Повелитель гроз. Анакир. Белая змея - Танит Ли

— Он был очень задет моими умениями, и я рассказала ему, от кого переняла их.

— Что-о? — воскликнула Пандав.

— Его голод все еще силен. Чем больше я говорила о тебе, Панндау, и о том, чему ты меня научила, тем больше он разгорался. Он сказал, что ты не похожа на женщину, и если он захочет, тебя могут наказать за то, как ты на него смотрела.

Пандав рассмеялась. Напряжение отпустило ее. Кажется, началось…

— А не захочет ли он познакомиться с моими приемами, так сказать, из первых рук? — она потянулась, поймав пригоршню волос Селлеб, и вздохнула. — В Саардсинмее я даже не взглянула бы  на него дважды. Ему пришлось бы добиваться моего расположения, а для этого требовалось быть богатым, умным или поэтом. Как низко бросает гордых Зардук, на самое дно…

Когда Селлеб ушла, на небе проступил первый перламутр рассвета. «Не жди весь день вызова, которого может и не быть», — сказала себе Пандав. Но долгими искайскими днями нечего делать, кроме как ждать.

Так или иначе, зов пришел после полудня, в самый жаркий час. Хозяйка вразвалку вышла во двор и кивком вызвала Пандав из прохладной комнаты.

— Вымойся и приготовься.

— Зачем? — кровь так и закипела в жилах черной девушки.

— Пойдешь на ложе Наблюдателя.

— Я? Тощая непривлекательная тварь из Закора? — воскликнула Пандав, особо выделив последнее слово.

— Оставь дерзость, иначе я прикажу побить тебя. Давно уже пора было сделать это. Постарайся изо всех сил послужить Ках, а то Высший хочет в новолуние продать тебя в прислуги.

Не удостоив ее ответом, Пандав пошла готовиться к служению Ках.

Одна из девочек провела ее к трехстенным покоям, где расположился гость. Дневной свет, хотя и приглушенный в большей части храма, стал плотнее. Это время поэты Элисаара называли Часом золота.

Девочка указала на дверь и убежала прочь. Ее мать, одна из шлюх, сказала ей, что закорианка — демон, как и весь ее народ, и если девочка будет неосторожна, та откусит ей еще не налившуюся грудь.

Пандав постучала в дверь.

— Войди, — нетерпеливо и властно прокричали изнутри.

Пандав скривилась, уговаривая себя успокоиться, и распахнула дверь. Она ступила в золотое марево — поток яркого света, струящегося сквозь большое решетчатое окно. Тень от узора железной решетки падала на все, в том числе и на самое Пандав. Ее поразило изображение сломанных лучей, которое она уже видела в коридоре с лампами, и она захотела узнать, что оно означает.

Затем она бросила взгляд на Эруда, лежащего на ложе. На нем была длинная свободная рубаха из отбеленного льна и более ничего, кроме серебряного браслета, некогда полученного в награду, который он никогда не снимал. Пандав, на которую в свое время дождем лились драгоценные камни и металлы, угадала по этой примете его тщеславие. Кроме того, она разглядела плоский живот и ноги хорошей формы. С годами этого плотного тела будет все больше, но пока он еще вполне строен. Снова ощутив прилив желания, Пандав пристально взглянула на него сквозь золото в воздухе, а затем, подражая храмовым шлюхам, опустила глаза. Одновременно с этим она сбросила накидку, одолженную у Селлеб. Под накидкой на ней был лишь алый пояс-шнур на талии, который подчеркивал черноту ее эбеновой кожи.

Она слышала его дыхание. Какое-то время он разглядывал ее, затем произнес, по-искайски коверкая слова:

— Иди сюда.

Кротко, не поднимая век, Пандав подошла к нему. Когда она достаточно приблизилась, Эруд протянул обе руки и схватил ее, опуская рядом с собой.

— Вижу, они объяснили тебе, как надо смотреть на мужчину?

Он провел пальцами по ее волосам, покрыл груди жадными поцелуями, затем одна его рука оказалась под ее ягодицами, а другая — меж бедер. Жрец перекатился, оказавшись сверху, и сразу вошел в нее — не силой, но и не уделяя должного внимания. После нескольких толчков он зарычал и рухнул на нее, содрогаясь.

Пандав лежала на спине и ждала.

— Я слышал, ты знаешь какие-то приемы, — вскоре обратился он к ней. — Но при этом плохо умеешь возносить хвалу Ках.

— Ты имеешь в виду — предлагать ей мое наслаждение?

Он утвердительно хмыкнул.

— Я ничего не получила, — сказала Пандав. — Или получила, но самую малость. Ты думаешь, это случается силой магии? Или это тайна?

— Ты слишком на то смотришь и слишком много болтаешь.

— Но как я смогу обучить тебя моим приемам, если должна молчать?

— Ты можешь показать мне. За минуту или около того.

— Тогда ты должен подчиняться мне.

— Подчиняться? — он вскинул голову, изумленный и такой притягательный в своем замешательстве.

— Я должна руководить тобой, — пояснила Пандав. — Ты ведь тоже крадешь у Ках свое удовольствие. Ты думаешь, для нее имеет цену то, что ты делаешь меньше, чем минуту?

— Богохульство, — произнес Наблюдатель, все еще в замешательстве, но при этом продолжая разглядывать ее. Когда она посмотрела ему в лицо, он усмехнулся: — Ты так черна, что я с трудом могу разглядеть твои черты. Только глаза и губы, накрашенные золотом.

Она потянула его голову вниз и поцеловала, одновременно поглаживая его всем телом, тратя время на то, чтобы ему начало нравиться это. Даже самые простые ласки рубинового города стали для него открытием.

Вскоре Эруд восстал и снова захотел ее. Но он уже стал более податлив, любопытен и вместе с тем ленив. Он позволил ей лечь сверху, и, приняв его в себя, она замедлила его неистовство уверенными движениями бедер, натренированных танцем. Она работала, ступень за ступенью вознося его на вершину неуправляемого наслаждения, и когда оно пришло, он громко застонал.

Когда они соединились в третий раз, золотой свет сменился красным, а над горизонтом появилась Застис. Теперь он двигался медленнее. Задыхаясь и иногда смеясь, он по ее указанию лег так, как ей нравилось. Глубоко внутри его не покидало ощущение нелепости. В этот раз сознательными усилиями Эруда собственное желание Пандав наконец-то было насыщено, и лишь получив свое, она позволила излиться и ему. Вспомнив волю Ках, она выразила удовольствие стонами и вздохами. Предоставленный самому себе, он тут же последовал за ней, еще более шумно, и откинулся назад, опираясь рукой на ее талию.

Позже к двери принесли еду. Эруд разделил со своей партнершей ужин — печеную рыбу, сыр, инжир и вино. В противном случае она подралась бы с ним за пищу, и, похоже, он угадал это по выражению ее глаз.

После того, как он успокоился, его искайский выговор стал более отрывистым. Конечно же, он приказал ей остаться на ночь.

Она предвидела это. Чем дольше она будет желанна для него, тем больше у нее шансов.