В гостях у Дракулы. Вампиры. Из семейной хроники графов Дракула-Карди (сборник) - Брэм Стокер

Старая женщина подняла голову и как будто удовлетворенно сказала:

– Очень хорошее кольцо… Просто замечательное кольцо! Да. Когда-то и у меня были такие. Множество. И кольца, и браслеты, и серьги. В свое время я задавала этому городу жару! Но сейчас обо мне забыли. Меня все забыли. Все? Нет, что я говорю… Те, кто сейчас живет там, обо мне никогда и не слышали. Разве что их деды помнят меня… Некоторые из них, – добавила она и хрипло рассмеялась. Но потом, должен признаться, старуха меня удивила. Грациозным жестом, в котором чувствовались отголоски былой куртуазности, хотя и неохотно, она вернула мне кольцо.

Старик метнул на нее свирепый взгляд, привстал со стула и протянул ко мне руку:

– Позвольте-ка мне взглянуть!

Я уже хотел дать ему кольцо, но старуха сказала:

– Нет! Нет! Не давайте его в руки Пьеру. У него есть свои причуды. Он постоянно все теряет, а ваше кольцо такое красивое!

– Вот ведьма! – зло бросил старик.

Неожиданно старуха снова заговорила, причем явно громче, чем того требовало расстояние между нами:

– Подождите! Я хочу вам рассказать про одно кольцо. – Что-то в ее голосе мне не понравилось. Может быть, на меня воздействовала моя сверхчувствительность, потому что в тот момент я находился на пике нервного напряжения, но мне показалось, что она обращается не ко мне. Украдкой посмотрев по сторонам, я увидел крысиные глазки в куче костей, но за задней стеной глаза исчезли. Однако пока я всматривался, они появились снова. Слово «подождите», брошенное старухой, дало мне отсрочку от нападения, те люди за дощатой стеной снова приникли к земле.

– Когда-то у меня пропало кольцо… изумительное кольцо с бриллиантом, которое принадлежало королеве. Его подарил мне сборщик налогов, он потом перерезал себе горло, когда я дала ему от ворот поворот. Я подумала, что кольцо украдено, и решила, что это дело рук кого-то из слуг, но, проверив всех, кольца так и не нашла. Пришлось вызывать полицию. Они, когда приехали, сказали, что, возможно, кольцо случайно провалилось в канализацию. Мы спустились под землю… я – как была, в роскошном наряде, потому что не доверяла им, думала, что они, если найдут мое прекрасное кольцо, просто не отдадут его мне! С тех пор я уже намного лучше знаю канализацию… и крыс, которые в ней живут! Но я никогда не забуду тот ужас, который испытала при виде их глаз. Это была настоящая стена из сотен, тысяч глаз, которые смотрели на нас из всех темных мест, куда не проникал свет наших факелов. В общем, мы оказались в канализационной трубе под моим домом и там, покопавшись в жидкой грязи, нашли-таки мое кольцо. После чего поднялись на поверхность.

Но, перед тем как покинуть канализационную трубу, мы увидели в ней кое-что еще! Когда мы подходили к лестнице, ведущей наверх, нам навстречу вышли канализационные крысы, только на этот раз то были люди. Они рассказали полицейским, что один их товарищ пошел в сточную трубу и не вернулся. Это произошло совсем недавно, перед самым нашим спуском, так что он не мог далеко уйти, и мы еще могли его спасти. Они очень просили помочь разыскать его, так что мы повернули назад. Меня хотели отговорить, но я твердо решила идти со всеми. Для меня это было лишь способом пощекотать нервы, и к тому же кольцо-то ведь уже лежало у меня в кармане. Отойдя вглубь ходов совсем немного, мы кое-что увидели. Воды здесь было немного, поэтому мы видели все, что лежало на дне: обломки кирпичей, мусор и тому подобное. Там же лежало и это. Он отчаянно боролся за свою жизнь, но их было слишком много! Много времени им не понадобилось. Его кости были еще теплыми, но совершенно голыми. Крысы сожрали даже своих сородичей, которые погибли в том бою, вокруг человеческих костей были разбросаны крысиные. К смерти товарища они (люди) отнеслись спокойно, даже подшучивали над его участью, когда нашли его костяк, хотя всего несколько минут назад стремились помочь ему. Между жизнью и смертью они не делали разницы!

– А сами вы не испугались? – спросил я ее.

– Испугалась? – рассмеялась она. – Чтобы я испугалась? Спросите Пьера. Но тогда я была молода и, видя вокруг бесчисленное множество крысиных глаз, немного забеспокоилась. Но все равно, я шла самой первой! Такой уж у меня характер! Я всегда иду впереди мужчин! Мне нужен только подходящий случай, что проявить это свое качество. А того беднягу съели полностью, на костях не осталось ни куска мяса, хотя никто не слышал ни криков, ни шума!

Сказав это, она жутко рассмеялась таким кудахтающим смехом, которого мне не приходилось ни слышать, ни видеть ранее. Одна великая поэтесса так описывает пение своей героини: «Не знаю я, что большее блаженство – видеть, как она поет, иль слышать!»[10]

Так же (кроме блаженства) можно было сказать о самой старухе, ибо не знаю я, что было отвратительнее: ее грубый, злой и довольный сатанинский смех либо ужасный черный квадрат губ, растянутых в плотоядный оскал, напоминающий античную театральную маску, и сверкание нескольких желтых зубов, торчащих из бесформенных десен. По этому ликующему хохоту и улыбке я понял, так же ясно, как если бы мне об этом было громогласно сказано, что участь моя решена и убийцы только поджидают удобного момента, чтобы напасть. В словах старухи я услышал команды, посылаемые ее сообщникам: «Ждите! – как будто приказывала им она. – Еще не время. Первый удар за мной. Дайте мне оружие, и я уж своего не упущу! Ему не спастись! Надо все провернуть по-тихому, так, чтобы он не кричал. Остальное доделают крысы!»

Становилось все темнее, была уже почти ночь. Я еще раз осмотрел лачугу, ничего не изменилось. Тот же окровавленный топор в углу, кучи грязи и глаза, следящие за мной из груды костей и из щелей в задней стене.

Пьер делал вид, что старательно набивает трубку, теперь он чиркнул спичкой и стал ее раскуривать. Старуха сказала:

– Надо же, как быстро потемнело! Пьер, сердце мое, зажги свет!

Пьер встал и с зажженной спичкой направился к лампе, висевшей у входа в лачугу. В лампе был отражатель, поэтому все вокруг сразу осветилось. Было очевидно, что эту лампу зажигали, когда здесь происходила сортировка вещей.

– Да не эту лампу, идиот! Вон ту! Фонарь! – закричала старуха.

Он тут же задул фитиль и направился в левый угол лачуги, бормоча:

– Хорошо, хорошо, мама, сейчас найду.

В темноте, наступившей после внезапной вспышки яркого света, раздался голос старухи:

– Фонарь… Фонарь… Свет фонаря нам, беднягам, милее всего. Фонари сослужили хорошую службу во время революции. Фонари – лучшие друзья нищих, которые кормятся на свалке. Фонари помогают, когда ничего другого не остается.

Не успела она договорить, как раздался какой-то треск, вся лачуга пошатнулась и послышался звук, как будто по крыше протащили что-то тяжелое.