Ремесло - Леонид Бершидский

Пархоменко обиделся — как и, например, глава госагентства РИА «Новости» Светлана Миронюк, тоже упомянутая в интервью. И оба пришли комментировать текст и ругать Азара за некритичный подход к Габрелянову в фейсбуке у медиааналитика Василия Гатова.

«Илья Азар, должен отметить, что фрагмент, посвященный моей персоне, вам с Арамом Ашотовичем особенно удался, — писал Пархоменко. — Вы мягко, под правую ручку, подавали мячики, он их красиво отбивал. Скажите, у вас сразу так удачно получилось, или пришлось сначала потренироваться? Про „рабфак журфака“, где мне, как выяснилось, интенсивно нерукоподавали, — просто выдающаяся фраза. Особенно если иметь в виду, что мне за пять лет учебы на этом факультете не довелось составить ни одного знакомства ни с одним человеком из тех, кто учился на этом „рабфаке“.

Дискуссия, — такие именуют словом „медиасрач“, авторство которого приписывают мне, хотя я, убей бог, не помню, чье оно на самом деле, — вскоре выплеснулась из соцсети в СМИ и попала даже в список „8 медиаскандалов года“ по версии журнала „Большой город“. То есть интересующиеся медиабизнесом читатели, даже не состоящие в фейсбук-френдах у Гатова, имели все возможности с ней ознакомиться и узнать, что думают о Габрелянове те, о ком он рассказал Азару. Правда, они разругали и Азара за то, что он с ними не связался, — мол, не подготовил интервью, поработал подставкой для диктофона. Но зачем было это делать, если они все равно высказались и их мнение стало известно?»

ЗАТРУДНЯЮТ, НАПРИМЕР, ТАК

В 2009 году мы в Slon.ru начали вести «прямые эфиры» — текстовые трансляции в реальном времени с лекций, пресс-конференций, мест важных событий. До нас в России этот формат использовали разве что для освещения спортивных матчей. Мне быстро стало ясно, что далеко не всем журналистам дается этот формат — даже опытные ремесленники оказались не в состоянии на лету выделять главное и записывать живую речь так, чтобы она оставалась живой. Иные жаловались, что не нанимались работать стенографистами.

Возможно, сказывалось повсеместное распространение диктофонов: с блокнотом даже мое поколение бегало уже совсем мало. А ведь когда-то быстро понимать, что из сказанного важно, и фиксировать это ОТ РУКИ! — не на компьютере, печатать-то ведь быстрее — было одним из базовых навыков в нашем ремесле.

Но у некоторых все же получалось — и для меня, к примеру, это был волшебный формат: скорость и некоторое неизбежное несовершенство подачи создавали эффект живого присутствия на мероприятиях, на которые я никогда не попал бы физически. В печатной реальности так работать не приходилось — даже сотрудники новостных агентств не вели детальных прямых репортажей о конференциях и важных речах. Вот вам и суперинструмент, которым сложно пользоваться.

Еще одна типичная сложность для людей из традиционных редакций — продвижение собственных материалов в соцсетях. Я до сих пор знаю много хороших журналистов, которые не активны в твиттере и фейсбуке, не говоря уж о «Вконтакте», — по натуре это довольно асоциальные люди, а часто и стеснительные, не чувствующие надобности в «самопиаре». Вместо того, чтобы действовать убеждением и личным примером, показывая, насколько лучше читаются тексты, вывешенные в соцсети с провокационными или веселыми комментариями, издатели и редакторы часто нанимают специалистов по SMM. Это такой же легкий выход, как самоубийство. Никто лучше автора текста не покажет товар лицом, и автора надо ласково уговаривать этим заняться, демонстрируя в качестве примера, положим, официальный твиттер-аккаунт Ленты. ру (@lentaruofficial), который анонсирует новости, например, так: «В Южной и Юго-Восточной Азии каждый четвертый мужчина — насильник, говорит ООН… Ну, культурные особенности, чо».

Конечно, хороший текст продаст себя сам: на то и dark social, ссылки не из соцсетей, по которым читатели приходят на сайт издания. Кто-то присылает их вам в чате или по электронной почте — без всякого специального продвижения; у большинства сайтов это не менее, а то и более значимый источник трафика, чем фейсбук и твиттер. Но пренебрегать легкодоступными возможностями этих сетей бессмысленно — надо просто привыкнуть ими пользоваться, перестать стесняться, стать более толстокожим, ведь комментировать ваши тексты в сети будут в основном злые тролли: приличным людям это ни к чему.

Иногда «интернетный» инструментарий одновременно И УСЛОЖНЯЕТ, И УПРОЩАЕТ ЖИЗНЬ. С источниками, к примеру, стало можно связываться не только по телефону, многим удобнее общаться в чатах или соцсетях. Сам я не даю телефонных интервью, а пользуюсь только чатом Skype: если быстро печатаешь, он сохраняет динамику живого разговора, но позволяет интервьюеру, если надо, собраться с мыслями, а его собеседнику — оперативно отредактировать сказанное. И главное: потом не нужно требовать текст на согласование, журналист может просто скопировать его из чата! Удобно, что и говорить. А кому-то так, наоборот, труднее работать — например, журналистам, привыкшим полагаться на свое обаяние больше, чем на качество вопросов.

Ну и, конечно, возможность найти в интернете почти любую информацию и любые цитаты — это, казалось бы, невиданное удобство, но кажущаяся легкость отучает проверять найденное — и конфузов вроде случая с Чапман и Сноуденом становится все больше.

Последний, окончательный «прогиб под интернет» — это личная конвергенция. Нынешний ремесленник, если хочет играть по тем же правилам, что и блогеры, должен и снимать неплохо, и графики рисовать, и, к примеру, демотиваторы придумывать. Ну да, должен. Как бы ни старались мы сохранить чистоту нашей специализации, это теперь бессмысленно. Хотя писать лучше, чем делаешь все остальное, — по-прежнему нормально, потому что основой любого сообщения всегда останется текст. С прочими навыками можно ведь и переборщить.

В прошлом году The New York Times изготовила образцово-показательный мультимедийный проект под названием Snow Fall: рассказ о снежной лавине в горах недалеко от Сиэтла, похоронившей лыжников и сноубордистов, и о чудесном спасении последних выживших. По мере того, как пролистываешь текст на сайте газеты, сами собой запускаются видеофайлы, идет снег и крутятся вихри на спутниковых метеокартах. Медиа будущего, космос!

Snow Fall, над которым целая команда работала несколько месяцев, был суперпопулярен, его прочитали сотни тысяч раз. Но лично мне спецэффекты в осовном мешали читать захватывающий текст. Видео, картинки, карты — все это прекрасно, когда мирно ждет своей очереди внутри текста, а не лезет на первый план, пытаясь управлять логикой просмотра. Слишком много денег, людей и умений, сконцентрированных там, где не надо и десятой части, способны скорее отпугнуть, чем привлечь.

Впрочем, жить во время технологической революции прекрасно тем, что ни один формат еще не окостенел, ни одна идея не может пока считаться нереалистичной, все находится в движении. Для хорошего ремесленника это прекрасная ситуация, потому что он никогда не перестает осваивать ремесло — как любой часовщик или столяр.

«Сказал отецЧто все прошлоВсему конецА нам — повезло»,

— пел Леонид Федоров на стихи Дмитрия Озерского. Это про нас.

17. Назад, к гадзетте

В предыдущих главах этого трактата — ведь «Ремесло» представляет собой по форме классический средневековый трактат, такой, как писали во времена могущества цехов, — речь шла об идеологии и базовой технике ремесленника. Следующие главы — скорее об организационной стороне нашего ремесла и немного о коммерции, на которой оно держится. Коллеги, цитируя какие-нибудь мои слова или комментируя передвижения, часто называли меня медиаменеджером. Вступать в споры по поводу этого определения было лень, и я пропускал его мимо ушей. Хотя на самом деле кто такой менеджер? Это такое офисное животное в костюме, которое тщится чем-то управлять или торговать. Торговать я с детства не люблю и оттого плохо умею. Что же касается управления, на мой взгляд, мотивированные люди в нем не нуждаются, а если предприятие набирает в сотрудники хомячков, в 18:00 с топотом проносящихся по лестнице вниз, никакой менеджмент его не спасет.

Между тем у меня в подчинении бывали отделы, целые редакции и даже бизнес-единицы. Мне кажется, что я понял некоторые принципы, по которым хорошие (и плохие) ремесленники сбиваются в стаи, и что можно делать человеку, оказавшемуся по какой-то причине в неуютном положении начальника, а чего ему делать не стоит.

Пожалуй, главное, что я осознал, — это бесперспективность изготовления СМИ «на коленке» или, выражаясь моднее, бутстрэппинга в медиа. Без денег можно сделать прекрасный личный блог, но тогда деньги на жизнь придется все равно брать где-то еще — прямой рекламой в блоге жив не будешь, а скрытая противоречит основам ремесла. Серьезный проект требует вложений — в первую очередь в людей, производящих контент и продающих рекламу, а там уж понемногу в такие вещи, как маркетинг, программирование или физическая дистрибуция.