Лик Сатаны - Ирина Мельникова

— Все проще простого! Когда-то мы были вместе, давно и очень недолго. Не ужились! Это как Тяни-Толкай, каждый в свою сторону, и никто не уступит, потому что каждый хочет быть лучшим в своем деле. Когда разошлись, оба вздохнули с облегчением, но…

Саша молчала, слушая его исповедь и открывая Шмелева с новой для себя стороны. А ведь она считала Никиту непробиваемым. Получается, его наглость и грубость — всего лишь маска? И за ней скрывается человек, который искренне и безответно любит одну женщину. Последняя догадка ей крайне не понравилась.

А Никита продолжал в том же тоне, тихо и даже печально:

— Мы с ней как собаки на сене. Давно отпустили друг друга, пожелали счастья, месяцами можем не общаться и при этом оба тайно желаем, чтобы личная жизнь у другого не сложилась.

Саша подумала, что и сама охотно желает, чтобы его личная жизнь не сложилась. А если бы сложилась, то не с рыжей Светкой и уж тем более не с Быстровой. Но признаваться было бы нелепо, и, стремясь сохранить лицо, она фыркнула:

— Разве это нормально?

— А мы на нормальность не претендуем. Зато, если вместе работаем, мы — идеальная пара, как бы пафосно это ни звучало. У Юльки, конечно, еще тот характер. С ней очень непросто, но она умная и дотошная. Не злись на ее стремление докопаться до самых корней. И наверное, ты права, ей действительно не все равно, кто со мной рядом.

Сказав это, Никита повернул голову, приподнял очки и посмотрел на Сашу так, что она моментально покраснела и опустила глаза, а в голове заметались мысли, слишком смелые, чтобы быть правдой.

Они промолчали до самого Сашиного дома. Никита проводил ее до подъезда, и, прощаясь, у самых дверей, Саша вдруг набралась смелости и поцеловала его в щеку.

Никита оторопел:

— А это за что?

— Ни за что! Просто так! — весело ответила Саша и ушла, оставив его с озадаченным видом потирать щеку.

Глава 18

Ехать домой Юле не хотелось. Привычный, уютный быт затягивал, манил прохладными струями душа, обволакивал мягкими объятиями пледов, диванных подушек, убаюкивал бормотанием телевизора. Но она была поражена и взбудоражена услышанным и желала одного — от всего отрешиться и наконец свести все факты воедино. А в голове гулял ветер, искры озарения гасли, не успев разгореться, и это ее неимоверно раздражало, не позволяя уйти в себя и сосредоточиться на главном.

Юлю одолевали тоскливые мысли. «Да, матушка, отяжелела ты в корме, огрубела, отупела, потеряла дарованный природой нюх. А почему? От благополучия, скучной и однообразной работы, от понимания, что завтра все будет, как всегда! И ничего с этим не поделать! Сытая, зажравшаяся гончая больше не охотник!» Другое дело Никитка! Неугомонный, не способный посидеть ни минуты на месте, он до сих пор пылал профессией и стремился бежать, писать, разоблачать…

Забывшись, она чуть было не проскочила перекресток на желтый свет, к счастью, вовремя притормозила и с мрачным видом принялась наблюдать за прохожими. Почему-то среди них было много беременных, и она вспомнила, что неподалеку женская поликлиника. Но тотчас об этом забыла, стоило загореться разрешающему сигналу светофора. Поток машин рванулся с места, а мысли потекли в привычном направлении.

Да, в сравнении с Никитой она почти отгорела, трезво рассудив, что карьеру хорошего журналиста в глуши все равно не сделать, надо ехать в Москву. А кому она в Москве нужна? Да и возраст, возраст… На носу тридцать лет. Тридцать! Страшная для женщины цифра, которая моментально превращает двадцатидевятилетнюю вертихвостку в матрону с тяжелым грузом жизненного опыта за плечами…

Но все это можно успешно пережить, если не слишком заморачиваться! Можно, если б на горизонте не появилась Саша… Лет на пять-шесть моложе, очень привлекательная и, похоже, совсем не глупая. И, что хуже, с характером… Значит, с ней будет сложнее бороться и, главное, труднее сознавать свое превосходство.

Впервые Юля боялась признаться даже в мыслях, что узнала в Саше себя, только более молодую, наивную, но умевшую в нужный момент показать зубы и постоять за себя… Правда, Саша многому еще училась, но где гарантия, что лет через пять она не обойдет по всем статьям и не займет ее место на пьедестале… Особенно если рядом будут хорошие учителя… Или Никита…

Вариант с Никитой категорически ей не понравился. Юля всегда испытывала неприязнь к его девушкам. Неприязнь, на которую не имела права, вот только унять себя не получалось. По большому счету чувства к лохматому акуленышу пера давно сменились, стали братскими, приятельскими, какими угодно, но только не любовными. Однако стоило рядом с Никитой появиться очередной девице, как Юля начинала выходить из себя. Естественно, не ревность и не остатки теплых чувств были причиной ее нервозности. Подобно незабвенной Маргарите Павловне из «Покровских ворот», она могла отдать своего бывшего только в хорошие руки или держать рядом на поводке, опекая и подчиняя. Но хорошие руки все не попадались, и Юля с завидным упорством примеряла придуманный ею образ на подруг Никиты, сравнивала и мысленно злорадствовала: нет, с той или этой он счастлив не будет, к гадалке не ходи! Не тот фасончик!

Впрочем, Светку она вообще ни во что не ставила и сравнивать ни с кем не пыталась. И пускай та почти на два года задержалась рядом с Никитой, Юля считала это недоразумением и желала только одного: чтобы он быстрее собрался с духом и распрощался с рыжим аморфным созданием, которое упорно тянуло его в трясину семейных отношений.

Но Саша… Саша — совсем другое дело! С ней следовало держать ухо востро! Некие тайные знаки уже проступили на лице Никиты. Он, конечно, не подозревал, что Юля считывает их мгновенно, поэтому особо не шифровался. Но его быстрые взгляды, слегка виноватый вид, когда Саша расстраивалась или сердилась, касания будто ненароком ее руки подтверждали, что его попытки демонстрировать перед Юлей свое равнодушие к внучке профессора не что иное, как временное заблуждение. Шмелев, похоже, проглотил наживку!

С этими отнюдь не радостными мыслями она подкатила к дому. «Мерседес» мужа стоял возле подъезда.

Юля припарковалась рядом, улыбнулась соседским бабушкам и побрела к лифту. Надежды поразмышлять в тишине и покое развеялись в прах. Валерий придерживался правила: работать на работе, дома — отдыхать, и если иногда не мешал сидеть над бумагами, то длилось это недолго. Через час-другой принимался скорбно вздыхать, лез обниматься, сопел над ухом и напоминал, что пора в постель. А про авралы в редакции и слышать не хотел. Какие могут быть авралы в журнале, который выходит один раз в месяц, а теперь и вовсе дышит на ладан? Юля не спорила, но тайком радовалась, когда муж уезжал в командировку. За это время она успевала подчистить хвосты и решить многие проблемы, о которых мужу знать не полагалось.

Юля вошла в квартиру, с наслаждением сбросила туфли и направилась босиком в кухню, откуда доносились бодрые голоса спортивных комментаторов и вопли болельщиков. Муж смотрел футбол, и это ее успокоило. Оказывается, напрасно!

Валерий восседал за столом, поедал мясо с грибами из керамического горшочка и с угрюмым видом смотрел в телевизор. Рядом стояли тарелка с кружочками лимона и початая бутылка виски, в которой на глазок не хватало граммов пятидесяти — муж явно только что разговелся. Но его взгляд исподлобья ничего хорошего не сулил, и Юля мигом почувствовала себя неуютно.

— Опять со Шмелевым куда-то влезли? — буркнул Валерий вместо приветствия. — Когда это прекратится, скажи, пожалуйста?

— Бабуля сдала? — усмехнулась Юля, подошла ближе и поцеловала его в коротко стриженную макушку. — Лучше накорми, напои, а потом ругайся. Есть хочу, как волк! У бабушки только чай подавали!

Она умела лихо уводить разговор в сторону, забалтывать собеседника и снимать с себя подозрения, но в этот раз Валерий успел настроиться и ее уловкам не поддался.

— А хоть бы и бабуля! — сказал он резко. — Скажи, это нормально, когда пожилые люди умоляют тебя не лезть в сомнительные приключения, а ты плюешь на все и вновь бежишь впереди паровоза с задранным подолом? Ты не забыла, чем это кончилось в прошлый раз?

В прошлый раз все закончилось относительно хорошо, но могло быть хуже. Юля мигом вспомнила бешеные гонки по проселочным дорогам, стрельбу из автоматов, звон разбитых стекол и визг пуль над головой, угробленную машину и тот ужас, который испытала, когда они с Никитой мчались по полю, пытаясь уйти от ревевшего за спиной бандитского внедорожника[15]. Но не признаваться же мужу, что неприятности она быстро забывала, а сытое благополучие расслабляло, превращало мозги в желе и отвращало от желания размышлять и анализировать.

— Вечно ты преувеличиваешь! — Она обняла его за плечи и прижалась к спине. — Разве ты пожилой? Ты у меня еще о-го-го!