Повелитель гроз. Анакир. Белая змея - Танит Ли

Извещение послали задолго до прибытия Наблюдателя, но оно могло и не дойти. Разумеется, никто не вышел встретить их. Эруд послал одного из слуг в храм, чтобы объявить об их прибытии, и оставил зееба под террасой, в пыли бури, в окружении багажа, эскорта и своей чернокожей шлюхи, готовясь получить то, что ему причитается.

Местный Верховный жрец принял Эруда в пустом каменном зале. Старик, который выглядел и двигался так, словно ему уже исполнилось девяносто, надел свое церемониальное облачение — балахон, расшитый металлическими дисками и черными перьями, и птичью маску. Эруд, которому предписывалось заверить жреца в своем глубочайшем почтении, согнулся и преклонил колени с затаенным презрением во взгляде. Последний столичный послушник, по его мнению, стоил больше, чем этот жрец.

Никакого угощения, даже напитка, никаких ритуалов у жертвенника. Здесь относились к Ках запросто, да и с припасами тут было куда тяжелее.

После того, как покончили с учтивостью, стало очевидно: здешний Высший беспокоится, что же намерен делать гость после того, как соберет налог. Эруд объяснил, что не имеет никакого отношения к налогам и проверкам, раскашлялся и попросил воды, чтобы промыть горло от пыли. В воде, которую ему принесли, плавала мутная взвесь.

— У меня другое дело, — сказал Наблюдатель, допив. Глаза птицы выпучились и остекленели. — Проявления дикарской магии. Исцеления и колдовство.

Верховный жрец не пошевелился. Голова птицы тоже не сдвинулась с места. Снаружи послышался треск молнии, похожий на удар кнута.

— До столицы дошли слухи и россказни. Как бы то ни было, Наивысший счел это достаточно серьезным. Я здесь для того, чтобы расспросить тебя об этом.

Снова тишина.

— Я хотел бы услышать твои слова, отец, — повторил Эруд.

— Мы не слишком-то говорим об этом, — птичий клюв опустился и склонился к полу, шишковатые старые руки стиснули подлокотники кресла.

— Вы думаете, что это недостойно вашего внимания?

— Мы хотим сделать его таковым.

Ответ заставил Эруда подскочить.

— Так не делают, Высший. Ты должен сейчас же все рассказать мне. Я хочу расспросить тебя о странных происшествиях. И про   женщину.

До сих пор он удерживался от того, чтобы сказать «женщина». Суть же заключалась в том, что рассказы крутились вокруг существа женского пола. Иногда в народе появлялись ведьмы, но они ограничивали свое влияние другими женщинами, помогая или вредя им. Это было незаконно, но не богомерзко. Однако эта женщина, по слухам, имела власть над мужчинами. Эруд не верил этим слухам. Он тоже предпочел бы не говорить об этом, не обращать внимания на лживые сплетни и дать им сойти на нет. Но Материнский храм прислал его сюда ради прямо противоположного. Поэтому он прочел старому Верховному жрецу проповедь о вреде умолчания и предоставления событий самим себе, закончив словами:

— Неужели это правда? Не то, что она имеет какие-то способности — не сомневаюсь, что она не может ими обладать, — а то, что все это проистекает от женщины?

— Это так выглядит.

— И выглядит не слишком-то хорошо, отец. Нет, ты должен немедленно послать за этой женщиной. Пусть ее приведут. А перед тем, как ее доставят, я, возможно, успею вымыться и…

— Не здесь, — с оттенком злости произнес Верховный жрец. — Я имею в виду, что эта женщина не в городе. В наших местах часто путаются с названиями. Она в деревне Ли, вот где.

Эруда передернуло от осознания, что его ждет новый путь. Он поперхнулся пылью и мутной водой.

— Где это место и сколько до него ехать? — просипел он, прочистил горло.

— Пять-шесть дней по горам, — Верховный жрец указал наверх. — Ты прибыл в удачное время. Зимой или во время дождей пришлось бы добираться намного дольше.

Восхождение длилось семь дней. Воздух стал прозрачнее. С перевалов падали обломки скал. Пришла и ушла гроза. Не хватало только дождя, чтобы смыть их назад, к кучам камней и вымощенной площади. Но дождя не было. В часы закатов далекие горы походили на раскаленную бронзу.

На ночных привалах Эруд лежал, трясясь от гнева и легкого недомогания, а Пандав омывала ему лицо и разминала ноги. Ее тело оказалось куда выносливее, чем его, и Пандав заметила, что делается незаменимой.

Жители Ли наслаждались излетом лета. Груды отбросов у дверей источали зловоние. Над панорамой деревни нависал дом Ках, стоящий на возвышении — еще меньше, чем храм в городке, но столь же пахучий.

Внимание на улицах привлекли только зеебы и закорианка Пандав. Грязный и небритый Эруд, чья одежда за время пути окончательно пришла в негодность, сопровождаемый точно такими же запущенными слугами (которых к тому же стало меньше, ибо двое пропали у Ли-Диса), не удостоился и взгляда.

Храмовые прислужники, вышедшие на террасу встретить Эруда, склонялись к тому, чтобы не признать его притязания. Ему пришлось показать им тайные знаки своей веры.

Когда наконец его провели во внутренние помещения, доведенные до отчаяния слуги собрали животных вместе и направились к замеченной неподалеку пивной. Пандав вместе с поклажей осталась на террасе. Осмотревшись, она увидела квадратное окно, из которого на нее глядели два безликих создания. Святые девицы. Увидев, что она заметила их, обе отвели глаза и сотворили охранительные знаки против «твари из Закора». Но Пандав еще больше напугала и поразила их, пройдя внутрь дурно пахнущего храма.

Крышу поддерживали толстые столбы, из-за темноты принимающие причудливые очертания. В порту Пандав никогда не заходила в залы храма и не наблюдала таинств перед жертвенником.

Скорее сюда. Алтарь, обычная колода мясника, все еще дымился от свежего приношения, желоб под ним переполняла кровь. Над всем этим высилась статуя, если увиденное можно было так назвать.

Ках была черна, как сама Пандав, но почти бесформенна. Выпуклости грудей и выпуклость лица с вставленными в нее двумя кусками янтаря.

В этом изображении Пандав почудилось нечто странное. Что это? Эти глаза — желтые, как у змей или людей Равнин… Сквозняк качнул тусклые светильники. Огни, горящие в четверть силы, затрепетали, а янтарные Равнинные глаза сверкнули и остановились на Пандав.

Есть ли какая-то жизнь в этой колоде, лишенной всякой красоты? Присутствует ли в ней богиня, или хотя бы сходит в нее иногда? Камень выглядел очень старым. Пандав сделала приветственный жест перед чужим божеством, но его глаза продолжали — да, именно всматриваться в нее.

— В чем твоя загадка, госпожа? — прошептала Пандав. — Ты чего-то хочешь от меня?