюбопытством объясняется отсутствие в литературе хотя бы биографического очерка о нем. Если говорить о понятии «русский еврей», то Гершун был, вероятно, одним из наиболее характерных и в то же время выдающихся представителей этого своеобразного племени.

Гершун родился в городке Соколка Гродненской губернии, где его отец, Лев Яковлевич Гершун (1836 – 1898), служил уездным врачом. Более половины населения Соколки составляли евреи. Детские годы провел в Вильно, где Л.Я. Гершун получил в 1877 году назначение ординатором городской еврейской больницы. В 1891 году Л.Я. Гершун был назначен старшим врачом этой больницы, с производством в статские советники. Дед Б.Л. Гершуна со стороны отца был купцом (оптовая торговля сукном), но мало интересовался торговлей и занимался главным образом еврейскими общественными делами. Он был одним из первых евреев, давших своим детям «общерусское» образование. Л.Я. Гершун, в частности, окончил Московский университет. Все, кроме одного, сыновья торговца сукном стали врачами. Дед Б.Л. Гершуна со стороны матери, Софии Семеновны (урожденной Шерешевской), был оптовым торговцем лесом. Его дети получили образование в Германии436.

В 1888 году Гершун с серебряной медалью окончил 1-ю Виленскую гимназию. В детстве, благодаря гувернанткам и домашним учительницам, хорошо овладел немецким и французским языками. В 1888 году поступил в Петербургский университет на юридический факультет. Для еврея, даже «из хорошей семьи», это было непросто ввиду установленной за год до этого процентной нормы для евреев. В Петербургский университет могло быть принято не более 3 % евреев. Помогли хлопоты отца, который все-таки был почти «штатским генералом» (чин статского советника соответствовал чину бригадира – правда, к тому времени уже упраздненного – в армии или должности вице-директора департамента или вице-губернатора в гражданской службе). Гершуна приняли в университет по приказу министра народного просвещения И.Д. Делянова – того самого, распоряжением которого была введена процентная норма. Окончил Гершун университет в 1894 году с дипломом 1-й степени437.

Заметим, что старший брат Б.Л. Гершуна, Александр Львович Гершун (1868 – 1915), также выпускник Петербургского университета, но по физико-математическому факультету, был ученым-физиком и инженером, крупным специалистом в области прикладной оптики, электромагнетизма, радиоактивности, основателем российской оптической промышленности.

После окончания университета по заключению выдающегося юриста профессора Н.Л. Дювернуа Б.Л. Гершун «был признан заслуживающим оставления при университете по кафедре гражданского права для подготовки к ученому званию». Однако юного юриста влекла практическая деятельность. Он поступил на службу в 4-й департамент Правительствующего Сената на должность помощника обер-секретаря и провел в Сенате в этом качестве 15 месяцев. Здесь Гершун проявил себя как толковый юрист и набрался опыта. Особенно он отличился при рассмотрении дела о несостоятельности сибирской купчихи Варыпаевой. Безнадежно запутанное, дело лежало в канцелярии уже 15 лет и составляло 20 томов! Гершуна освободили от всяких других обязанностей на месяц, и он сумел-таки разобраться в деле и подготовить проект сенатского решения. Первоприсутствующий оценил мастерство начинающего коллеги и предложил выдать ему награду. Обер-прокурор 4-го департамента П.П. Кобылинский назначил в качестве премии немаленькую по тем временам сумму – 300 рублей, однако заявил, по воспоминаниям Гершуна: «Но я Вас вижу насквозь: Вы здесь не останетесь, Вас, несомненно, перетянет в адвокатуру, и Вы будете правы. Получив 300 рублей, Вы немедленно удерете. Нет уж, голубчик, будете получать эту награду по 25 рублей в месяц»438.

Однако вскоре, осенью 1895 года, сам же Кобылинский рекомендовал Гершуна своему приятелю, известному адвокату В.Н. Герарду. Впоследствии Гершун писал:

Уже в Сенате я увидел – и затем убедился в том из всей моей адвокатской деятельности, – что в каждом деле нужно быть прежде всего правым по существу, и что для успеха в деле недостаточно быть только формально правым439.

По-видимому, Гершун следовал в своей практике заявленному принципу, и этим объяснялся его высокий авторитет среди коллег и в России, и в эмиграции.

После службы помощником Герарда Гершун отправился в самостоятельное «плавание». Его карьера была блистательной. Гершун стал присяжным поверенным Санкт-Петербургской судебной палаты, в 1906 – 1917 годах был присяжным стряпчим440 Санкт-Петербургского коммерческого суда. Он был юрисконсультом множества торгово-промышленных предприятий, а также великих князей Бориса и Андрея Владимировичей. К 1917 году Гершун владел 17 юрисконсульствами; входил в правления бельгийского общества Доменных печей и фабрик на Ольховой, Общества для постройки экономических путей сообщения и механических приспособлений «Артур Кеппель (Коппель)», Русского общества полевых и узкоколейных путей «Паровоз» и, очевидно, был небедным человеком. Гершун занимался также благотворительной деятельностью: оказывал бесплатную юридическую помощь, был казначеем Общества защиты детей от жестокого обращения. Его профессиональные и человеческие качества нашли признание у коллег: он руководил конференцией помощников присяжных поверенных, был членом Совета присяжных поверенных округа Санкт-Петербургской судебной палаты, после Февральской революции был избран его председателем441.

«Момент истины» наступил для присяжных поверенных после большевистского переворота. Некоторые коллеги Гершуна считали необходимым сохранить присяжную адвокатуру как «сословие». Юристов волновали вопросы профессиональной этики и следования ей в условиях разрушения привычной системы права. Гершун вспоминал:

Самым острым вопросом, прежде всего возникшим среди адвокатуры, был вопрос: выступать ли в большевицких судах. Старые суды были уничтожены. Появились народные судьи, избранные из рабочих, прислуги, полуинтеллигентов, выбранных писцов и нередко преступных элементов; юристов среди судей в первое время почти не было. Суд творился не по старым законам, отмененным большевицкими декретами, а по революционной совести. Об обязательных и уже привычных гарантиях правосудия не могло быть речи: творился по произволу классовый суд. Вправе ли адвокат принимать участие в такой пародии на суд? Не поддерживает ли он тем самым режим, который осужден на скорое падение? Не будет ли это изменой по отношению к основным принципам адвокатуры и в отношении прежних деятелей суда, оставшихся без средств к существованию?

Выдвигались и соображения другого порядка: не обязан ли адвокат всегда и при всех условиях становиться на защиту попранного права, как бы тяжела ни казалась ему его миссия? Разве не защищали адвокаты в политических процессах в царское время в условиях, не всегда соответствовавших требованиям справедливости и беспристрастия?442

В итоге адвокаты, по крайней мере большинство из них, решили не становиться советскими «защитниками», у которых власть поначалу не считала обязательным наличие университетского диплома. Понятно, что Гершун был несовместим с властью, упразднившей русскую присяжную адвокатуру443. В октябре 1918 года он приехал в Берлин, чтобы провести там последующие 15 лет своей жизни.

В эмиграции у Гершуна была солидная практика, которая все же не могла идти в сравнение с практикой петербургского периода. Среди его клиентов были самые разные люди: от торговцев А.Г. Айзенштадта и М.Л. Гешеля, между которыми возникла тяжба о расчетах при продаже бочек табаку, до известного издателя З.И. Гржебина444 и графини Брасовой, вдовы великого князя Михаила Александровича. Графиня унаследовала лес, принадлежавший некогда великому князю, а Гершун помогал ей взыскать деньги с неких немецких купцов, эксплуатировавших лес, оказавшийся в период Первой мировой войны на оккупированной германскими войсками территории. Кроме практики Гершун занимался также и теорией – опубликовал несколько статей на юридические темы в германских специальных юридических изданиях.