1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных - Роберт Кершоу

56-я стрелковая дивизия представляет собой две потрепанные части численностью в 700–800 человек, 85-я стрелковая дивизия также «понесла тяжелые потери». На 40 % сократилась численность 27-й стрелковой дивизии, некоторые ее части потеряли до половины и больше личного состава и техники. Об оперативной гибкости говорить не приходилось. «Укомплектованные по штатам мирного времени части не располагают необходимым транспортом». Командующий 3-й армией сетовал: «Вот уже два дня я не имею представления о том, что происходит на фронте». Далее он сообщал: «Принимая во внимание, что переносных радиостанций явно не хватает, я вынужден держать связь только по одной рации».

Все попытки организовать контрудары изначально были обречены на провал. Сосредоточенные на центральном участке советские механизированные корпуса, в задачу которых входило остановить наступавшие немецкие части в период с 22 по 26 июня, находились на марше. Так, например, 3-му и 12-му механизированным корпусам предстояло преодолеть 80–100 км, а 9-му и 19-му — даже 200 км. 8-й механизированный корпус находился дальше всех — ему предстояла переброска на 500 км. В итоге приходилось довольствоваться частичными решениями, использовать малочисленные и драгоценные резервы, чаще всего просто «латать дыры». Результатов такие операции, естественно, практически не давали.

В пехотных частях ситуация складывалась еще хуже. 212-й стрелковый полк на правом фланге 49-й дивизии советской 4-й армии оказался на острие удара, который наносил 4-й армейский корпус. Поднятый по тревоге в полночь 22 июня личный состав полка в невероятно трудных условиях, в жару с боями прошел 40 км и вышел к Семятыче — конечной цели марша. Но, едва прибыв на место, полк получил новую задачу — совершить еще один 40-километровый марш в направлении Клещеле, то есть вернуться почти туда, откуда полк выступил. Личный состав был деморализован, полк оказался в безнадежном состоянии. Путь полка можно было проследить по валявшимся на обочинах дорог противогазам и скаткам шинелей.

Даже поднятые по тревоге советские части не располагали ни необходимым для организации обороны временем, ни возможностями. Немцы в очередной раз пожинали плоды внезапности, характерной и для предыдущих кампаний. Однако кампания в России, и это стало ясно практически с первых дней, имела фундаментальные отличия от европейских. Вермахту пришлось столкнуться с самым многочисленным и хорошо вооруженным противником из всех имевшихся. Спору нет, противника этого удалось перехитрить у границы, но у немцев в запасе оставалось крайне мало времени — противник этот уже начинал опоминаться. Германские силы и германская экономика были ориентированы на короткие и победоносные кампании, но никак не на затяжную войну. И расстояния в России были, мягко говоря, побольше. Западноевропейские категории были просто неприменимы к просторам Советского Союза. Основное предварительное условие кампании — выведение из строя красных ВВС выполнить удалось. Теперь оставалось ждать момента, когда окончательно выяснится, либо враг разбит наголову, либо все же располагает определенными резервами в глубоком тылу. Французы после Дюнкерка сражались отчаянно, однако у них не оставалось ни территории, ни сил для организации сопротивления. В России ситуация складывалась несколько иначе.

Группа армий «Север» под командованием фельдмаршала Вильгельма фон Лееба представляла собой самую малочисленную из трех армейских группировок. Директивой ОКХ по плану «Барбаросса» от 31 января 1941 года она имела задачу разгромить неприятельские войска в Прибалтике, овладеть портами на Балтийском море, а также Ленинградом и Кронштадтом с целью лишить Балтийский флот его баз. Ни перед одной из двух других групп армий не стояла задача преодолеть такие огромные расстояния. Входившая в состав группы армий «Север» 4-я танковая группа под командованием генерал-полковника Гёпнера состояла из трех танковых дивизий, трех моторизованных дивизий и трех пехотных дивизий. Если прибавить еще два армейских корпуса — 16-й и 18-й, состоявших из 8 и 7 пехотных дивизий соответственно, то группа армий «Север» наступала силами лишь 18 дивизий, то есть примерно наполовину меньшим количеством этих соединений, чем те, что имелись в распоряжении групп армий «Центр» и «Юг» (включая и три румынские дивизии). Непосредственную поддержку с воздуха армейской группировке фон Лееба оказывали примерно 380 самолетов из состава 1-го воздушного флота[24].

Литва. Пехотинцы прячутся в дорожном кювете от «сибирских снайперов»

В отличие от групп армий «Центр» и «Юг», перед фронтом группировки фон Лееба войска противника удерживали значительно более короткую по протяженности линию и имели значительно меньшую плотность. Войска Красной Армии в недавно оккупированных Прибалтийских республиках были рассредоточены на большой территории. По данным немецкой разведки, значительные советские танковые формирования размещались в районе Пскова. Поэтому ни о каких охватных операциях и сражениях на окружение думать не приходилось. Лееб подчинил непосредственно себе относительно слабую 4-ю танковую группу Гёпнера, именно она и составляла главную ударную силу его группировки[25]. Эффект внезапности достигался за счет повышенной скорости наступления. Каждый этап операции имел целью не окружение сил противника, а быстрое продвижение к Даугавпилсу, Пскову и Ленинграду, которые и рассматривались последовательно, как стратегические цели. Танки образовывали ударный клин наступления, а пехота двигалась на флангах, атакуя противника у самого острия упомянутого клина, как бы подталкивая вперед танковые соединения. Самой ближайшей целью считался Даугавпилс и оба его моста через Западную Двину. Взламывая на ходу оборону врага, немецкие танки не давали ему опомниться и гнали дальше и дальше на восток.

Сопротивление советских войск на границе довольно скоро прекратилось, и уже к концу первого дня войны 8-я танковая дивизия сумела вклиниться в советскую территорию на 80 км, захватив плацдарм на реке Дубисса. Успех наступления послужил командованию основанием для отправки в 19 часов 55 минут в вышестоящий штаб следующего донесения: «Войска продолжают стремительное продвижение в восточном направлении». Относительно неприятеля «у командования дивизии сложилось впечатление, что соединение пока что не вступило в боевое соприкосновение с основными силами противника».

В 4 утра на следующий день воздушная разведка сообщила о моторизованных колоннах русских, продвигавшихся к северу из исходного пункта северо-западнее Вильнюса. Целью русских был важный узел дорог — литовский город Кедайняй. Силы русских, включавшие от 200 до 350 танков, явно нацеливались на 8-ю танковую дивизию, наступавшую на острие клина 56-го танкового корпуса. Речь шла о советской 2-й танковой дивизии. Она успела миновать Кедайняй, но 56-й танковый корпус немцев не застала, однако нанесла удар по частям 6-й танковой дивизии 41-го танкового корпуса в районе Расейняя в 60 км дальше. Командующий 4-й танковой группой Гёпнер пошел на заранее просчитанный риск. Невзирая на мощь атаковавшей русской группировки — 300 танков и плюс артиллерия и пехота, сравнимые по численности с атакуемым ею корпусом немцев — командующий приказал 41-му корпусу своими силами разгромить силы русских. Возглавлявшая наступление 8-я дивизия 56-го корпуса и 8-я танковая дивизия нацелились на Даугавпилс для выполнения поставленной ранее задачи. Блицкриг становился реальностью.

24–26 июня 1941 года 29 тяжелых советских танков неизвестного немцам типа были окружены и уничтожены 41-м танковым корпусом, укомплектованным большей частью легкими танками T-II и T-III чешского производства. Тактическое превосходство немцев оказалось сильнее новейших танков русских. И решение не отвлекать основные силы от выполнения главной задачи привело к желаемому результату — когда танковая дуэль у Расейняя отгремела, передовые части 8-й танковой дивизии вермахта уже выходили к мостам через Западную Двину. Они на целых 100 км опередили свою группу армий.

Гауптштурмфюрер Клинтер из моторизованной дивизии СС «Мертвая голова», наступавшей во втором эшелоне, вспоминал:

«Жара, грязища, пыль — вот с чем у меня связаны те дни. Мы не видели неприятеля, разве что группы пленных, бредущих под конвоем вдоль дорог. Стоило нам пересечь границы рейха, как местность разительно изменилась — Литва отчасти напоминала то, с чем нам пришлось столкнуться в России — песчаные проселочные дороги, покосившиеся сельские домишки, напоминавшие лачуги».

Палящее солнце проглядывало сквозь облака пыли, поднятой колесами грузовиков и гусеницами танков. «Воздух, — продолжал Клинтер, — был наполнен гарью и копотью боев, ты каждым нервом вдруг почувствовал грозное дыхание передовой». Всех поражало обилие техники, брошенной русскими при отступлении и громоздившейся вдоль обочин дорог и в кюветах.