Поверь в свою звезду! - Гульжиан Павловна Садыкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну а на этот раз, было непонятное влечение, никакой взаимной душевной заинтересованности. Мы понимали, что не пара друг другу. Внутренний мир его был для меня далек и непонятен, равно как и мой для него. Мы расстались без лишних слов. Но месяц спустя встретились вновь. Он постучал в окно, проведенный вечер не укрепил наших взаимопониманий. А спустя еще какое-то время, встретившись мимоходом на мосту, приветствуя и взаимно улыбаясь, мы просто прошли мимо друг друга.
Я полностью погрузилась в работу.
Люда, став бригадиром и чувствуя власть над нами, стала вести себя не по-товарищески. Днями она отсыпалась в объятиях моего брата, взвалив всю основную работу на меня, чего я терпеть не собиралась. Но сделав ей предварительное замечание, продолжала работать, общаясь с ней. Людмила в совершенстве не представляла себе, чем чреваты последствия ссоры со мной, хотя брат не раз подшучивал над ней по этому поводу. Я знала обо всех ее негативных действиях и нарушениях, выполняя свою работу безупречно.
Однажды Люда просто вывела меня из терпения, взбесив до той степени, что хотелось на месте рвать ее на части. Сидя рядом, самодовольная и высокомерная, она запросто унижала в моем присутствии брата, оскорбляя и задевая национальные достоинства. Этого я не могла и не хотела прощать. Между нами завязался невидимый бой, нападкам с моей стороны не было предела. Эмоционально возбужденная в тот вечер, оставив сынишку у мамы, изрядно выпив вина со Светланой, возмущенная и разъяренная, я вернулась в барак, посылая в адрес Люды всевозможные упреки и угрозы, обещая ей вскоре предстать перед судом. На что Людмила, молча, игнорировала все мои негодования. Спустя некоторое время я отправила докладную в область, а также подала заявление в ОБХСС. Начались разбирательства, которых побаивался брат, имея судимость, но с Людой не смотря ни на что, расставаться не хотел. Суд долго ждать себя не заставил, все доказательства были на лицо. Но взяв во внимание, что подсудимая являлась одинокой матерью, ей назначили два года условного наказания, с выплатой 20% из зарплаты в течение двух лет. Обязанности бригадира, в силу обстоятельств, мне вновь пришлось взять на себя. Самым забавным было то, что после этого случая, Люда еще открыто и утверждала, что теперь она именно меня уважает больше чем других. Нам еще недолго пришлось терпеть присутствие друг друга, мне было неприятно находиться в одном помещении с ней. Наш отдел расширялся, приходили новые работники, пришлось освободить комнату и возвращаться к родителям. Мама была этому только рада, мне это совсем не нравилось. Вскоре я подала заявление на увольнение.
Руслан подрастал, самостоятельно катался с горки на санках, играл с девочкой из своей группы по садику. Отец с улыбкой на губах, наблюдая за ними из окна, любил подшучивать над внуком: «Что, ушла твоя Наташка?», – «уся», опечаленно отвечал малыш.
К тому времени Русик забавлял меня своими прикольными выходками, а может находчивостью. Он частенько бегал через переулок к моей сестре, поиграть с Женькой и Олесей, которая была младше Руслана на два года, но росла очень бойкой и задиристой девчушкой. Городок наш был небольшим, тихим и спокойным, практически, порайонно, многие были заочно малознакомы. Поэтому я спокойно относилась к похождениям сынишки до тетушки.
Однажды, вернувшись домой возбужденным и озлобленным, он ворчал и грозился, что как только вырастет, всех «их» сразу перебьет, объяснив нам, «бестолковым», что его обидела семейка «Аддамсов», детей из не благополучной семьи, где папаша совершенно не занимался их воспитанием, хотя на людях выставлял себя человеком, чуть ли не гениальным и важным. В народе его прозвали – «мешок с дерьмом». А у их не работающей матери, на полном серьезе не дружили голова с телом. В их квартире было почти пусто, всегда шумно и очень грязно.
Эти беспутные детки, превосходя Руслана в количестве и по возрасту, проходя мимо него, подняв с земли прут, и поковыряв как следует в коровьем дерьме, с удовольствием вымазали им малыша, который пытался с ними бороться. Жаловаться матери этих невоспитанных подростков было бесполезно, она находилась словно сама в себе, ничего не слушая и не понимая.
А мой сынок все не мог угомониться: «Казаки, эти Садибековы!», видать, уже слыша их фамилию на улице. Мы с мамой, переглянувшись, засмеялись, объясняя ему: «Ты же сам казах, нельзя так…», на что наш маленький воин ответил: «Нет, у меня молда не казацкая!», и еще очень долго возмущался. Подумать только, и ведь ему было только четыре года!
Помнится случай, еще не зная соседей, мы с мамой крайне удивились смышленостью Руслана. Играя на улице, он неожиданно забежал домой, сообщая, что на лестнице лежит бабка Кулитина. Удивленно подумав – «ну надо же, мы еще ни с кем не знакомы, а он уже знает соседей по фамилии», я спросила его: «Откуда знаешь, что она Кулитина?», Руслан уверенно ответил нам: «Да потому, сто она кулит!..». Вот смеху то было!
Возвращаясь обратно домой из помещения БТИ, где мы временно жили с сынишкой, я опасалась, что не уживусь с братцем, который все больше стал прикладываться к бутылке и совершенно не хотел работать. Ему было легче и интереснее отнять, выпросить или просто ограбить.
Уволившись с работы, я почти сразу устроилась в горОНО, бухгалтером по расчетам за детсады и музыкальные школы. Там же стала подрабатывать секретарем-машинисткой на полставки.
Отец мой, вечерами ходил недовольный, по взгляду было видно, что хочет что-то сказать, но не решается. А я, возвращаясь с работы, чувствовала в своей комнате какой-то дискомфорт. И после пришла к мысли, что во время нашего с сыном отсутствия, братец, которому не хотелось водить собутыльников в свою пустую комнату, вел всех проходимцев, в наши апартаменты. Там устраивал систематические пьянки, как попало, убирая за собой следы. Но запах вина, курева, мусор, не могли быть не замеченными. Возмущаясь, я стала упрекать родителей, на что мне ответил отец: «Вини
