Поверь в свою звезду! - Гульжиан Павловна Садыкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре нашему отделу выделили здание в центре города, с множеством кабинетов. Мне и новой напарнице Людмиле Мельниковой было разрешено жить и работать там. Недолго думая, я заняла одну из комнат, чувствуя себя довольной и счастливой. Людмила расположилась по соседству, с ней мы были поначалу в очень хороших отношениях. От бригадирства я отказалась, предоставив эти полномочия ей.
Вечерами мы продолжали встречаться с Олегом, который много рассказывал о себе и своих неудачах. Теперь он работал рядом, так как перешел в пожарную охрану. Наши здания находились в пяти минутах ходьбы. В один из вечеров мы засиделись с ним допоздна за бутылкой шампанского. Людмиле Олег явно не нравился. Я же, чувствуя себя одинокой, хотела простого общения и внимания, новоиспеченный приятель казался мне интересным и азартным. Да и фамилия у него была под стать – Азаркин. Но чем ближе я узнавала его, тем больше появлялось чувство дискомфорта и разочарования, пропадал всякий интерес к собеседнику. А его визиты в пьяном угаре, стали вообще отвратительны. Резко оборвав наши натянутые отношения, я дала понять, что ничего нет и быть не может между нами. Он же в свою очередь, какой-то надломленный, так ничего и не добившийся в своих личных планах, неожиданно уехал обратно в Приморье.
С появлением новых сотрудников, в отделе – Людмилы и Светланы Внуковой, стало веселее и задорнее в работе. Я всегда легко и запросто перевыполняла план, так как была финансово заинтересована.
Мои родители очень скучали без Руслана. Иногда он оставался там с ночевкой на выходные. Ну а на новом месте с не меньшим удовольствием играл в игрушки, катался на пластмассовом тракторе во дворе, и забавно задрав ножки, съезжал по дорожке вниз. Я смотрела на него, смеясь и радуясь его проделкам и шалостям. Отделившись, мы жили в уюте и спокойствии.
Однажды отец возвращался со свиданки с осужденным старшим сыном из Павлодара. Дорога лежала через Барнаул. Вернувшись, домой и, переступив порог, он был словно сам не свой. Мы с мамой, чувствуя что-то не ладное, проследовали за ним в комнату, в ожидании чего-то необычного. Отец, присев на старенький диван, разрыдался у нас на глазах. Мама спросила: «Что случилось?». И тут он поведал нам горечь своей души.
Прогуливаясь по перрону в ожидании поезда, он вдруг ощутил необъяснимое чувство к мимо проходящему молодому человеку. Но странным было то, что они оба, одновременно поравнявшись, остановились, словно какая-то сила их внезапно притормозила, и казалось, долго смотрели друг другу в лицо. У отца отнимались ноги. Через какое-то время они, молча, пошли, каждый своим путем, слов не было, как не было и сомнения. В том человеке, как две капли воды, похожем на Нуртая, его старшего сына, от которого отец, по иронии судьбы только что возвращался со свидания из зоны, он, бесспорно, признал своего первого сына Гену, от первого гражданского брака, так и выросшего в приюте без любви и ласки. Что тогда, на перроне, мог испытывать он, его сын, и какая сила остановила тогда отца, известно лишь одному богу. Но он искренне плакал, изливая нам душу, и виня себя за ошибку молодости, повторяя раз за разом:
– Гад, я, гад, ведь это сын мой, ой как больно!
И слезы текли ручьем по его бледным щекам, а мама, сочувственно стоя рядом переживала, ей тоже было жаль ни в чем не повинного паренька.
…Гена был рожден от финки, женщины легкого поведения, и именно это стало причиной семейного раздора. Ее мать-старушка говорила тогда на ломанном русском языке с акцентом: «Моя дочь пластитутка». Ребенку было годика три, когда отец создал новую семью, его мать, не желавшая самостоятельно воспитывать малыша, отдала Гену в приют. О дальнейшей судьбе мальчика никто уже не знал. Лишь годы спустя, судьба свела пути – дороги сына и отца.
Вернувшийся из заключения к тому времени старший брат, стал жить с родителями. По началу, даже устроился на работу, слесарем-сантехником. Я случайно познакомила его с Людмилой, которой тоже было слишком одиноко. Она была очень высокого роста, но довольно симпатичная. Личная жизнь не сложилась, она приехала с матерью и ребенком в Казахстан, из Ленинграда, где работала на стройке. До этого они жили в Грозном.
Познакомившись с Людмилой, Нуртай остался у нее с первого же вечера. После, я не раз высказывалась: «родственников надо любить на расстоянии…».
Близился Новый год. В праздничный вечер мы все вместе сходили в гости к родителям, а после ушли к себе продолжить событие. К нашей компании присоединился дружек братца, Валера, которому на вид было лет сорок пять. Мне он не понравился, но Нуртай охарактеризовал его с самой лучшей стороны, как человека одинокого и глубоко порядочного.
Наши с ним недолгие отношения нельзя было назвать серьезными, это была просто случайная связь. Меня совершенно не тянуло к нему, а встречаясь, я наверно пыталась как-то заглушить свое одиночество. Но встречи с ним становились все более не приятными. Он был в совершенстве бестактен, одевался не самым лучшим образом, всегда грязный и помятый, чаще в подвыпившем или не адекватном состоянии. И естественно со стороны его ни какого знака внимания. Я, недолго думая, очень понятливо объяснила о нецелесообразности наших встреч, на что он легко ушел с моего пути, больше не появляясь. Вычеркнув его из своей жизни, мне вновь хотелось легко воспринимать жизнь такой, какая она есть, верить и надеяться.
Со Светланой общались мало, я хорошо помнила ее еще по школе, из параллельного класса. В начале мая она пригласила меня, Людмилу и Нуртая на день рождения ее мужа Александра, который в свою очередь был в дружеских отношениях с моим братцем, заочно мы знали друг друга.
Их дом находился далековато, пришлось, не в привычку идти в горку. Мы подошли как раз к столу, где находились родственники Светланы – ее мама с сожителем, сестра Лена с мужем, и брат Виктор. Играла ненавязчивая музыка. В доме было очень чисто и уютно. Я обратила внимание, что все, за исключением Светы, с удовольствием
