Тихая квартирантка - Клеменс Мишальон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Другой сценарий: он сажает дочку в пикап. Говорит, что им срочно нужно уехать, нет времени на сборы. Он едет без остановок, его так и не находят. Их с Сесилией досье доживают свой век на сайте ФБР.
Или: он берет пистолет, сажает дочь в машину и уезжает в какую-нибудь глушь. Возможно, он убьет ее перед тем, как покончит с собой. Ты помнишь первую ночь в доме, ужас в его глазах, когда Сесилия позвала его, когда чуть его не застукала. Ты слышала звуки по ночам, шаги в коридоре. Девочка смотрит на отца как на человека определенного типа. Он сделает все, чтобы остаться особенным в ее глазах.
Как ни странно, ты не желаешь ему смерти. И не хочешь, чтобы его ребенок пострадал.
Ты всегда думала, что поймешь, когда настанет момент.
Когда, если не сейчас?
Твои мать, отец и брат.
Джули, подруга, которую ты не заслужила. Мэтт.
Они ждали пять лет.
Ты нужна им живой.
Нужна живой себе.
Ты всегда думала, что поймешь, когда настанет момент. Не сейчас.
Значит, ты веришь, что выпадет второй шанс? Еще одна возможность? Лучше и безопаснее?
Это твоя жизнь. Ты спаслась в первый день и с тех пор спасаешься каждый день. Никто не пришел тебе на помощь. Ты одна и справишься с этим в одиночку.
Сейчас неподходящий момент.
Итак, что ты имеешь?
Ты в спальне, сидишь рядом с батареей, поджав ноги.
Кусаешь губы, тянешь нежную кожу все сильнее и сильнее, пока она не поддается. Тепло и металлический привкус на языке. Внутри нарастает ярость, грозящая тебя поглотить. Ты хочешь плакать, визжать, стонать. Метать громы и молнии силой мысли. Жаждешь забытья. Воспарить надо всем. Не чувствовать, как тебя разрывает на части.
И еще.
Если он придет домой и увидит открытые наручники, то поймет, что допустил промах. Естественно, он будет винить тебя, но в глубине души перестанет доверять себе. Сделается еще бдительней.
Он нужен тебе беспечным, рассеянным. Уверенным в себе.
Давай же.
Соверши величайшее предательство. Исполни акт веры.
Ты не встаешь. Вместо этого обхватываешь пальцами металлические браслеты и сводишь концы.
Механизм защелкивается.
Глава 31
Номер четыре
Его дочка недавно сделала первые шаги.
– Скоро я буду ей не нужен, – сказал он.
Чего он от меня-то хотел? Чтобы я его разуверила?
У меня самой трое.
Я могла бы солгать ему о чем угодно, кроме детей. Поэтому ответила:
– Возможно, и так. Возможно, в один прекрасный день она тебя забудет.
Мои слова его задели. Само собой, не стоило этого говорить. Но ничего другого мне не оставалось.
Он в любом случае сделал бы то, что сделал. Никаких сомнений. Ему это было необходимо. А еще больше ему хотелось наблюдать за собой со стороны. Когда все произошло в моей машине, я заметила, как он поглядывает в зеркало заднего вида. Будто хотел убедиться, что еще способен. Увидеть, чтобы поверить.
Я не жалею о своих словах насчет его дочери. Возможно, моя жизнь из-за этого сократилась на лишнюю минуту, но я хотя бы воспользовалась шансом.
Как я уже сказала, ничего другого мне не оставалось.
Глава 32
Эмили
Поиски пропавшей женщины прекратились. Судя по статье на четвертой странице местной газеты, дело еще не закрыто, но мы все знаем, что это означает. У следователей закончились места и зацепки. У них ничего нет.
Для нас жизнь продолжается. Эгоистично. Глупо. Но что делать? Праздники не за горами. Все вроде бы должны радоваться.
День благодарения беспощаден. Я готовлюсь к смене, как подростки из «Голодных игр», за одним исключением: мое оружие – удобная обувь, дополнительная резинка для волос, щедрый слой лака и матовая помада, которая стирается только оливковым маслом.
Несмотря на все приготовления, к концу вечера ноги молят о пощаде. Я мельком гляжусь в зеркало позади барной стойки: на щеках выступили пятна, лоб блестит, а от идеально собранных волос осталось лишь воспоминание. Руки ноют от смешивания бессчетных мартини: эспрессо и яблочных. Поясница разламывается. При каждом шаге острая боль простреливает по ногам.
Я привыкла к боли. Она – часть моей работы. Свои первые шаги я сделала в отцовском ресторане. Все детство собирала чаевые, приносила счет, наполняла стаканы водой, обжигала руки горячими тарелками. Насчет боли я спокойна.
Меня убивает все остальное: допущенные ошибки и несправедливость. Эрик накосячил с закусками для «четверки», и я не решаюсь ему сказать, чтобы взял себя в руки. Мне возвращают «Сайдкар»: «слишком слабый». В довершение – фиаско с «Ширли Темпл». Днем Ник расхваливает рецепт: хард-зельцер, «Крем-де-Кассис», твист – «что-то вроде “Ширли Темпл” для взрослых, понимаешь?» Перед началом первой смены я делаю один на пробу. Неплохо. Коктейль отправляется в меню.
Во время второй смены Кора замечает три напитка, выстроившиеся в ряд на барной стойке.
– Идея была моя, – говорит она.
– Что?
– Рецепт. Я его придумала. Сказала об этом Нику за обедом.
Она даже не злится, пребывая где-то между шоком и принятием неизбежного. Ник украл ее идею. Как мультяшный злодей или хулиган из ситкома. А мне и в голову не пришло…
– Прости, – говорю я.
– Да нормально.
Нет, не нормально, просто я ее босс, поэтому Кора притворяется, что всё в порядке. Она уходит прежде, чем я успеваю еще раз извиниться.
Людям нравится думать, что в бизнесе нет ничего личного. Любой, кто радеет за свою работу, скажет вам: это чушь собачья. Все, чем мы здесь занимаемся, – чертовски личное. Из-за моих ошибок страдают люди. Неважно, что это бизнес. Осадок все равно остается.
◾ ◾ ◾
День благодарения накрывает нас облаком ядерного гриба и так же быстро проходит. Это семейный праздник. К одиннадцати все расходятся по домам. Ресторан затихает. Мы выжидаем еще немного, не уверенные, как существовать после хаоса. Переводим дыхание. Массируем шеи, сморкаемся, утоляем жажду. Начинается уборка, как после урагана.
– Кто-нибудь хочет забрать их домой?
Софи держит картонную коробку с печеньем – наполовину шоколадные трюфели, наполовину лавандовое песочное. Мы весь вечер раздавали их к каждому заказу. Осталось примерно с десяток.
Все молчат. Дело не в стеснении, просто на сегодня все по горло сыты рестораном. Никто не хочет забирать домой напоминание о вечере.
Софи обводит взглядом присутствующих.
– Ну же, кто-нибудь… Не давиться же самой, а выбрасывать жаль. – Она останавливается на мне. – Босс?
