Оборотень - Фридрих Незнанский

   Тем не менее в данный момент ей хотелось поступить вопреки долгу, привычкам и в особенности здравому смыслу. И что-то подсказывало, что Турецкому это будет в некотором роде даже полезно. Она его, между прочим, никогда не спрашивала, тер ли он кому-то там спинку. Почему не спрашивала? Совершенно верно: потому, что боялась услышать правдивый ответ...

   Ира шла рядом с человеком, который был совершенно не похож на Турецкого, держалась за его локоть, слушала неторопливый рассказ о красотах благословенной Мальорки и ловила себя на давно забытом ощущении, мучительно-сладко всплывавшем из глубины памяти.

ОНА ГУЛЯЛА.

Просто гуляла по вечернему городу.

   Не бежала куда-то в привычной спешке и суете по важному делу. Не торопилась домой. Господи! ОНА ПРОСТО ГУЛЯЛА. Дышала вечерним воздухом, в котором начинал чувствоваться какой-то намек на прохладу. Несла в руке не авоську с картошкой, а букетик цветов. Любовалась пепельным светом, медленно гаснувшим на шпилях высотных домов...

   Они вышли на Тверской бульвар. Было удивительно хорошо. Ире хотелось, чтобы вечер длился еще, хотя вслух она, конечно, никогда бы этого не сказала. У «Кропоткинской» на миг остановились, смотря, как на месте бывшего бассейна «Москва» поднимаются массивные бетонные блоки. Затем свернули на Остоженку.

   — Я вас, наверное, бессовестно задержал,— сказал он, когда входили под арку во двор. — И супруг изволновался, поди...

   — Напротив: доставили несказанное удовольствие,— серьезно ответила Ира. — Я уже и забыла, когда последний раз так гуляла. У меня ведь, сами понимаете... Кюхе, киндер, кирхе... Знаете что? Вы, может, зайдете? С Сашей помиритесь. Я поспособствую... Как это, помнится, говорили? Произведу челночную дипломатию.

   — Спасибо, — поблагодарил Алексей. — Лучше я все-таки воздержусь. Как-нибудь в другой раз...

* * *

   Интуиция Иру не подвела: Турецкий действительно бегал по потолку и постепенно утрачивал способность к мыслительной деятельности. В голове громоздились предположения одно хуже другого. Услышав из прихожей шум лифта, он выскочил на площадку и сгреб в объятия появившуюся жену.

   — Ирка... ну что же ты так... — забормотал он, отходя от пережитого волнения. — Я уж прямо не знал, что и думать... Звонить собирался...

   Мир, только что катившийся в бездну, снова становился пригоден для обитания. Саша в одну секунду позабыл трехтомные упреки и предостережения, которые собирался обрушить на благополучно вернувшуюся половину.

   — Ну и зря волновался, — с невинными глазами ответила Ира.— Меня Алеша Снегирев до самого лифта довел. Саш, а Саш!.. Сними, пожалуйста, вазочку со шкафа, я цветы поставлю...

   Было слышно, как внизу хлопнула, закрываясь, дверь подъезда.

23:55. Квартира на Беговой

   Несмотря на поздний час, Марина стирала в ванной, когда раздался звонок в дверь. «Кого это черт несет на ночь глядя?»— недовольно подумала она, хотя и догадывалась, что черт принес ее бывшего муженька. Он в последнее время стал что-то частенько наведываться без предварительного звонка. И всегда это происходило однотипно — он является поздно вечером небритый, злой, нетрезвый. Марина и так не очень-то привечала бывшего мужа, а в таком состоянии решительно не желала его видеть.

Звонок повторился. Звонили долго и настойчиво.

— Кто там? — подойдя к двери, спросила Марина.

   — Да я это, я, — раздался знакомый шакутинский голос. — Открывай!

   Марина знала по опыту, что, если она откажется его впустить, он не уйдет, а будет трезвонить, пока не разбудит Федьку. Ему-то все равно, что ребенок проснется, что ему завтра в школу в первую смену. Хорош отец, нечего сказать. А то еще начнет колотить в дверь, соседей перепугает.

Пришлось открыть.

   На пороге стоял сильно подвыпивший и очень грязный Кол.

   — Ты что, валялся? — с отвращением спросила Марина. — Ты же весь в грязи.

Кол решительно двинулся вперед.

   — Ну чего тебе надо? — продолжая загораживать проход, спросила Марина, машинально вытирая руки о передник.

   — А ничего,— мрачно заметил Шакутин и, оттеснив бывшую жену к стене, прошел в прихожую прямо в заляпанных глиной ботинках, оставляя на паркете серые с бурым следы. В руках он держал пластиковый пакет.

   В прихожей Кол молча снял куртку и повесил ее на вешалку, затем, как был, в измазанных глиной ботинках, отправился на кухню, продолжая держать пакет в руках. Марина молчала. Сейчас одного неосторожного слова будет достаточно, чтобы начался скандал. Было видно, что Кол находится во взрывоопасном настроении.

   Придя на кухню, Шакутин плюхнулся на табуретку, затем все так же молча вынул из пакета початую бутылку лимонной водки.

— Ну? — наконец не выдержала Марина.

   — Чего — ну? — обернулся на нее Кол. — Лучше рюмки подай.

   — Что, больше выпить негде? — холодно спросила бывшая жена.

   — Значит, негде, — отозвался Шакутин. — Ну, рюмки-то где? Хоть мне принеси.

   Пока Марина ходила за рюмкой, он открыл холодильник, достал оттуда котлеты и картофельное пюре и свалил все это на сковородку.

   — Уже нашел? — спросила Марина с нескрываемой злобой. — А ты спросил, чем мы с Федькой будем завтракать? Забыл, что уже два месяца на ребенка ни копейки не давал?

   — Да ладно, — отмахнулся Кол, зажигая огонь под сковородкой. — Все будет. Будет вам и белка, будет и свисток.

   — Хватит паясничать! — прикрикнула на него Марина, которой хотелось сейчас одного — чтобы этот человек немедленно ушел из ее дома.

   — Хорошо, не буду паясничать,— равнодушно пожал плечами Кол. Игнорируя принесенную рюмку, он налил водки в стакан, выпил и ложкой стал есть прямо со сковородки, хотя пюре еще не успело разогреться. — Просто я приехал сюда жить.

   — Что? — не поверила своим ушам Марина. — Как это — жить?

   — А вот так— проживать, — ответил Кол, — с вами под одной крышей.

   Этого Марина уже не могла перенести. При разводе два года назад она получила эту квартиру на Беговой, а Кол уехал в свою хрущевку. И вот теперь он надумал невесть что. Жить с ним вместе Марина не согласилась бы ни одной минуты.

   — У тебя есть своя квартира, вот и живи там, — холодно сказала она.

   — А если у меня ее не будет? — поинтересовался Шакутин. — Я вот решил ее продать.

   — Это не мое дело, — ответила Марина. — Ты мне здесь не нужен. Посмотри на себя. Пьяный валялся где-то.

   — Я не валялся, я могилу рыл, — спокойно ответил Кол, снова налив и выпив.

— Какую еще могилу? Что ты несешь?

— Какую могилу? Свою.

Кол пьянел на глазах. Он хотел снова повернуться к плите, но сделал неловкое движение и уронил на пол стоявший на кухонном столе заварочный чайник.

   — Ну нет! — воскликнула Марина.— Ты еще будешь здесь дебоши устраивать! Хватит с меня! Уходи, а не то я вызову милицию. Слышишь?

   — Милицию? И хорошо! — преспокойно ответил Шакутин. — Нашла чем пугать. Я им все так и выложу. Зачем рыл, кому рыл и так далее. Под чьим руководством... А вообще, — он повернулся к бывшей жене, — надо Федьку прятать. Завтра же утром увези его куда-нибудь. С самого утра, слышишь? Куда хочешь. Так, чтобы и я не знал. Вдруг пытать будут.

   — Что за чушь, — сказала Марина, но уже иным тоном. Она поняла, что за бессвязными словами бывшего мужа действительно стоит какая-то реальность, и реальность страшная.— Расскажи хоть по-человечески, а то пришел тут, наследил...

— Щас расскажу, только поем, — отозвался Кол.

   Он налил себе еще водки и, поставив перед собой сковородку, стал рассказывать все как было, начиная от шоколада и кончая могилой на Востряковском кладбище.

   Марина слушала его молча. Конечно, ее волновала судьба Кола, но еще больше ее волновала судьба Федьки и своя собственная. Итак, бандиты согласились взять проценты натурой — в виде палатки на Аминьевском шоссе, которая принадлежала Колу. Завтра утром он сдает им ключи. Но в конце недели ему придется отдать весь долг, и для этого он должен расстаться с квартирой. А это уже касалось Марины лично, потому что жить Шакутину было негде и он, безусловно, начнет являться сюда. Этого Марине очень не хотелось, хотя умом она и понимала, что с бывшим и давно нелюбимым мужем стряслась беда.

   Она мучительно соображала, какой можно было бы найти выход.

— Слушай, Коля, а Ветлугина?

— А что — Ветлугина? — не понял Кол.

— Может, она тебя пустит?

— С какой стати?

   — С такой. Она же получила часть отцовской квартиры. А по справедливости-то она вся твоя. И вещи прикарманила. Помнишь, ты говорил про бриллианты какие-то. Они одни небось на всю сумму тянут. — По мере того как Марина говорила, ей самой начинало казаться, что Кол имеет полное право взять и вселиться к своей бывшей мачехе. Уж очень ей не хотелось, чтобы он толокся здесь, у нее. Она прекрасно представляла себе, как это будет выглядеть: он станет являться каждый день на бровях, денег она от него не увидит, зато еды на него не напасешься, придется продуктов покупать в три раза больше. И ведь на свои деньги.