Сын человеческий - Роберт Силверберг

Все подхватили ее крик и, окружив Клея, повторяли эти слова снова и снова. К ликованию присоединился даже сфероид.

– Ты шел слишком быстро, – упрекнул его Клей. – И бросил меня в этой жуткой пустыне.

Пристыженный сфероид несколько раз поменял цвета и беспокойно повернулся в своей клетке. Но всеобщее веселье быстро сделало ненужным этот обмен обвинениями. Дикий танец казался подготовкой к грядущему обряду, потому что Клей почувствовал, как они вытягивают из земли энергию, ее толчки наполняют их тела. Всех окутал ионизированный покров, позванивающий и посвистывающий. От травы исходило голубое свечение.

Изгибающиеся Скиммеры стремительно изменяли пол туда и обратно, возможно, не в состоянии удержаться в одной форме сейчас, когда они сконцентрировались на другом. Немного обескураженный, он слонялся среди группы. Небо потемнело, солнце закатилось так стремительно, словно его толкнули, и сквозь тучи гудящих электронов засверкали звезды. Он подошел к Серифис. Она была в женской форме и двигалась вперед-назад, вперед-назад, не покидая крошечного участка земли величиной в три квадратных фута. Руки ее описывали сложные кривые. С кончиков пальцев капали бледные искры.

– Ты готова была умереть, да? – спросил Клей.

Не прерывая свой шаг, она произнесла с легким вздохом:

– Я тебе все расскажу.

Он попал в такт ее движениям.

– Куда ты ушла? Что это было? Как нашла обратный путь?

Подняв руки, она облила его искрами, которые шипели и трещали на коже.

– Позже. Обещаю хорошие новости о смерти. Но сейчас мы должны настроить Темноту.

– А мне можно участвовать в обряде?

– Ты должен, – сказала она, – должен, должен, должен.

Из самого сердца мира рванулся поток энергии, он поднялся яркой голубой колонной, словно майский шест посреди луга. Ослепительные потоки силы торчали из него. Серифис уцепилась за один из них, Хенмер за другой, Нинамин, Ти, Брил, Ангелон. Сфероид, что-то сообразив, позволил одному блестящему лучу проникнуть в клетку. Клей минуту колебался, а затем схватил поток. Он узнал это ощущение: чувство растворяющейся плоти, которое он испытал, когда давным-давно Хенмер взял его с собой парить с планеты на планету. Но теперь структура ощущения была ближе и уже и вместе с тем интенсивнее. Он поднимался, он, Хенмер, Серифис, Ангелон, все они стали единым пламенем, поднимавшимся вверх, расширявшимся в небесах и почти мгновенно оказавшихся вне пределов земной атмосферы. Клей видел, как внутри его сонно вращается планета, окутанная складками голубой дымки.

Зона дневного света сместила ее, в этой капле гудели крошечные частицы.

Другие миры цеплялись и вращались, как им и надлежало. Ему захотелось снова посетить Юпитер и сдаться его тяжелому покрову. Он мечтал поплавать в туманах Нептуна. Но вскоре понял, что в этом путешествии нет остановок.

Планеты пролетали мимо и терялись вдали, словно слабые огоньки в ночи, а потом и вовсе исчезали. Потеряв все миры, он заплакал. Слезы свободно бежали, пробиваясь сквозь твердость, вращаясь еще быстрее, приобретая момент, всасывая энергию из корней галактики, летя в ночи, и одна за одной загораясь неожиданным сверканием. Скоро они затмили сияние солнца. Он создал ожерелье из звезд.

– Да, – Хенмер бормотал где-ото близко, – Мы здесь.

Их группа висела перед морозным ликом Вселенной.

Как бы он хотел сейчас знать астрономию. Ведь на звездах нет этикеток.

Как узнать, где он? Что за ужасная красная звезда выросла в огромную, все увеличивающуюся раковину слабого газа? Что это за яростный голубой сигнальный огонь, разрывающий пространство своей мощью? Это куча смолянистого пепла? Массивный белый карлик? Мерцающий оранжевый глаз?

Тройное солнце? Рябая блестящая туча?

– Как их зовут?

И кто-то – Хенмер? – ответил:

– Яйцо, Аист, Губа, Жаба, Кровь, Море и Полоска.

– Нет. Нет. Старые названия. Сириус, Канопус, Вега, Капелла, Арктур, Ригель, Альтаир, Бетельгейзе. Спика? Денеб? Альдебаран? Антарес?

Ему назвали другие имена, возбужденно указывая на вспышки энергии:

– Кондрон. Тонкий. Первый. Плоский. Каменный. Слепой.

И эти названия Клей отверг. Он кипел от негодования. Где он? Где эти звезды? Бета Лиры! Тау Кита! Эпсилон Орига! Гамма Леонис! Он висел в пространстве, а звезды звенели на темной стене перед ним. Он мог их потрогать, ласкать, но не мог их назвать. Вот одна желтая, как его солнце, звезда, но она чудовищно извергала потоки света в пространстве. Вот лишенная планет голубая печка, посылающая в черноту безумные волны энергии. Вот некий красный гигант, нежно собравший под свое крыло сотни миров. И вот. И вот. И вот. Мертвые звезды. Карлики. Двойные звезды.

Взрывающиеся звезды. Медные звезды. Робкие звезды. Пыльные звезды. Кометы.

Метеоры. Пылинки. Луны. Танцующие звезды. Коллапсирующие звезды.

Сталкивающиеся звезды. Где кончается Вселенная? Какого цвета Земля, лежащая за пределами этих стен? На каком языке там говорят? Какие вина пьют?

Космос наполняли нестройные звуки, и он плыл, озадаченный, покрывая целые парсеки, перемещаясь меж безымянными звездами. Каждая пела ему в своей тональности. Каждая создавала собственную шкалу. Гармонии не было.

Порядка не было. Причины не было. Он растерян, беспомощен, оглушен, принижен.

Хенмер по-прежнему был спокоен:

– Теперь начинается Настройка Темноты.

И она началась. Наивысшее усиление – трудно, но необходимо. Клей ощущал близко присутствие остальных, они обнимали его, смешивались с ним: отдельными усилиями добиться этого было невозможно. Он одолжил им свою силу. Они начали организовывать звезды. Звон и хлопки, свист и лязг, треск и шум передаваемой энергии должны были быть укрощены. Терпеливо причесывали они запутанные частоты. Сортировали и подбирали окраски.

Усиливали скрюченную вибрацию и классифицировали кучу пищащего излучения.

Работа шла медленно и трудно, но в ней был и восторг. Энтропия – враг. Мы вели войну на ее территории и побеждали. Вот! Теперь блистающие ряды приобрели форму! Теперь из хаоса получился порядок! Не все еще закончилось: нужна тончайшая регулировка, здесь манипуляция, там транспозиция. Выпирали еще несколько рычащих диссонансов. Что-то отстало, не все еще заняли свои места. Но слушай! Слушай! Возникли мелодии!

Настройка была гибкой и хитрой, Космос запел. Мы молоточек, они ксилофон, и слушай песню! Звон, дрожь, сверканье: Вселенная безмятежно двигалась со своей ношей, Космос наполнила гармония.

Теперь он восторгался звездами.

Их огонь был холоден. Покровы мягкими. Музыка чистой.

А мы – сыны человеческие, настройщики тьмы.

Он смотрел на звезды и приветствовал их. Окликнул Бетельгейзе, Капеллу и Альфесса; Мирцан и Мулифен, Везен и Адгара; Тубан, Поллукс, Денебола, Беллатрикс, Шелиак, Сулафат, Аладфар, Маркаб, Муфида, Поррима, Поларис, Затиах, Мерак, Дубе, Мизар, Алькаид. Он приветствовал Эль-Риша, Альнилам, Асцеллу и Нунки, он черная радость из Аль-Джебга, Аль-Гейба, Мебсута, Мекбуда; он установил перезвон Миры, Мимозы, Мезартим, Менкар. Все солнца пели в великолепном унисоне: Садалмалик, Садалсуд, Садахбия, Сак Сахиб Альма, Регулус, Алгол, Наос, Анкаа. Он и сам присоединился к песне.