Приглашение в ад - Андрей Щупов

Снова взглянув на свод, Вадим невольно шагнул назад. Гигантский шляпой гриб, по всей вероятности, успел накрыть весь завод! Там, в оставшемся позади цехе, он тоже лежал наверху плотным тяжелым покровом.

— Кажется, действительно, атас, — тихо проговорил Вадим. — Все это может в любую минуту рухнуть.

— Черт! Это еще что такое?…

Кричал дружинник. Правая нога его увязла в студенистой массе и никак не могла высвободиться.

— Екалэменэ! — полковник затравленно огляделся. — А ведь он, Вадик, похоже, нас слышит.

— И не только слышит, а еще и атакует.

Вадим не ошибся. Клейкая масса гриба пришла в едва уловимое движение, липкими волнами стягиваясь к тому месту, где находились люди.

— Скотина! — дружинник выпростал ногу, торопливо отскочил в сторону. Сапог же, потрескивая, уже медленно вращался в студенистом потоке.

— А ну-ка, выходим! — приглушенно сказал Вадим. — И под ноги смотрим в оба!..

Из здания выбирались неспешным шагом. Только молоденький боец-дружинник трусил впереди, то и дело вжимая голову в плечи, приплясывая босой ногой.

— Всем из помещения! — рявкал на ходу полковник.

— А крашеные?

— Все, нет никаких крашеных. Уходим!

Бройцы послушно потянулись на выход. Глядя им вслед, Вадим тронул Пульхена за рукав.

— Думаешь, он действительно умеет охотится?

— Ты же сам видел. Наверное, тут все дело в массе. Когда такая громадина чувствует голод, черт знает что ей может взбрести на ум.

— На ум?

— Ну, чем-то ведь эта тварь тоже, наверное, думает.

Вадим озадаченно пожал плечами. Маленький грибок и впрямь не годился на роль интеллектуального собрата, но если кое-где сами собой вырастали такие вот великаны, тут уже можно было допускать разное.

Только выбравшись под открытое небо, они с облегчением перевели дух.

— Какая, однако, махина!

— Да уж… Не хотел бы я тут оказаться в ту роковую минуту!

— А ведь когда-нибудь она наступит… — Пульхен тыльной стороной ладони утер взопревший лоб. — Вызову, пожалуй, своих поджигателей. Лучше начать первыми. Ведь рухнет не сегодня-завтра! И поползет к городу.

— Ну, далековато, положим, ползти. А в общем я — за.

Оба враз повернули головы. От складского помещения, расположенного чуть в стороне от главного цеха, бежали раскрасневшиеся дружинники.

— Что? Снова крашеные?

Мотая головой, первый из подбежавших скороговоркой выпалил:

— Гармаш! Самый настоящий! И паутина по углам с руку толщиной.

— Врешь! — Вадим не поверил.

— Чтоб мне провалиться! Здоровый такой, мохнатый, а глазища, как мой кулак. Натуральный гармаш!

Покосившись на полковника, Вадим проворчал:

— Ты-то что-нибудь про них знаешь? Про гармашей?

— Это десятирукие пауки, что ли?

— Десятилапые, — поправил Вадим. — Я, честно сказать, считал, что это треп.

— Какой же треп, Вадим Алексеевич! — горячо заговорил боец. — Вон же сидит! Точно псина беременная…

— Бегают они, говорят, быстрее лошади, — добавил второй дружинник, — а паутину вьют в канализационных тоннелях.

— Ага! И мухи там для них особые летают! — фыркнул Пульхен.

— Зачем же мухи? Людишки ведь есть.

— Что-то не встречал я еще очевидцев. Одни только слухи.

— Честно сказать, и я не встречал, хотя… Кто его знает, что он творит с очевидцами. Ладно, пошли глянем. — Вадим уже шагал к складу. На ходу знаком просигнализировал далекому броневику, чтобы двигался следом.

— Так где он там, говорите?

— В углу, прямо за паутиной. Мохнатый такой!

— Ты уже говорил, что мохнатый. Я спрашиваю, живой или дохлый?

— А не понять. Мы в дверь заглянули и сразу назад.

— Понятно…

В пыльном предбанничке склада было уже довольно тесно. Тыча пальцами в сторону распахнутых дверных створок, дружинники возбужденно гомонили. Новость в самом деле того стоила. Гармаш — не ветряк и попадается на глаза не каждый день. Дымов и сам чувствовал внутреннюю дрожь. Все равно как перед встречей со снежным человеком.

— Ну что, все еще на месте сидит?

— Сидит, Вадим Алексеевич. Мы на мушке его, понятно, держим, но только скорее всего помер мухоед. Кого ему тут глодать? А он вон какой! И на паутину, надо полагать, истратился изрядно. Не паутина, а канат! Сколько же сожрать нужно, чтоб выплести такую!..

Вадим плечом раздвинул автоматчиков, шагнул вперед. Картина не просто впечатляла, она ошарашивала. Крыша здесь практически отсутствовала, тут и там зияя рваными прорехами, позволяя лицезреть затхлые завалы из неведомых тюков и полуистлевших досок. Паук действительно расположился в углу среди потемневшего опила — мохнатое чудище, подобравшее лапы, то ли уснувшее, то ли умершее от недоедания. Никакого шевеления, никаких признаков агрессии. Пожалуй, в таком вот «собранном» виде насекомое и не внушало особых опасений. Другое дело — его ткацкая работа. От стены к стене и от пола до подпирающих крышу балок тянулась жутковатая паутина. Толщиной, конечно, не в руку, но миллиметров десять, а то и пятнадцать в диаметре точно. Быка спеленать можно, не то что человека. И липкая, должно быть, зараза…

— Не трогать! — Вадим вовремя углядел, как один из бойцов любопытствующе потянулся к полупрозрачным канатикам. — Черт его знает, чем она смазана. У них же там что-то со слюной. И яд опять же…

— А это мы сейчас проверим, — боец поднял обломок доски и с размаху рубанул по натянутой паутине. Желаемого результата он не добился. Канатик выдержал, а гигантское кружево всего-навсего содрогнулось, мелко и трепетно закачавшись потревоженным батутом.

— Крепкая, стерва!

— А если ножом попробовать?…

Увы, эксперименту не удалось завершиться. Отвлекшись, Вадим не сразу заметил пробуждение здешнего хозяина. Но дрожь паутины, по-видимому, сумела его разбудить. Кто-то вскрикнул, и оглушительно рявкнул маузер бдительного полковника. Вадим резко обернулся. Слухи про ужасающую стремительность гармашей оказались абсолютной правдой. Паук и впрямь мчался на них. Не бежал, не семенил, а именно мчался. Лапы-ходули насекомого работали неуловимо быстро, а над туловищем едва заметно приподнялась маленькая, опушенная мехом головка с выпуклыми бесцветными глазками. И что-то там было еще — вроде рта или челюстей, но подробностей Вадим не рассмотрел. Да и трудно это было сделать. Не добравшись до людей всего-то чуток, мохнатый хищник бешено заметался. Должно быть, его зацепили чьи-то пули, и насекомому это безусловно не понравилось. В пару мгновений он взлетел наверх, пролетел по остаткам шифера и балок, по пологой кривой одолел складскую стену и вновь повернул назад. Кругом грохотали автоматы, по полу катились гильзы, прямо над ухом Вадима оглушительно продолжал выплевывать пламя маузер Пульхена. Впору было пожалеть об оставленном у Елены нагане, но судьба паука без того была решена. То есть, возникни у мухоеда такое желание, он без труда успел бы выбраться на волю — через ту же разбитую крышу или косой пролом в стене, однако этого не происходило. То ли паука пугал свет, то ли он не желал покидать обжитое место, но метания насекомого продолжались. С добрый десяток стволов било по обезумевшему гиганту, и конец вот-вот должен был наступить. Он и наступил, когда удачной очередью одного из дружинников десятилапого монстра сшибло со стены. Секундой позже, уже в явственно прихрамывающего, в него угодила чья-то разрывная пуля. Запрокинувшись на спину, хищник заболтал в воздухе мохнатыми конечностями, словно молил о пощаде. Увы, дни благородного рыцарства миновали. Павших безжалостно добивали, а раненых брезговали взваливать на плечи. Бойцы Пульхена разошлись не на шутку. Ослепительные светляки впивались в паучью тушу со всех сторон, прошивая насквозь, одну за другой перебивая шевелящиеся фаланги. Жизнь выходила из насекомого, словно воздух из пробитой камеры. Он медленно замирал.

— Все. Кажись, сдох…

— Живучий, однако, зверюга! Два рожка, как корова языком слизала!

— А если бы он добрался до нас? Что бы тогда было?…

Вадима передернуло. Развернувшись, он порывисто шагнул к выходу. Где-то под сердцем все еще стыл нерастаявший холодок. Да и другим вокруг было явно не по себе. Бойцы нервно похахатывали, то и дело зябко ежились. Уже у порога Вадим заставил себя обернуться. Сизый туман пороховой гари, Пульхен с дымящимся маузером, недвижная туша того, кто еще минуту назад мог, по слухам, обогнать лошадь. Вот так, братья-неверы! А вы говорили! На свете много есть еще такого, что и не снилось нашим мудрецам…

В дверях он столкнулся с Панчугой.

— Вадька, ты? Гармаш тут где-то, говорят! Неужто правда?

— Он, Панча. Собственной персоной.

— А я-то, дурак, опоздал! Сидел там в своем драндулете… Что-то ты опять бледный. Не задело тебя часом?