Ради тебя 1. Если бы не ты - Татия Суботина

– Скажи ему, – прошептал голос.

Я вздрогнула, моргнула и оступилась. Боль в лодыжке отрезвила.

– Ты не понимаешь, – застонал Вербицкий.

Его грудная клетка под одеялом вздымалась и опускалась равномерно и спокойно. Я встряхнулась. Тихая дробь дождевых капель, чьи-то шаги по коридору, звуки голосов – вернули ощущение реальности.

Но липкий след от неизбежности все еще зудел между лопаток.

Скривившись, я схватила пакет с мусором и поспешила к выходу.

– Она любила лилии, – кинул Альберт мне в спину. – Черные лилии. Запомни!

Я вырвалась из палаты, взмокшая и подавленная. Привалилась мокрой спиной к двери. Единственное в чем я была уверена, как никогда – Вербицкому осталось жить не больше суток. Эта уверенность пугала.

– Даша, нашла время отдыхать! – одернула за рукав Нина Ивановна.

Пожилая санитарка нахмурилась, поправила зеленую шапочку на завязках, что сползла на взмокший лоб. Тетя Нина, как привыкла я ее называть, тяжело дышала, крепко сжимала деревянную ручку швабры, что подчас служила ей вместо опоры.

– Брагин все отделение на уши поставил. Беги скорей. А то нагоняя не оберешься.

– А что случилось? – сердце тревожно подскочило и сбилось с ритма.

Мимо кто-то промелькнул. Я обвела взглядом узкий коридор отделения – белые пятна. Спешат, подпрыгивают, кружат. Медперсонал хирургического и, правда, суетился как никогда. У нас ЧП?

– Да кто ж его, чертяку, знает. Взбесился, словно касторки ему в горло залил кто, – в сердцах сплюнула женщина.

Крутой нрав доктора Брагина уже не мог меня удивить. Когда работаешь с человеком столько суток плечом к плечу, привыкаешь пропускать его недостатки сквозь пальцы. Говорят, что врачи делятся на три категории: врач от Бога, врач – ну, с Богом и врач – не дай Бог. Так вот Брагина беспрекословно можно было отнести в первую категорию. И поэтому в безосновательность гнева хирурга, я никогда не поверю.

Всунув оторопевшей тете Нине пакет с мусором, я кинулась по коридору к ординаторской. Тапочки скользили. На поворотах из-под стоп раздавался противный писк. Такой бывает, когда резина сильно трется об гладкую эластичную поверхность.

Мысли роились в голове подобно жирным черным мухам. Неприятное предчувствие беды сковало грудь.

Я могла поклясться – что-то случилось. И это что-то мне явно не понравится.

Глава 12

Рвение

Я ворвалась в ординаторскую подобно торнадо Виктория, бушующем над штатом Мэн. Залетев в комнату под оглушительный стук ударившейся об стену двери, замерла на пороге не в силах преодолеть оставшееся расстояние. Силы, что переполняли до этого момента – иссякли. Я боялась сделать следующий шаг. Боялась услышать подтверждение ужасающему предчувствию беды, которое не отпускало с самого утра, а сейчас только усилилось.

На диванчике сидела она.

Сжалась в комок, подтянув колени к груди и, казалось, пыталась слиться воедино с обивкой дивана. Ее плечи подрагивали.

Противное ощущение, что случилось нечто ужасное, навалилось с утроенной силой. Не иначе кто-то умер. Наверняка это близкий, потеря которого могла так потрясти вечную оптимистку Риту.

Холодное дыхание смерти все еще отчетливо ощущалось мной где-то в районе затылка.

– Рит? Что-то случилось? – пробормотала я.

Подруга хлюпнула носом и с надрывом заголосила еще громче. Меня обдало удивлением, а потом испугом. Ладони вспотели. Я тенью просочилась к дивану и присела рядом, приобняв Ритины плечи.

– Кто-то умер? – наконец удалось выдавить мне.

Рита прекратила плакать, удивленно вскинула голову, повернувшись ко мне. Ее лицо покраснело, появилась заметная отечность под глазами и вокруг носа. Черные разводы от туши бороздами пролегли через щеки.

– Да-а, – горячо закивала Рита.

Я похолодела.

– Кто?

– Я-а-а, – протянула Рита и зашлась в рыданиях пуще прежнего.

– Что за бред ты несешь? – возмутилась я.

– Ты не понимаешь!

Сегодня все сговорились донимать меня этим утверждением?

– Куда уж мне, конечно! – зло процедила сквозь зубы.

Рита нервно сцепила пальцы.

– Он меня не любит! Это невыносимо. Ты не понимаешь!

Я раздраженно простонала и закатила глаза. Мамочки родные, с такой подругой я до старости не доживу! Умру от инфаркта в самом расцвете сил. Легкое раздражение начало покалывать виски, но от сердца, к моему радостному облегчению, отлегло. Кажется, я ошиблась. Просто Альберт, выбил меня из душевного равновесия, вот и навыдумывала себе невесть что.

– Кто тебя не любит?

– Феденька, – всхлипнула Рита, хватая меня за руки.

Видимо замешательство также отразилось и на моем лице, потому как Рита поспешила объясниться.

– Брагин, – скривилась она. – Федор Иванович.

Рита приложила руку к губам, словно сказала что-то непристойное. Ее покрасневшие глаза округлились.

– Да все отделение видит, как ты за ним… – я замялась, подбирая нужное слово, – ухаживаешь. Только вот почему ты мне не сказала? Мы же подруги.

– Мне стыдно, – Рита затеребила край халатика, – понимаешь, он такой… такой, – не нашлась она. – А я? Кто я? Обычная неудачница.

Ритин подбородок задрожал, нижняя губа искривилась. Я видела, что вот-вот и подруга опять пустится в рыдания.

– Не знаю, какая муха укусила тебя, но ее укус вызывает бредовые мысли. Таких «неудачниц», как ты, еще поискать надо. Красивая, добрая, хозяйственная. Перестань себя накручивать.

Рита улыбнулась.

– Он меня не хочет, – пожаловалась она, стыдливо опуская глаза в пол.

– Да с чего ты взяла? – воскликнула я, во все глаза уставившись на подругу.

В вопросах подобного рода я была завидным профаном и старалась избегать разговоров на пикантные темы. Но сейчас Рита нуждалась в поддержке и плече, на которое можно будет опереться. И я не могла ее этого лишить. Не смела.

Мы дружили с Ритой еще со времен медицинского колледжа. Когда я приехала в незнакомый город и чудом поступила на бесплатное отделение, Рита оказалась первым и единственным человеком, который не скупился на помощь и понимание. Если бы не она, даже не знаю как бы я, детдомовская саранча, выдержала четыре года открытого игнора со стороны одногруппников.

Первое время меня даже несколько напрягала ее забота. Я не привыкла к тому, что кто-то может думать о тебе в ущерб своих шкурных интересов. Но Рита думала. И мое сердце, скованное многолетним холодом отчуждения, оттаяло.

Разве могла я отказать Рите в ответном сочувствии?

– Ты не понимаешь, – спокойным голосом сказала подруга. – У нас почти все случилось. Здесь. Вот на этом самом диване, – она задумчиво пригладила короткий ворс обивки по правую сторону от себя. – Я чувствовала, что он хочет меня. Он был готов. А потом все оборвалось. Федор оттолкнул меня, словно я кукла, которую можно отложить до лучших времен, нажать кнопочку и выключить. Да еще и накричал, будто я виновата в том, что кто-то там в ДТП попал.