Беглец в жизнь - Ростислав Гельвич

Альфаран, в свою очередь, ухмыльнулся, чтобы сделать без того непривлекательную рожу как можно более непривлекательной.

– Не-е-е-е… Погоди. Сейчас гляну, и если все нормально, то уйду. А то после драки кулаками не машут.

С этими словами он развернул сверток, взял жесткий мундир и развернул его на вытянутых руках.

Красного цвета ткань, в некоторых местах облицованная кольчужными вставками, была не просто старой. И даже не очень старой. Точное слово будет – древней. Ибо кое-где были уже намечающиеся прорехи, и это притом, что одних только заплат глаз Альфарана насчитал больше десятка!

К слову, о кольчужных вставках. Железные звенья не блестели и, вообще, твердости не сохранили – проржавели. Живейшее тому подтверждение – ткнув в такой кольчужный квадратик (в зоне предплечья) пальцем, Альфаран проткнул его насквозь.

Что касается сапог – некромаг с легкостью оттянул подошву от голенища. Гвозди уже не держали.

– Нет, друг любезный, такое дерьмо я не возьму. Давай что-нибудь другое.

– Да ты что! – Дион всплеснул руками и скорчил морду: «оскорбленная гордость». – Эти вещи принадлежали самому…

– Да мне, знаешь ли, все до задницы, кому они там принадлежали, – Альфаран бесцеремонно прервал сей пламенный монолог, – на это дерьмо смотреть противно, не то что носить.

– А ничего другого у меня нет! Что имеется, то и выдаю! А то носом он тут вертит!

Из очереди слышались одобрительные шепотки – все-таки кому-то уже надоело стоять.

– Нет, братушка, так дело не пойдет, – ухмылка исчезла с лица некромага, однако красивее оно отнюдь не стало. – То есть другого не выдашь?

– Не выдам!

– Хорошо. – Альфаран резко рванул на себя мундир, перекинув его через плечо. – Не знаю, кто как, а я пойду к капитану. Всякую гниль я носить на плечах не собираюсь.

Он развернулся от ошарашенного складовщика и быстрым шагом пошел к двери.

Дион действительно струхнул. И все из-за того, что этот странный рядовой взял с собой мундир. Капитан отнюдь не против того, что солдатам выдают старую форму. Новой они еще не заслужили. Но если форма разваливается на куски…

– Постой, погоди, боец! – Складовщик спешно достал из неприметного ящика новый комплект формы. Еще завернутый в плотную, с масляными пятнами бумагу, нераспакованный. – Что ты так горячишься? Ну перепутал, пошутковал – с кем не бывает! Держи, вот. Последний остался!

– Другое дело… – пробурчал Альфаран и снова натянул на лицо приветливую улыбку.

Форма в самом деле оказалась новенькой – «с иголочки».

…Именно из-за своей настойчивости в данный момент некромаг не испытал никакого дискомфорта. Портянки не разошлись, сапоги не развалились, мундир не порвался. Как следствие, ноги не натирало, и никаких препятствий для нормального бега не представляло.

А вот некоторые из солдат уже давным-давно пожалели, что удовлетворились дешевой формой – капитан не разрешал останавливаться, даже с натертыми до крови мозолями. Тех же, кто не обращал на его запреты внимания, он подбадривал добрым отеческим пинком. А пинок кованым сапогом под зад – это, знаете ли, не шлепок мягкой тапкой!

– А ты, видать, тренировался? Что, батька солдатом был?

Это к Альфарану обратился Лий. Бывший менестрель. Один из немногих людей, которые смогли бежать с капитаном наравне. Кроме, конечно, некромага.

– Да нет, просто деревенский я. Заняться было нечем, вот я и бегал частенько… – уклончиво ответил Альфаран.

– А-а-а. Понимаю, у вас там в деревнях скучно – ни тебе нормально выпить, ни тебе девок нормальных… А начинаешь петь, так сразу языками цокают: «Похабщина!» да «Неугодщина!» – тьфу!

Менестрелю из-за блудливого и рискового характера частенько полагалось убегать. Как от разъяренных отцов (с миловидным лицом и знанием кучи душещипательных стихов охмурить пару-другую девушек, право слово, нетрудно, тем более если язык хорошо подвешен), так и от кабатчиков, чьи припасы Лий заимствовал, обещая отдать позже. Туманное слово «позже» подразумевало собой следующую жизнь. Ну, или глубокую старость менестреля, к наступлению которой он непременно должен был разбогатеть, купить карету, особняк и гарем из десяти рабынь. В этом он не сомневался.

– Я вот тоже побегать люблю. Силы боги не дали, только ум да голос хороший. А с одним умом и голоском соловьиным хрен ты сбежишь от старого кабана, чью дочку пригласил на сеновал! – Лий чрезвычайно любил почесать языком. Во всяком случае, Альфаран это понял уже на первой строчке. – Никогда не ходи туда без покрывальца ну или еще чего… Сено колется, ух-х! А если попадет в задницу, ну или… кхем… туда… – Менестрель обвел рукой низ живота: – Если, в общем, туда попадет, то ой-ой-ой! Больно, скажу я тебе!

– А что, бывало такое с тобой? – откликнулся некромаг.

– Ну, было. В 16 лет. Одна девка справа, другая слева, я посередке. И тут их батя с топором вбегает! Орет – дескать, убью, пришибу и на меня кидается! А глаза краснючие, что угли, да слюна с губ капает. Ну, я думаю, все, хана мне. Но глаза боятся, а руки делают! Жопа в мыле – я вжик, вжик, и бегом! Только одежку да лютню успел прихватить! Мешочек с деньгами там оставил! Ну и еще сена стручок попал в мой… – Лий заржал. – Ха-ха-ха! В мой стручок!

Альфаран тоже заржал. Правда, с трудом – все-таки говорить и уж тем более смеяться во время бега – это отнюдь нелегко. Даже для тренированного организма.

– Р-рота, стой! – Капитан, наконец, остановился и с облегчением сплюнул на пыльную землю.

Альфаран и Лий тоже сплюнули. Слюна была тягучей и не глоталась – легче было потерпеть и потом попить воды.

Остальные такой выносливостью не обладали – тот самый здоровенный бугай с трудом добежал до трех остановившихся человек, после чего упал лицом в пыль и шумно задышал, сопя, как загнанная кобыла.

Что касается остальных, с ними было еще хуже. Кто-то падал, но уже теряя сознание. Кто повыносливее, те щедро блевали. Кому нечем было рвать, корчились, изредка с трудом сплевывая желчь.

– Са-ла-ги! – раздельно, по слогам, произнес отдувающийся Авид. – Всего три версты бежали, а вы уже сдулись! Никто не обдулся?

– Ч-что? – послышался чей-то слабый голос.

– Во-первых, не что, а «Господин капитан, разрешите обратиться!». Ну да ладно, еще привыкнете… Повторяю – никто не обосрался-обоссался часом?

Голос, задавший вопрос, неуверенно зазвучал снова:

– Кажется… я…

– Ну, так чего развалился – чай, не у девки под боком! Дуй в казарму, в сортир, бери воду, стирайся.

Столь рьяный солдат поднялся и, слегка пригинаясь вперед (штаны на заду, видимо, обвисали и были пропитаны мокротой), побрел к выходу из полигона. Появились зачатки смеха, но Авид безжалостно их задавил: