Автостопом на север - Герхард Хольц-Баумерт

— Гуннар, ты слышишь? Мы сейчас едем с тобой, как в самом начале. Мы и тогда тоже на мотоцикле ехали, и теперь под самый конец…

Гуннар ответил что-то нечленораздельное. Уронив голову мне на плечо, он крепко спал, время от времени похрапывая.

— Чудная вы парочка, — сказал Эберхард.

— Мы вообще никакая не парочка, мы чистая случайность, — ответила я, пытаясь освободиться от Гуннара. Голова его соскользнула с моего плеча и упала ко мне на колени. — Случайная встреча. Вместе прошли небольшой отрезок и через несколько минут расстанемся навсегда. Какое все это имеет значение?

— Все имеет значение, — ответил Эберхард. — И то, что я сейчас вас везу, тоже. Ты что, замерзла? Кончик носа у тебя побелел!

Хотелось мне ответить ему похлеще и сказать, что у него-то кончик носа тоже белый! Встречный ветер обжигал лицо, как зимой, да и сейчас, летом, перед восходом солнца всегда делается холодней. Я подумала: всегда перед чем-то решающим, перед завершением чего-либо все вновь движется быстрей, сумбурней — природа вокруг, Эберхард и я, погруженная в философствование…

— Слышу запах моря! — выкрикнул Эберхард вдруг. — Чувствую восход солнца!

Правда, на востоке обозначилась розовая полоска, нежная, как снежинка, — то заявлял о себе новый день! Я попыталась растолкать Гуннара, но он только пробормотал спросонок:

— Оставьте меня в покое…

— Этого мы теперь вообще не добудимся, — заметил Эберхард.

Элегантно взяв поворот, он, направил мотоцикл в сторону городка, и вскоре мы миновали желтую вывеску, светившуюся как только что вымытая росой.

— «Альткирх»… — прочитал он вслух.

— Альткирх! — мечтательно повторила я.

Свет! На турбазе горит свет! Меня ждут! Может быть, учителя? Или Лиана? А вдруг весь класс? Но я ничуть не виновата, что заставила себя ждать, — это будильник слишком тихо звонил, а может быть, и вообще отказал. Надо его отнести к часовщику…

Меня охватывает чувство гордости, хотя я ничем не выдаю его. Да, наконец я добралась. Я преодолела все препятствия, все невзгоды на долгом пути от Бурова до Альткирха!

Пусть попробует это сделать кто-нибудь из нашего класса! Думаю, и не всякий мальчишка справится.

Останавливаемся. Эберхард говорит:

— Вот что, Тереза, мне приятно было тебя подвезти, но ты запомни: в дороге никто никого не должен оставлять в беде. А теперь ступай, купайся всласть и не кружи чересчур уж многим парням голову!

— Разве я это делаю?

— Думаю, что да, — ответил Эберхард и добавил: — Ну, а так как меня среди них не будет, мне на уборочную спешить надо, прошу аванс: как ты насчет того, чтоб чмокнуться?

Я наклонила его голову к себе и поцеловала в обе щеки.

Эберхард поблагодарил и рассмеялся.

Я тут же бросилась к базе. Я знала — они ждут меня. Там все еще горел свет. «Лиана! — внутренне ликовала я. — Подруга моя сердечная!»

Но оказалось, это заведующий базой. Лежа на кровати, он тер свои красные, воспаленные глаза, когда я ворвалась к нему, зовя Лиану.

— Тише, — сказал он, — дай людям поспать.

— Они ждут меня!

Да, он ждал меня. Наливая из термоса кофе и предложив мне чашку, он рассуждал:

— Каждый раз кто-нибудь опаздывает. То проспит, то просто проворонит. И каждый раз потом является среди ночи. Я уже привык.

Его приветственная речь подействовала на меня как холодный душ. Впрочем, горячий кофе оказался кстати.

Ни Лиана, ни мой класс — никто не ждал меня. Все они сладко спали, покуда я в кромешной ночной тьме спешила к ним. Да, в какой-то мере это разочаровало меня.

Я вышла на террасу. Совсем рядом шумел морской прибой. Я подумала: передовица в стенгазете так и будет называться: «Автостопом в Альткирх». Неплохая шапка.

Глава XVIII, или 3 часа 41 минута

Пробормотав, что холостой ход надо увеличить, Эберхард нажал на газ, и мы покатили.

— Гуннар, ты слышишь, как в первый раз…

— Какой еще первый раз?

— Мы же с мотоцикла начали. И сейчас на мотоцикле едем, теперь уж под самый конец. Чудесно, правда?

— Но я тогда сидел позади дедушки…

— А теперь ты мой Беппо. — Тереза ерошит мои волосы, выбирает соломинки.

Густав, признавайся, устал ты как собака. «Тотальный коллапс», — сказал бы Крамс.

Цыпка переговаривается с Эберхардом.

— Забрезжил рассвет — это чудесно…

Должно быть, сейчас и стишок подберет к случаю: «…Могучий великан взмахнул неистовым мечом…» или еще что-нибудь поглупее.

Мегрэ, держите ухо востро! В любую минуту может что-нибудь произойти, и железной рукой следует выяснять обстоятельства…

И как это Мегрэ вдруг превратился в советника юстиции Шнуффеля, того, что вечно злится на мышку Пипе?

Отец громко смеется и вдруг кричит: «Гуннар! Ты сел в лужу. Теперь выбирайся сам».

А Шубби выдает серию прямых — бум-бум-бум!..

Трясу головой — сны разбиваются об асфальт, вылетающий из-под наших колес. Небо справа чуть порозовело. Сейчас Цыпка это заметит и непременно оповестит меня, Эберхарда, спящих жаворонков и даже мотоцикл, на котором мы сидим. Нет, пока ничего не заметила.

— Гуннар, ты чего разлегся? Ты тяжелый очень.

Медленно голова опускается вперед, падает на грудь. Мысль еще работает, хочет заставить голову подняться, но липкий, как клейстер, сон не позволяет.

— Гуннар, ну проснись, Гуннар! Солнце… Вот ведь болван какой! Теперь спит. Проспать все прекрасное на свете…

И слышу, и хочу, и не могу ответить. Вдруг голос Эберхарда:

— Этот вообще теперь не проснется…

— Проснусь! — выдавливаю я из себя и тут же протираю глаза.

Солнце уже встало. Клочья тумана над полями. Мотоцикл стоит. Мотор выключен. И Тереза пихает меня в бок. Эберхард соскакивает на землю.

— Авария?

— Нет, Гуннар. Приехали. Ты посмотри, как чудесно вокруг… А вон там наша база и… слышишь, море шумит!

У меня еще от сна в голове шум стоит. Вот, значит, та самая база, куда я, испанец, и кавалер, и джентльмен, обещал доставить маленькую девочку… Простой дом, какие у нас везде в деревнях. На заборе сушатся купальники…

— Смотрите — меня ждут там. У них свет горит!

Эберхард потягивается, приседает, а я наношу несколько прямых и правых снизу по воображаемому противнику — надо ж согреться!

— Спасибо, что довезли! Большое спасибо!

Цыпка прыгает на Эберхарда, чмокает его прямо в губы. Эберхард сияет. Я говорю: «Вы что?» — и думаю при этом: «Она ведь с ним так не первый раз. Может, довольно им лизаться?»

— Чао! — крикнула Цыпка и помчалась к своей базе.

Думает, что ее там ждут. Это сейчас-то, в половине пятого утра? Чайником будет, кто в это поверит! Просто-напросто забыл кто-то свет выключить, железно определил комиссар Мегрэ,

[текст утрачен]

…ке». — «Задавала», — ответил он. Я железно промолчал, по примеру нашего папеньки, — это самое большое оскорбление в нашей семье. «Договорились, Густик, — сказал он еще, — если ты мне доставишь мешочек, я тебе обеспечу десять шикарных дней в Варнемюнде. Море, солнце и все такое прочее…»

Ну и зло меня сейчас взяло и на Петера, и на его мешочек! Да на все на свете! И на Терезу, на Цыпку эту…

Оглядываюсь — огоньки ее базы уже далеко…

А правда море шумит. Погоди, Балтика, мне еще за треклятым мешком смотаться надо, а уж тогда первым делом нырну под варнемюндскую дамбу. Покажем, как плавать надо…

Понемногу злость моя улетучивается, как я ни стараюсь ее разогревать. А потом, ацтеком пробежаться по джунглям, разнообразия ради на юг, это же четвертое измерение, как сказал бы наш Крамс.

Весь мир вокруг будто отполированный. Вспомнил Шубби. Он любит говорить: «Не сдаваться. Включай второе дыхание. За ногами следи». А Пружина-Крамс засунет обе руки в карманы и произнесет: «Твой потенциал, Гуннариус, не позволяет тебе ретироваться…» Слышу я и как мать причитает: «Не беги так, мальчик, легкие не выдержат. И оставь, пожалуйста, нос в покое». — «Глаз никак не протру, мам!»

Отец с достоинством промолчит, но вполне доброжелательно.

Мой курс — юго-восток, главное направление — скирда…

Где-то далеко хихикает петух.

«А ведь и здесь уже пора косить», — замечаю я, совсем как коллега Люси. Но что тут растет? Не пойму. На рожь не похоже, скорей картошка…

Мегрэ, наверное, уж и трубку выронил. Как же так: несчастная жертва в пять утра несется по дороге, стараясь дышать ровно, и… улыбается?! Нет, дорогой комиссар, эту загадку вам никогда не разгадать.