Пустырь (СИ) - Новер Анна

— Пол наверху, сбегать за ним?

— Забей, — бросил он этому мальчишке. — Мне надо тебя ненадолго оставить, — чеуткий серый взгляд встретился с моим. — Если что захочешь, можешь сказать любому кого увидишь, они помогут. Я постараюсь быстрее.

Хэдер притянул меня к себе, крепко обняв за талию. Теплое крепкое тело и запах ставший таким родным успокаивали. Проведя по всей длине моих волос, он нежно прикоснуться губами к скуле.

— Иди, все со мной будет хорошо, правда. Просто посижу здесь, отдохну, — заверила я.

Оставшись одна, я уставилась в одну точку, продумывая стратегию поведения с отцом. Никак нельзя было выдавать то, что мне что-то известно. Пусть думает, что все как прежде, а я тем временем буду наблюдать за ним. Что-то должно выдать его замыслы. Если бы не учеба, то, пожалуй, я бы просто посидела денек другой напротив его офиса и посмотрела на него со стороны. Да уж, моя крыша медленно и верно съезжала в сторону. Все это бред какой-то, словно один большой страшный сон. Вот только пробуждение не планируется…

-О, кого к нам занесло, — тот парень, с которым я общалась в свой прошлый приход, снова оказался рядом.

— Привет.

— Ты второй раз здесь, это прям успех. Видно Райн плотно подсел. Круто, что вы вместе. Он давненько уже ни с кем не был.

— А кто был до меня?

— Ой, да кого только не было, — отмахнулся собеседник, но, увидев хмурый, взгляд сразу же рассмеялся. — Шучу, но ты бы себя видела. Ну, а вообще, вопрос не по адресу. Спроси у него сама. Хотя что-то мне подсказывает, правды ты не узнаешь.

— А кто для тебя Хэдер?

— Ну, он мне как брат. Хотя нет, он и есть мой брат. Видишь ли, мы все друг для друга семья. Неважно, что мы не родные, важно, что мы друг за друга порвем.

— А как ты оказался здесь?

— Так же как и остальные. Мы все в одном детдоме было. А потом часть из нас усыновил Герман, а остальные после восемнадцати сюда переехали. Так мы и живем здесь.

— А Штера и Хэдера получается усыновили?

Было так интересно по кусочкам воссоздавать картину его жизни.

— Ну да, их одновременно забрали. А потом Райн в армию ушел. Беззаботная жизнь на этом кончилась. Через несколько лет, когда они со Штером пришли с войны, их уже было не узнать.

— А из-за чего? Хотя это и так понятно.

— Дело даже не в самой войне. Был один эпизод, — парень поглядел по сторонам и уже более тихим голосом продолжил. — Они с Штером был в одном взводе. И однажды выяснилось, что в одной из захваченных и разрушенных деревень есть доносчик. И их командиру пришел приказ, расстрелять всех оставшихся жителей этой деревни, чтобы наверняка уничтожить этого подонка.

— Это же жестоко, негуманно…

— Война сама по себе жестокая штука. Ну и в общем, капитан поставил в исполнение Штера. И Хэдер вышел вместо него… он не хотел, чтобы брат потом нёс эту ношу. Просто представь каково это- убить тех, кто смотрит на тебя как на спасителя.

— О, господи, — онемевшим от страха голосом прошептала я.

— Вот поэтому Штер и поддерживает Хэдера. Он благодарен ему за тот поступок. И знаешь, не поменяйся они тогда, Штер бы давно в дурке лежал. Он сам говорил, что крыша бы у него съехала еще в тот день. Мне ребята знакомые рассказывали, что у парней часто башня слетает от увиденного на войне. На Хэдера это тоже отложило отпечаток, он просто не показывает никому, но его тоже произошедшее тогда сломало. Но когда вы вместе, он совершенно иной, — парень посмотрел на меня без тени улыбки, его лицо было серьезным как никогда. — Арин, рядом с тобой он спокоен. Мне влетит от него за то, что я скажу, но ты должна знать. Он тоже не вернулся прежним с войны. С тех пор он каждый гребаный день видит кошмары. Это похоже на безумие. Хотя иногда его отпускает, и неделями ничего не происходит, а иногда бывает и наоборот. Поэтому будь готова.

Мне хотелось не просто заплакать, а разрыдаться… Вот почему столько жестокости вокруг?! Неужели мальчишка, итак оказавшийся в детском доме, должен нести такую непосильную ношу. Ему ведь было всего восемнадцать лет, ребенок совсем, по сути. И вот самое ужасное то, что до сих пор в мире идут боевые действия и до сих люди гибнут на этой проклятой войне, отдавая жизни и калеча свои судьбы ради непонятно чего.

— Арин, ты вообще как? Ты вся побледнела, — обеспокоенно произнес парень.

— Да все нормально! — излишне грубо кинула я в ответ и резко поднялась. — Извини, все правда окей. Я пойду, подышу воздухом.

На крыльце было ветренно, но уж лучше ураган и смерч, чем сидеть в том давящем атмосферой доме. Да и трепавший мои волосы ветер, немного отвлекал от дурных мыслей, направляя поток мыслей на борьбу со стихией. Если днем я думала, что во мне зияет черная дыра, то я ошиблась. Сейчас моя душа корежилась от чувства глобальной несправедливости. И что самое противное, она горела от того, что я ничего не могла сделать со всем этим.

Самое противно чувство это бессилие. Желание и все эмоциональные порывы сделать хоть что-то, вдребезги развиваются о толстую стену собственного бессилия. Я почувствовала его присутствие буквально за долю секунды до его прикосновения. Рука обхватила меня за живот и прижала спиной к горячей груди. Хэдер втянул запах моих волос, на пару секунд зарывшись в них носом.

— Чего убежала? Ты какая-то задумчиво-грустная. Что случилось? — настойчиво спросил.

— Просто подышать вышла, душно стало, — надеясь, что этот ответ его устроит, соврала я.

Хэдер развернул меня и настойчиво повторил:

— Арина. Что случилось?! Ты не была такой загруженной час назад. Ты была просто расстроенной.

Я подняла на него глаза, и в эту минуту стало так больно, так невыносимо тяжело. Я смотрела в его серые глаза и видела там совсем еще юного парня, повзрослевшего с нажатием на курок. Так жестоко и зверски воспитанного условиями боевых действий. В груди защемило с новой силой, и я, не раздумывая, обняла Хэдера. Нет, не из жалости обняла, а от переполнявшего меня чувства счастья. Да, я была счастлива в тот момент. Потому что, несмотря на всю ту, пережитую им боль, он смог остаться человеком и смог сохранить в себе правильные понятия о чести. И из тех событий вынес не урок безнаказанной жестокости и власти сильных, а открыл в себе такое качество как жертвенность по отношению к единственному родному человеку.

Слезы лились рекой, и я все крепче стискивала Хэдера, боясь, что он вот-вот растает. Одной рукой он обнял меня в ответ, а второй прижал мою голову к своему крепкому плечу. Хэдер ничего не говорил, лишь только его ладонь гладила мой затылок. И этот простой, полный нежности жест действовал исцеляюще. Со слезами, напряжение и тревога покидали тело, а душа заполнялась чувством невероятного счастья.

— Спасибо тебе, — прошептал я.

— Чем были вызваны такие эмоции?

— Просто, это как-то само получилось. Забудь.

— Арина, мне важно знать, что у тебя там творится в голове. Доверяй мне, я тебе не враг, — произнес он так просто и естественно, что и капли сомнения в его искренности не было. — Ну, кто тебя расстроил?

— Ты, — и видя, как лицо Хэдера меняется, повредила объясниться. — Ну, то есть не ты меня расстроил, а эмоции вызвал ты. Просто ты невероятный человек и я почувствовала себя очень счастливой, благодаря тебе.

Хэдер внимательно и долго смотрел на меня, пытаясь разглядеть что-то ведомое только ему, а потом, прижав меня в себе, шепотом произнес:

— Не думал, что ты так скоро будешь меня за что-то благодарить, мышонок.

Мы еще несколько невыносимо долгих и приятных минут стояли близко, а потом он отступил и встал, облокотившись о перила.

— Пообещай мне, что больше не будешь в одиночку переживать свои личные драмы. У тебя есть я и я всегда рядом.

— Я тоже рядом, если понадоблюсь.

Его губы тронулся улыбка, и он еле заметно кивнул на мои слова, будто приняв их к сведению.

— Поедем, развеемся, мышонок, — и, взяв меня своей крепкой горячей ладонью, повел в сторону машины.