Раскол Церкви - Дэвид Вебер

было почти таким же глубоким, как и его подозрение в отношении Чариса. В конце концов, именно на этом подозрении и было основано возвращение Кэйлебом ее сдавшихся кораблей, и ни королева, ни ее первый советник не могли не знать об этом.

- Правда в том, ваше величество, - сказал он через мгновение, - что как только кракен попробует кровь, его атаку уже не остановить. Как только храмовая четверка - точнее, викарий Жэспар - разрушит одно королевство, он не увидит причин, по которым ему не следует применять ту же технику к любому другому государству, которому он не доверяет или которого боится. Это дорога, по которой отправилась храмовая четверка, и их конечная цель лежит в тлеющих руинах Чариса и Чисхолма... если только их каким-то образом не удастся остановить.

- И вы - ваш король - верите, что их можно остановить? - Грин-Маунтин заговорил впервые, его глаза были полны решимости, и Грей-Харбор кивнул.

- Он верит, и я тоже. У нас есть преимущество, которое разделяет Чисхолм, в том, что ни одна армия не может просто пройти через наши границы. Храмовая четверка не может напасть ни на одно из нас без флота, и, как недавно обнаружили вы и ваши собственные "союзники", огромные расстояния благоприятствуют обороне. Вы и ваши капитаны и адмиралы также видели, на что способны наши новые корабли и артиллерия. Мой король верит, что вместе Чарис и Чисхолм действительно могут бросить вызов храмовой четверке.

- Давайте будем откровенными, милорд, - сказала Шарлиэн, наклоняясь вперед, ее собственные глаза сузились. - Что бы ни говорилось в письме архиепископа Мейкела великому викарию, или как бы там это ни было сказано, мы говорим не только о храмовой четверке. По причинам, которые, несомненно, казались им благими и с которыми, честно говоря, я нахожу определенное согласие, ваш король и его архиепископ фактически бросили вызов всей Церкви, самому великому викарию. Если Чисхолм объединится с Чарисом в союзе против Гектора - и храмовой четверки - это неизбежно со временем превратится в союз против самой Матери-Церкви. Против совета викариев и великого викария, помазанного управляющего Лэнгхорна здесь, на Сэйфхолде. Готов ли ваш король к этому? Готовы бросить вызов всей Церкви, принять неизлечимый, постоянный раскол в теле Божьего народа?

- Ваше величество, - тихо сказал Грей-Харбор, - Чарис уже выбрал своего собственного архиепископа. Впервые за более чем пятьсот лет королевство Сэйфхолда воспользовалось древним правом наших предков и назначило архиепископа по собственному выбору. Если это представляет собой раскол, то так тому и быть. Мы не бросаем вызов Богу, ваше величество; мы просто бросаем вызов коррупции, упадку, которые заразили Божью Церковь, и мы будем бороться до смерти. Действительно, мой король велел мне сказать вам вот что о его решении и обо всем, что неизбежно вытекает из него: "Вот я стою. Я не могу поступить иначе".

Тишина заполнила зал заседаний, пока Шарлиэн и Грин-Маунтин смотрели на него. Затем, наконец, Грин-Маунтин прочистил горло.

- То, что вы говорите о нашем расстоянии от Храма, о нашей способности - объединившись - защищаться от нападения, может быть правдой. Однако реакция Церкви на вызов, который вы предлагаете ей бросить, несомненно, подвергнет эту истину испытанию. И перед лицом этой бури может надеяться выжить только самое прочное дерево. Одно дело говорить о союзах в обычном смысле этого слова, милорд, ибо истина, как мы все знаем, заключается в том, что в обычном смысле этого слова всегда будет завтра. Интересы меняются, как и цели, союзник этого месяца или этого года становится врагом следующего месяца или следующего года, и так продолжается танец, в котором партнеры меняются вместе с музыкой.

- Но то, что вы предлагаете, то, что предлагает ваш король, может иметь только одно завтра. Храмовая четверка и Церковь никогда не забудут и не простят того, кто бросает им вызов, и не просто из-за расчета коррумпированных людей. Со дня Сотворения мира Церковь была хранительницей человеческих душ, возвещателем Божьей воли, и в Церкви есть мужчины и женщины доброй воли, которые будут сражаться насмерть, чтобы сохранить ее верховенство во имя Бога, а не во имя продажных амбиций. Война, которую вы предлагаете вести, должна закончиться не договорами и переговорами между дипломатами, которые мы все знаем, а полным поражением или победой. Для любой из сторон не может быть меньшего конца, чем этот, ибо Церковь никогда не уступит, никогда не примет никакой другой победы, кроме восстановления своего превосходства как Божьей невесты, и она не будет нормальным союзом со сменяющимися партнерами. А это значит, что если у Чариса есть хоть какая-то надежда на окончательную победу, его союзы должны быть столь же прочными, столь же окончательными.

- Милорд, - сказал Грей-Харбор, - это не та война, которую мы "предлагаем вести". Это война, которая уже началась, хотели мы когда-либо в ней участвовать или нет. Но даже при том, что вы совершенно правы относительно ставок, относительно того, как Церковь будет рассматривать свою природу и как она будет бороться с этим, мы надеемся и верим, что со временем этому может быть положен конец. Что это не должно продолжаться безостановочно до тех пор, пока все те, кто на одной стороне, не будут мертвы или порабощены. Каким может быть этот конец или когда он наступит, никто в Чарисе не осмелился бы предсказать, но мой король согласен с тем, что любые союзы должны быть достаточно прочными и постоянными, чтобы выдержать такое горькое испытание. На самом деле, он считает, что на самом деле нужен вовсе не союз.

- Это не так? - Несмотря на все свои усилия, Шарлиэн не смогла скрыть удивления в голосе, и Грей-Харбор улыбнулся.

- Как только что сказал барон Грин-Маунтин, ваше величество, союзы приходят и уходят. Вот почему меня послали к вам вовсе не для того, чтобы предложить союз. Вместо этого мой король предлагает брак.

Шарлиэн резко выпрямилась на стуле, ее глаза расширились, и Грин-Маунтин резко вдохнул. Удивление королевы было очевидным, но когда Грей-Харбор наблюдал за ее первым советником, он поймал себя на мысли, что задается вопросом, не подозревал ли с самого начала Грин-Маунтин, куда направлялся Кэйлеб.

- Я привез с собой личные письма и документы короля Кэйлеба с изложением его предложений, ваше величество, - продолжил граф, все еще наблюдая за выражением лица Грин-Маунтина. - В принципе, однако, они очень просты. Если отбросить все высокопарные юридические формулировки, то,