Великий Ван - Николай Аполлонович Байков

обошел свою подругу и приблизился к кедру. Безумный взор Сун-Фа встретился в упор с диким огненным взглядом зверя. Они долго смотрели друг на друга, пока не подошла сзади тигрицы. Тогда Ван обернулся к ней и сказал ей что-то на своем зверином языке.

Обнюхав голову и руки Сун-Фа, тигрица зарычала, почуяв кровь и горячее мясо. Одним ударом своей тяжелой лапы она заставила человека умолкнуть. Меховая шапка слетела с его головы.

Вторым ударом по голому черепу она обнажила мозг на затылке. Из вскрытых артерий хлынула фонтаном кровь.

Не прошло и четверти часа, как от человека остались только одни окровавленные клочки мяса, костей и сухожилий. Опьяневшие от крови, хищники срывали с веревок куски тела и тут-же их пожирали, громко мурлыча и чавкая своими сильными челюстями.

Насытившись и приведя в порядок свои роскошные меховые шубы, тигры двинулись дальше по тропе и скрылись в ближайших каменных россыпях, заросших аралиями и лианами.

На месте казни под вековым кедром валялись на окровавленном снегу ватные тряпки, меховая шапка и обрывки веревок, связывавших преступника. Вот все, что осталось от злосчастного Сун-Фа.

Таежное правосудие торжествовало.

Великий Ван был судьей и исполнителем древнего закона пустыни.

Снова наступила торжественная тишина. Издалека доносился рев молодого тигра. Наступали «звериные ночи».

Вскоре к печальным остаткам таежной драмы, привлеченные острым запахом крови, подошли красные волки.

XXVII. Великий старик

Весной, когда зацвели по склонам гор душистые ландыши и закуковала кукушка, на месте том появились цветы красного мака.

Старый Тун-Ли возвратился из Нингуты в свои родные леса, в поисках золотого песка и драгоценного корня женьшень.

На высоком перевале Цун-Лин, под сенью векового кедра, виднеется его сгорбленная годами фигура. Он пришел сюда собрать цветы мака, выросшего на крови погибшего Сун-Фа. Эти цветы целебны и старый зверолов тщательно скрывает их; завертывает в бумажку и прячет за пазуху. Он знает, что целебная сила их велика и помогает от душевного расстройства и меланхолии.

Тун-Ли великий врач и знахарь. Ему известны многие тайны природы. Сам Ван, Великий Ван, при встречах уступает ему дорогу.

Собрав все цветы красного мака, росшие здесь, Тун-Ли сходил в каменные россыпи, находящиеся поблизости, и принес оттуда большой камень, осколок гранита.

Положив его у ствола старого кедра, где казнен был Сун-Фа, он повесил на ветвях лоскутки его одежды, уцелевшие от времени и непогод. Затем, сделав ножом затеску на коре, он написал тушью следующее:

«Здесь умер Сун-Фа. Великий Ван решил так! Прохожий! Остановись и положи свой камень. Да хранит тебя Горный Дух в пути твоем!»

Стал на колени и прикрепив зажженную курительную свечу к камню, он долго молился и воздевал руки к небу. Мягкий весенний вечер благоухал цветами черемухи и диких яблонь.

Гранитный купол Татудинзы курился облаками. Тихо было в тайге. Не шелохнется трава, не дрогнет лист.

Не успел старый зверолов встать с колен, как в тишину наступающего вечера, с вершины кедра раздался крик таинственной птицы Цяор.

Тун-Ли вздрогнул и, быстро поднявшись на ноги, отошел немного в сторону.

После вторичного крика птицы, напоминающего звук флейты, старый зверолов обратил свой взор на вершину кедра и громко проговорил:

«Сун-Фа! Я здесь стою и слезы сожаления льются из глаз моих. Я положил первый камень на место страдания и скорби. Память о тебе сохранится в Шухае. Не печалься, мать твоя сыта и здорова и обеспечена кровом. Могилы предков твоих тихи и спокойны».

После третьего крика Тун-Ли замолчал и стал прислушиваться.

Минут через пять где-то в отдалении снова раздался крик этой птицы и повторился три раза. Затем все смолкло, и прежняя тишина не нарушалась ни одним звуком.

Это не птица, подумал старый зверолов, это бедная душа Сун-Фа, она летает по лесам и криком своим завлекает одиноких путников в глубину тайги, к Великому Вану. Она зовет брата своего, заблудившегося в горах Шухая, в поисках драгоценного корня жизни.

По поверью обитателей тайги, таинственная птица Цяор является верной неизменной спутницей Вана и сопровождает его во всех его странствованиях по лесам.

Души погибших в лесах людей вселяются в тело птицы и летают по вершинам деревьев. Звуки их громкого голоса похожи на звуки флейты и бывают слышны на далекое расстояние.

Науке птица эта еще неизвестна. Очевидно прилетает она сюда раннею весной.

Увидеть ее очень трудно, так как она крайне осторожна и не подпускает себе человека. Держится на вершинах высочайших деревьев тайги.

Тун-Ли промышлял только пушного зверя; мясной зверь его не интересовал.

Благодаря его знаниям и опытности, к нему часто обращались местные охотники за советом и помощью. Он пользовался заслуженным авторитетом по всему обширному Шухаю и слава о нем, как о Великом Старике, распространялась от берегов Амура до границ Кореи.

В его убогую фанзу у подножья Татудинзы шли решать тяжбы и споры, не только местные звероловы и охотники, но и лица различных званий и профессий.

Он предсказывал судьбу и считался колдуном и чародеем.

Никто лучше его не мог заварить панты, т. е. молодые не окостеневшие рога оленя и изюбра.

Никто не находил таких ценных корешков женьшеня, как старый девяностолетний Тун-Ли.

Он знал все горы и леса Шухая, как свои пять пальцев. По словам обитателей тайги, он видел всю землю на большую глубину. Золото, металлы и драгоценные камни не были скрыты от его острого проницательного взора.

Он мог-бы быть богат, очень богат, но к этому не стремился Великий Старик. Небольшое количество золота, добываемое им в верховьях рек Хайлинхэ и Муданцзяна, употреблял он на благотворительные цели и добрые дела. Так, он обеспечил бедную вдову, мать казненного Сун-Фа, купив ей в Нингуте участок земли с фанзой.

Все звери и птицы Шухая подчиняются ему и послушны его воле.

Он повелевает змеями. Даже самые ядовитые из них покорно склоняют перед ним свою грозную голову и лижут языком его руки.

В древней фанзе старика с незапамятных времен живет большая змея из породы полозов. Длина ее не мене трех метров. Говорят, что в этой змее поселилась, душа одного из предков старика и что сам старик насчитывает ей более двухсот лет.

Молодые звероловы и охотники не только уважали и чтили Великого старика, но и боялись взгляда его строгих немигающих глаз. Они были уверены, что взглядом этим можно умертвить человека.

Сам Великий Ван, воплощение Горного Духа, по словам тех же охотников, ежегодно в одну из «звериных ночей», приходит к фанзе Тун-Ли и ведет со стариком