Враг - Ли Чайлд

– Когда он вернется? – спросил я.

– Завтра, но не знаю, когда точно.

– Вы ему звонили?

Капитан покачал головой.

– Он не захочет в это ввязываться. И не станет с вами разговаривать. Но я скажу ему, чтобы он издал соответствующие директивы, как только мы узнаем, какого рода был несчастный случай.

– Карбон разбился в машине, – сказал я. – Так все и было. Думаю, ваш командир будет доволен. Транспортная безопасность короче мер безопасности в обращении с оружием.

– Где?

– В боевом уставе.

Капитан улыбнулся.

– Брубейкер не пользуется уставом, – проговорил он.

– Я хочу посмотреть комнату Карбона, – сказал я.

– Зачем?

– Потому что мне нужно там кое-что подчистить. Если я спишу его смерть на аварию, следует проверить, не осталось ли там чего-нибудь, что говорило бы о другом.

Карбон жил так же, как все остальные, в одной из старых камер размером шесть на восемь футов, со стенами из крашеного цемента, с собственной раковиной и туалетом. В комнате стояла стандартная армейская койка, шкаф для одежды и висела полка на стене длиной с кровать. В общем, неплохое жилище для сержанта. В мире полно людей, которые не задумываясь согласились бы с ним поменяться.

Саммер оклеила дверь желтой полицейской лентой, я оторвал ее, скатал в шарик и положил в карман. А затем вошел внутрь.

Подразделение специального назначения «Д» очень сильно отличается от всех остальных подразделений армии в подходе к дисциплине и единообразию, и отношения между его членами весьма нестандартные – для армии. Никто даже не думает отдавать честь офицерам. Аккуратность не поощряется. Форма необязательна. Если тебе удобно в рабочей куртке старого образца, которую ты носишь много лет подряд, носи ее, и тебе никто ничего не скажет. Если кроссовки нравятся тебе больше, чем ботинки военного образца, ходи в них. Если армия покупает четыреста тысяч пистолетов «беретта», а парень из «Дельты» предпочитает «ЗИГ-Зауэр», никто не заставит его отказаться от любимого оружия.

Так что шкаф у Карбона не был забит чистой и тщательно отглаженной формой. Я не обнаружил накрахмаленных, хрустящих рубашек, сложенных в аккуратные стопки и готовых к употреблению. Под кроватью не стояли начищенные до блеска ботинки. У него вообще оказалось мало одежды. Главным образом она была оливкового цвета, но, если не считать этого, нынешний интендант вряд ли нашел бы здесь что-нибудь знакомое. Несколько теплых вещей, принятых в армии, выцветшая полевая форма. Все без обозначений принадлежности к какому-то определенному подразделению и без знаков различия. Зеленая бандана, парочка старых зеленых футболок, застиранных до такого состояния, что они стали почти прозрачными, и тщательно сложенный пояс «Алиса»[15] – нейлоновый пояс, на который пехотинцы вешают самые разные полезные предметы.

Последнюю четверть полки занимали книги и маленькая цветная фотография в медной рамке. На ней была изображена немолодая женщина, немного похожая на Карбона. Его мать. Я вспомнил татуировку, разорванную ножом: орел, держащий листок бумаги со словом «Мать». А еще вспомнил, как наша мама загнала нас в крошечный лифт, когда мы обняли ее и попрощались.

Я начал рассматривать книги Карбона.

Пять книжек в мягких обложках и одна высокая, тонкая – в твердой. Я провел пальцем по книжкам в мягких обложках – ни названия, ни авторы не были мне известны. У всех были потрескавшиеся корешки и пожелтевшие по краям страницы. Мне показалось, что это приключенческие романы о допотопных аэропланах и пропавших подводных лодках. Книга в твердой обложке оказалась памятным изданием, вышедшим после концертного турне группы «Роллинг стоунз». Судя по типу печати на корешке, она вышла лет десять назад.

Я поднял матрас и посмотрел, что под ним. Ничего. Я проверил бачок туалета и заглянул под раковину. Ничего. Тогда я перешел к шкафу. Первым делом я увидел сложенную коричневую кожаную куртку, которая лежала наверху. Под ней – две белые рубашки с пуговицами и две пары голубых джинсов. Все, что было из хлопка, оказалось мягким и выношенным, а куртка – не дорогой, но и не дешевой. Вместе они составляли стандартный выходной костюм солдата. Сходить в туалет, побриться, помыться, надеть гражданскую одежду, сесть в чью-нибудь машину, завалиться в парочку баров, немного развлечься субботним вечером.

Под джинсами обнаружился бумажник. Маленький, из коричневой кожи, похожей на ту, что на куртке. Как и одежда, он предназначался для субботних вылазок за пределы базы. В нем лежало сорок три доллара – как раз столько, сколько стоят несколько порций пива, необходимых для расслабления и веселья. Кроме того, я достал военное удостоверение личности и водительские права, выданные в Северной Каролине, на случай если выходной закончится в джипе военной полиции или в черно-белой машине гражданских копов. И упаковку с презервативами, если вдруг веселье пойдет по-крупному.

В пластиковом окошке была вставлена фотография девушки. Может, сестры или кузины. Или подруги. А может, никого особенного. Наверняка для отвода глаз.

Ниже стояла обувная коробка, наполовину заполненная снимками шесть на четыре – любительскими фотографиями солдат. На некоторых я увидел самого Карбона. Маленькие группки мужчин позировали точно на рекламных плакатах, обнимая друг друга за плечи. Некоторые снимки были сделаны под ослепительным солнцем, и мужчины были без рубашек, в шапочках вроде тюбетеек, они щурились и улыбались. Другие – в джунглях. А кое-какие – на разрушенных, засыпанных снегом улицах. Но на всех присутствовал дух товарищества. Сослуживцы, не при исполнении, живые и радующиеся этому.

Больше ничего в комнатке Карбона не было. Ничего важного, ничего необычного, ничего интересного. Ничего, что рассказало бы о его жизни и характере, об увлечениях или страстях. Он жил тайной жизнью, застегнутый на все пуговицы, точно его выходные рубашки.

Я шагал к своему «хаммеру». Завернул за угол и наткнулся на молодого сержанта, того, что с бородой и темным загаром.

– Ты меня одурачил, – сказал он.

– Правда?

– Насчет Карбона. Позволив мне рассказать о нем то, что я рассказал. Наш писарь только что показал нам одну очень интересную бумагу.

– И что?

– И мы задумались.

– Не перестарайтесь.

– Думаешь, это смешно? Тебе будет совсем не весело, когда мы выясним, что его убил ты.

– Я его не убивал.

– Это ты так говоришь.

Я кивнул.

– Да, я так говорю. А теперь уйди с дороги.

– Или что будет?

– Или я надеру тебе задницу.

Он подошел ближе.

– Думаешь, ты можешь надрать мне задницу?

Я не отступил ни на шаг.

– Ты хочешь знать, надрал ли я задницу Карбону. А он, вероятно, был раза в два круче тебя.

– Ты даже не успеешь заметить, как все произойдет, – пообещал он.

Я ничего не сказал.

– Поверь мне.

Я отвел глаза, потому что верил ему. Если «Дельта» решит со мной расправиться, я, скорее всего, не замечу, как это произойдет. Это точно. Через неделю, месяц или пару лет я буду идти по какому-нибудь темному переулку, мне навстречу выступит тень, и нож морской пехоты ударит меня между ребер, или моя шея сломается с громким треском, который эхом отразится от кирпичных стен. И мне наступит конец.

– У тебя неделя, – заявил он.

– На что?

– На то, чтобы доказать нам, что это не ты.

Я промолчал.

– Твой выбор, – сказал сержант. – Докажи нам это или используй семь дней, чтобы исполнить все свои мечты. И не теряй времени.

Глава 11

Я поехал на «хаммере» обратно в свой офис. Машину я поставил у самого входа. Сержант, у которой был маленький сын, уже ушла. Ее место занял смуглый капрал, тот, что из Луизианы. Кофейник был пустым и холодным. На моем столе лежало два листка бумаги. На первом было написано: «Звонил майор Франц. Пожалуйста, перезвоните ему». А вот что я прочитал на втором: «Звонил детектив Кларк». Сначала я набрал калифорнийский номер Франца.

– Ричер? – сказал он. – Я навел справки относительно повестки дня конференции бронетанковых войск.

– И?

– У них ее не было. Так они говорят и настаивают на своем.

– Но?

– Но мы оба знаем, что это чепуха. Всегда существует повестка дня.

– И что же тебе удалось узнать?

– Ничего конкретного, – вздохнул он. – Однако я могу доказать, что тридцатого декабря пришел факс из Германии, тридцать первого они долго возились с ксероксом. А первого января, после того как стало известно о смерти Крамера, резали и жгли какие-то бумаги. Я поговорил с парнем, который этим занимался. Сожгли полную папку обрезков, не менее шестидесяти листов.

– Насколько надежно защищена их линия факса?

– А какая степень защиты тебя бы устроила?