Удел сироты - Роберт Бюттнер

– А что должно случиться?

Глава восемнадцатая.

На следующее утро Твай стояла на дорожке, покрытой гравием, которая разделяла Капитолийскую эспланаду перед Смитсониевским институтом[50] и Космическим музеем и читала сообщение на свое наладоннике.

– Хорошо, но вы ничего не можете испортить сегодня! – закричала она, обращаясь ко мне.

Утренний поток людей, занимающихся бегом, огибал нас с обеих сторон.

Твай кричала, потому что неподалеку работали две гидравлические лебедки, установленные на двух дизельных трейлерах, достаточно больших, чтобы переместить внутрь здания «Отважную звезду» Озейвы Мини, на рассвете приземлившуюся на мертвую траву Эспланады. Вдоль борта «Звезды» шла картинка: синий флаг ООН и американский звездополосатый флаг.

Твай поправила очки и указала мне:

– Ты должен сидеть там, вместе с другими ветеранами. Помощник Генерального Секретаря ООН вручит соответствующие бумаги директору Смитсониевского…

– Это будет американский корабль!

– Технически, он собственность Космических сил ООН. Вот шанс для всего мира поблагодарить Америку. Большинство из тех, кто составлял Экспедиционные силы Ганимеда были американцами. Это – проклятый символ. Вроде тебя.

Проклятый символ. «Звезда» обожженная космическим излучением, могла сесть на аллее перед музеем еще год назад. Но тогда ее распотрошили бы, забрав большую часть приборов и авиадвигатели. Тогда «Звезда» стала бы еще одной реликвией в ангаре, среди трофеев других войн. Я постарался отогнать навернувшиеся слезы.

Твай заглянула мне в глаза.

– Сейчас это всего лишь кусок титана.

Я претворился, что чешу нос, и смог незаметно смахнуть слезу.

– Гиббл тоже тут будет. И Шария с ее маленьким сыном. И ваш возлюбленный сержант Брамби, – она провела пальцем вдоль чистого основания экрана наладонника. – Следующие два дня вы сможете отдохнуть. После церемонии постарайтесь воссоединиться с реальностью. Расслабитесь. Оставьте позади все проблемы.

Я выпрямился и улыбнулся.

Церемония прошла без помех. У меня не было никаких обязанностей. Политики говорили о чем-то, а мне ничего не оставалось, как сидеть рядом с Говардом и делить свое внимание между брюнеткой в деловом костюме, находящейся на открытой трибуне и трехлетним Уди Муншара-Мецгер, восседающим на коленях своей матери. Брамби сидел возле Пигалицы. Он постоянно кривился, словно искал на ком бы сорвать свою злость.

Позже руководство Смитсониевского института расщедрилось и устроило буфет для участников церемонии на территории Воздушного и Космического музеев.

Брамби, Пигалица и Уди, Говард и я заняли отдельный столик. За другим столом расположилась брюнетка в деловом костюме. Она сидела ко мне лицом и улыбалась. Знаменитость всегда имеет хорошие шансы.

Брамби равнодушно жевал чизбургер от службы обслуживания Национального парка.

– Они должны позволить президенту Айрон принять это судно.

Пигалица прочитала ярлык на сэндвиче с цыпленком и развернув его стала нарезать для Уди.

– Толпа освистит ее, если она поднимется на сцену. Они думают, что это она повинна в развале экономики.

– Тут и толпы не было бы, если бы не было ее, – взмахнул сэндвичем Брамби. – И слизняки тут как бы не при чем.

– Кстати, Брамби, мне интересно, какое новое назначение ты получил? – спросил я. Твай поставила меня в такие условия, что я теперь должен был говорить осторожно, даже когда беседовал с друзьями.

– А ты не слышал? – заморгал он. – В следующем месяце я демобилизуюсь. Поступаю на медицинский.

У меня челюсть отпала. Я почувствовал, что настолько погрузился в окружение дорогих отелей и флиртующих брюнеток, что утратил контакт с человеком, который был мне как брат.

– Почему?

– Тот парень, которого я треснул кулаком на «Эскалибуре»… Они проверили меня в Вифезде[51] и наблюдали за мной. Посттравматическая, вызванная стрессом, дезориентация.

– Они думают, что гражданский с этим диагнозом, лучше чем военный?

– Гражданский обычно не носит оружия, – только сейчас я заметил, как трясутся его руки. Наконец он прижал пальцы к краю стола и успокоился. – Все в порядке… К тому же, должен я спросить, что со мной будет через двадцать лет, если я останусь в армии? Сержант Орд отправил мои бумаги в Пентагон, насколько я слышал. Я могу получить Пенсию Благодарности, если завтра сделаю правильный выбор.

Конгресс хотел как можно быстрее утвердить пенсии ветеранам Экспедиционного корпуса Ганимеда, тем, кто хотел демобилизоваться. Брамби мог получить свою пенсию в соответствии с действующим разрядом рангов. Для страны дешевле платить нам пенсию, чем реальную зарплату, тренировать и содержать нас. В конце концов, осталось всего семь сотен выживших.

Я и сам думал об этом. Пенсия генерал-майора – хороший куш. Но тут, прежде чем я окончательно погрузился в печальные думы, вступило в действие новое лицо.

– Говард, что у тебя новенького?

Он разминал в пальцах незажженную сигарету.

– Мы расшифровали данные обзора Ганимеда, которые сгрузили с Джиба. Ты должен был позволить мне продолжать охоту за трофеями. Футбольный мяч? Он оказался не одинок. Такие же штуки распиханы по всему Ганимеду, словно пасхальные яйца.

Я с удивлением посмотрел на Говарда.

– Пасхальные яйца прячут только для того, чтобы кто-то их нашел. Зачем они слизням?

Говард пожал плечами.

– Может это какое-то послание. Мы ожидали, что люди Брэйна вскроют «футбольный мяч». Но теперь это напоминает блошиный цирк… Сам все увидишь.

– Не могу дождаться.

Как самый маленький среди подростков, Уди стал беспокоиться, когда перед ним оказались и Брамби, и Говард. Я прошел вместе с Пигалицей и моим крестным по Эспланаде, к нанятому ею автомобилю. Если новых автомобилей не выпускали, то автомобилей, которые можно взять в ренту, не было и подавно. Но Дядюшка Сэм оказался щедр, потому что Пигалица – единственная женщина, в истории человечества, родившая ребенка вне Земли. Ее психическая реабилитация проводилась в Центральном армейском госпитале имени Уолтера Рида[52]. Ехать туда недалеко.

Мы могли бы стать семьей. И трехлетний Уди стал бы моим сыном, а не крестным. У него были светлые волосы Мецгера и кожа cafe au lait[53], как у Пигалицы. А я белый, как истинный европеец. Меня ничуть не интересовала судьба «Звезды», выкрашенной в небесно-голубой и перенесенной в Смитсониан. А Уди она нравилась, впрочем как нравилась бы и любому трехлетнему пацану.