Рецидив (СИ) - Дашкова Ольга

— Я говорил тебе, что если увижу, что бухаешь, поедешь на принудительные работы? Говорил?

— Да у кореша день рождения был, грех не выпить было. Да отпусти, больно.

Глеб отпускает его, смотрит на меня, спрашивая одним взглядом, как я. Киваю, что все нормально.

— Извини, тетя. Мы пойдем.

— Да куда же вы? Антон, паразит! Я придушу тебя сама!

Глеб хватает меня за руку, тянет на выход, не успеваю обуться, подхватывает на руки, воздух на улице по-зимнему морозный, и весь двор усыпан снегом. Так легко несет меня к какому-то строению на другом конце участка.

— Ты была в русской бане?

— Нет.

— Сейчас буду парить тебя и жарить.

— Но как же тетя и…

— Все нормально, Антоха всегда выхватывает, как я приезжаю. Извини, что он обидел тебя.

— Я дала ему в кадык.

— Да ты опасная девчонка. Открой дверь.

— Это точно баня?

— Да, сам строил.

Заходим в небольшую прихожую, дальше налево что-то типа комнаты отдыха, диван, столик, холодильник, чайник с чашками. Справа еще помещение, там вижу полотенца, банную утварь.

— Я обычно ночую здесь, когда приезжаю.

Он так и стоит со мной на руках, а я не хочу, чтобы он меня отпускал. Чтобы никогда не отпускал. Почему сегодня не новый год и я не могу загадать такое желание?

Глава 34 Глеб

— Отпусти меня! Глеб, прекрати! Даже не думай!

Агата отбивается от меня, а я все равно тащу ее в парную. Она сделала туда только один шаг и вылетела пулей, наткнувшись на меня.

— Ты хочешь моей смерти? Ты ужасный человек! Нет, Глеб, там адская жара.

— Там и должна быть адская жара, это русская парная.

— Это не парная, а пекло.

Хватаю за талию, мы вдвоем совершенно голые, эта девчонка отбивается, как дикая кошка, поцарапала меня всего, а я, как ненормальный, кайфую от прикосновений ее ко мне. Прижимаю к себе, она ерзает, трется своей упругой попкой о мой член.

— Перестань ерзать и пошли, я обещал тебя жарить и парить.

— Я думала, это совсем другое.

— Господи, какая ты испорченная. Каких только мыслей нет в этой маленькой головке. Вот, надень шапку.

Одной рукой держу ее за талию, другой натягиваю по самые глаза банную шапку. Резко открываю дверь, почти вношу в жаркую парную. Агата визжит, закрывает лицо руками, замирает на месте, хотя совершенно не жарко, я даже еще не поддавал. Горячий воздух проникает в каждую пору, заставляя мышцы расслабиться. Толкаю девушку вперед, забираюсь на верхнюю полку, тяну ее за собой. Агата все еще закрывает глаза, но уже не сопротивляется.

— Можешь открыть глаза, здесь не страшно.

Усадив себе на колени, приподнимаю с глаз шапку, облокачиваясь на прогретые деревянные доски. Агата совершенна, подтянутое тело, видно, что занимается или много танцует, чуть загорелая кожа, крыло ангела на левом плече, мой кулон на груди, увядшие розы на бедре. Всегда думал, что женское тело должно быть чистым, без татуировок и рисунков, но ей это все безумно идет. Она на самом деле ангел, но одна сука сломала ей крылья, а другие твари пользуются.

Провожу пальцами вдоль позвоночника, вижу, как ее кожа покрывается мурашками. Убирает руки с лица, смотрит на меня.

— Жарко?

— Не очень.

Рассматривает все вокруг, а я зависаю на ее груди, рука так и тянется накрыть ее ладонью, чуть сдавить сосок. Помню ее на вкус, помню, как жадно засасывал сосок в клубе, словно с цепи сорвался тогда. Но сдерживаю себя, мой выдержки позавидует любой мужик. Если начну трогать, то уже не остановлюсь. А я обещал ее парить, вот визгу будет, улыбаюсь своим мыслям.

— Чему ты так рад?

— Ты сейчас забавная.

— Смешная, да? — натягивает шапку, пряча под нее выбившиеся из высокого хвоста волосы.

— Нет, забавная.

Тяну на себя, быстро целую и снова отпускаю, Агата прикладывает к губам пальцы и удивленно смотрит, словно я сделал что-то сверхъестественное. Не могу представить, что пережила эта девочка, ведь на самом деле девочка совсем, только дикая временами. Стоит лишь вспомнить ее короткий монолог в машине, внутри все переворачивается от бессилия что-либо исправить, изменить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что с тобой? — проводит по щекам пальцами, заглядывая мне в глаза.

— Все нормально, — ловлю пальцы, целую.

Снова удивленно распахивает глаза, а я не свожу своих с ее губ. Так, еще немного, и я возьму ее прямо тут, на этих жарких досках.

— Закрой глаза.

Быстро встаю, усаживая Агату на полку. Зачерпываю из таза, где запаривается березовый веник, воды, выливаю на раскаленные камни, помещение сразу заполняет горячий пар, он обжигает, проникает глубоко под кожу. Цепочка с медальоном обжигает грудь, стираю пот с лица, Агата снова визжит, пытается встать, но я держу ее одной рукой, другой стряхивая с веника воду.

— А ну стоять.

— Аааааа… нет, Глеб! Помогите!

Несколько раз ударяю веником по попке, еще и еще. Агата больше не дергаете.

— Ложись, дикая.

А дальше она вошла во вкус, я знал, ей понравится. Кожа покраснела, покрылась мелкими капельками пота, я смахиваю их березовыми листьями, а сам кайфую от того, что все, что сейчас происходящее — правильно. Именно здесь, со мной рядом она должна быть, не в сраном гадюшнике “Шкала”, не у себя дома с иудами братишками-соседями, а только со мной рядом.

— О чем ты думаешь?

— Утром я уеду, ты останешься здесь с тетей.

— Почему?

— Потому что так надо.

Лежим лицом к лицу, в комнате горит лишь ночник. Агата разомлевшая и расслабленная после моего над ней издевательства, как она сказала, записав меня в палачи. В комнате, когда вышли, на столике стояла еда, тетя заботливо принесла голодающим, по ее мнению, на ночь. Агата прямо руками ела курицу и картошку с солеными огурцами. От вишневой наливки глаза блестели, а я, как дурак, впитывал каждое ее движение и эмоцию. Запоминая, как она морщит нос и облизывает пальцы. Как смотрит на меня уже совсем иначе, не как дикая испуганная птичка.

А потом просто лежали рядом, укрывшись одним тонким покрывалом, в печке трещали поленья, я безумно ее хотел, но то, что сейчас было между нами, было дороже любого секса, я знал это. Я чувствовал.

— Ты снова включил солдата, даже взгляд стал другим.

— Я и есть солдат.

— Расскажи.

— Пять лет спецназа.

— Откуда шрам? — Агата приводит по левому боку рукой, обводит пальцами контур белого давно затянувшегося шрама.

— Подставился неудачно.

— Это ранение? Прямо пуля? — голос взволнованный.

— Агата, ты меня поняла? Что ты должна остаться здесь и никуда не высовываться, никуда не выходить, никому не звонить, ни с кем не разговаривать.

— Все так серьезно?

— Да. Шакал не успокоится, если спустил Коваля и дал ему свободу действий, все серьезно. Под ударом ты, через тебя выйдут на братьев Шиловых, если уже не вышли, но тебя просто так не оставят. Поэтому я прошу тебя, будь разумной сейчас, слушай то, что я тебе говорю, и верь только мне.

— Но, я не думала, что…

— Те алмазы, что украли Шиловы, а ты им в этом помогла, помогла ведь, так? Их привез турок Рамазан Хакин.

— Я видела его, в клубе.

— Шиловы везучие, увели не только их, а еще деньги у Шакала. Как они это проделали?

Агата опустила глаза, прикусила разбитую губу. Долго молчала, словно боролась сама с собой.

— Я не знаю, не видела. Меня подобрали с черного хода, я так и не начала смену в тот вечер. У них был план, в который меня не посвящали, устроилась в клуб, Шакал меня заметил, мне оставалось лишь поставить жучки в его кабинете и квартире. Я особо не вникала, что происходит, иначе бы дала заднюю, но Свят обещал безбедную жизнь как можно дальше отсюда, в другой стране на берегу океана.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сжимаю ее плечи, внутри снова гнев, ладонь так и чешется взять оружие, почувствовать его холодную сталь, нажать на курок и пустить пулю в лоб всем сукам, что использовали ее. Никогда не убивал из-за гнева и мести, всегда руководствовался холодным рассудком и делал свою работу. Один лишь раз преступил закон, ограбив казино Сотника, сделав это сознательно. И вот сейчас все повторяется снова, рецидив старой болезни, а я ведь думал, что выздоровел и такого никогда не повториться.