Аметистовые грезы - Н. Уолтерс

Голова у Огюстины пошла кругом. Мысли в смятении метались между возможными вариантами, даже когда показалось, что зал сдвинулся с места.

— У меня голова кружится, — пробормотала Огюстина, вытягивая руки вперёд, чтобы ухватиться за край алтаря.

— Пора…

— Нет! — Мужской голос эхом отозвался от толстых стен храма и заставил сердце Огюстины подпрыгнуть от радости.

— Слишком поздно, сын мой. Она сделала выбор.

Рорик проигнорировал её слова и упал на колени перед скрытой вуалью дамой.

— У неё нет всех фактов. Она не может сделать свой выбор, пока не узнает их все.

— Ты сознаёшь значение этого. — Это не было вопросом.

— Да, сознаю, — ответил он твердо.

— Пусть будет так.

Рорик вскочил на ноги и устремился к Огюстине.

— Зачем ты здесь? — Как бы ни хотелось ей броситься в его объятья, она сдержалась.

Он потянулся ней, но его рука, застыв на секунду возле её щеки, упала обратно.

— Ты плакала…

— Это к делу не относится, — пожала плечами Огюстина. — Зачем ты здесь? — Какая-то часть её хотела надеяться, но она боялась. Слишком много разочарований случалось в её жизни.

Она отдала ему себя полностью, безоговорочно, а он попросту отшвырнул её. На этот раз шаг вперед за ним.

— После того, как ты ушла, я обдумал всё, что случилось, и сделал кое-что, чего не делал многие годы. — Рорик устало потёр затылок.

— И что же ты сделал?

— Я стал молиться. — Он засмеялся. — Нет, сначала я требовал. Даже проклинал. А потом, наконец, я начал молиться.

— О чём же ты молился? — Огюстина облизала свои пересохшие губы.

— О мужестве,…надежде,…об искуплении, — пожал плечами Рорик. — Я просто молился. Так долго стояла тишина, что я понял, — моим молитвам не ответят. Раньше меня бы это разгневало, но теперь я чувствовал в себе лишь пустоту.

— И именно поэтому я стала говорить с тобой, сын мой. Ты был готов слушать.

Рорик усмехнулся и с большим уважением склонил голову перед Богиней.

— Ты права, моя Госпожа.

Огюстина была в восторге от происходящего. Они беседовали втроём: она, Рорик и Богиня! До этого момента она никогда не поверила бы, что такое возможно, однако это казалось совершенно естественным.

— Это естественно.

Огюстину тряхануло, когда она поняла, что Богиня услышала её мысли.

— Мне известны ваши мысли и ваши сердца. Вас обоих. Я знаю, что Рорик обвиняет себя в том, что случилось те долгие годы назад. Но на самом деле, места для вины там нет. Иногда судьбе человека предназначено развиваться определенным образом. Таков порядок вещей, и даже я не могу изменить его.

— Но почему? — Вопрос Рорика был наполнен такой болью, что Огюстина не смогла больше сдерживать себя. Протянув руку, она накрыла его пальцы своими и крепко сжала.

— Я могу ответить, почему. — По середине прохода шагал Кирс, как всегда красивый и уверенный в себе. Огюстина протянула ему вторую руку, и он, подойдя к ней, встал рядом, сжимая её руку в своей. Приветствуя Богиню, Кирс склонил перед ней голову, прежде чем обратиться к двоюродному брату.

— Это потому, что нам было предопределено расти вместе. Вместе мы стали сильнее, чем были бы, если бы воспитывались поодиночке. Нам всегда предназначалось быть братьями.

— Это так? — Рорик обратил к Богине свой полный надежды взгляд.

— Каждая душа знает свой путь, когда приходит в жизнь. Это предрешено ещё до рождения. Но всё равно остаётся свобода выбора, и иногда ход событий нарушается. Это часть жизни. Именно так случилось с твоими тётей и дядей. Если бы где-то на своём пути они сделали другой выбор, то их жизни, возможно, пошли бы совсем по-другому, — или нет, — никому не дано знать этого наверняка.

— И всё равно я сожалею о своём участии в том, что произошло, — покачал головой Рорик.

— Как и я, — добавил Кирс. — Ты не единственный, кто чувствует вину по поводу той ночи, Рорик, — его лицо при этих словах исказилось от боли. — Я всегда спрашивал себя, что я мог сделать по-другому, как бы я мог спасти их. Но нет возврата к прошлому, и мои родители не хотели бы, чтобы как один, так и другой из нас не достиг нашего полного потенциала, не протянул руку за счастьем.

Огюстина сжала обе мужских руки. Она так гордилась ими обоими. Теперь, когда они начали примиряться со своим прошлым, у них всё будет хорошо. Да, им по-прежнему предстоит трудная дорога вперед, но теперь, когда тема ошибок оказалась исчерпанной, и Рорик и Кирс встали на путь исцеления от душевных ран своего детства. В животе у неё всё упало, когда она поняла, что они больше не нуждаются в ней. Её путешествие сюда осуществило желание Богини.

— Я даже не догадывался о том, что ты так это воспринимал. — Рорик протянул руку к кузену, и они схватили друг друга за предплечья, в безмолвном скреплении уз дружбы и братства.

— Ты и так достаточно мучился чувством своей вины, — покачал головой Кирс. — Я не хотел добавлять к этому своё. — Он сделал паузу, отпуская руку Рорика. — Я чувствую тягу так же сильно, как и ты.

— У тебя есть призвание стать жрецом? — сощурился Рорик. Огюстина услышала шок в его голосе.

— Да.

— Почему же ты молчал?

— Я знал, что в тебе тоже есть зов Богини, — вздохнул Кирс. — Но как я мог, без тебя, ответить на него? Мое место — быть рядом с тобой, служить тебе опорой во всём, каков бы не был твой выбор. — Он стоял перед своим кузеном, высокий, гордый, и с достоинством смотрел ему в лицо. — Ты — мой брат, в нынешней жизни и в той, что последует. Нет ничего, что я не сделал бы для тебя.

Рорик с трудом сглотнул, видимо едва справляясь с волнением.

— Ты — мой брат.

Он взглянул на Богиню и попытался усмехнуться.

— Кажется, всё идёт к тому, что в новый путь мы собираемся отправиться вместе.

— Вы оба примете своё призвание.

— Примем, — отозвались они в один голос.

Богиня повернулась к Огюстине и протянула ей руку.

— Время настало.

Закусив губу, чтобы сдержать слезы, она двинулась вперед. Ожерелье на её шее стало горячим, в ушах возникло неясное гудение. Рорик, сделав шаг, преградил ей путь, в то время Кирс, подойдя сзади, блокировал её между ними.

— Моя задача здесь выполнена. — Огюстина отказывалась поднять глаза на Рорика, зная, что обязательно разрыдается, а она не была настроена показывать свою слабость. — Вы подарили надежду своему народу, дав ему не одного жреца Богини, а сразу двух.

— Огюстина. — Она задрожала, когда Рорик произнёс её имя. Огюстина слышала душевное волнение в его голосе, но не собиралась строить себе иллюзий, что это нечто большее, чем простая благодарность. Они знали друг друга два дня, да и то неполные, если не считать их грёз. Но грёзы, они и есть грёзы, — это ведь не действительность, в конце-то концов.