Точка отсчета - Михаил Анечкин

Напарник. Сталкер, в миру Артем Быков

Как назло, Батя не курит. Говорит, недавно бросил. Собрались одни спортсмены, понимаешь. У егеря тоже курево закончилось, я спрашивал. Зря я выкинул табачную труху. Можно было бы сварганить самокрутку. У американцев стрельнуть, что ли? Надо будет у Бати спросить, у кого из морпехов есть сигареты.

А вот идет Батя. Сейчас я у него спрошу что-нибудь вроде «ну что, сэнсэй, и куда ты меня втравил?». Не в порядке наезда, конечно, а так, для порядку. Я сейчас такой добрый, что даже Лома готов расцеловать, если он, гнида, появится.

– Здравствуй, Сергей.

Старшой удивленно поднялся на ноги и, помешкав, протянул Бате руку:

– Здравствуйте, Евгений Иванович. Вы тут какими судьбами?

– Я то же самое хотел спросить у тебя. Здесь, кстати, можешь называть меня Батей.

Старшой чуть помедлил и отчего-то посмотрел на меня, словно не зная, что сказать. Не спеша он поднял взгляд на Батю и произнес, выговаривая каждое слово:

– Я – Старшой, сталкер Зоны.

– Ого. Отчего же я тебя раньше не знал? Давно сталкеришь?

– Сегодня с утра.

Батя замолчал, задумчиво глядя на Старшого и переваривая полученный ответ.

– Бритва, извини, я с тобой не поздоровался.

– Батя, ты даже не догоняешь, как я рад тебя видеть.

– Взаимно, сталкер.

– Только не зови меня больше Бритвой, хорошо?

– Сегодня что, день сюрпризов? А как тебя звать?

– Меня зовут Напарник.

– Ну и дела. Напарник. Твой, что ли, Сергей? – Батя опустился рядом, предварительно убедившись, что под задницей будет сухо. – А ну рассказывайте, други мои.

Я не стал перебивать Старшого, тем более что тот по-военному четко и ясно описал все, что происходило с нами последних два дня. Два дня… неужели еще позавчера я спал в теплой постели и думать не думал о том, что меня ждет? Кажется, что прошла целая вечность.

Батя прервал его только раз, когда Старшой упомянул про последнюю мою находку и попросил ее показать.

– Надо же. Джокер. Третий раз в жизни держу его в руках. Везучие вы, ребята. Хорошо, а как вы отбились ночью?

Когда Старшой закончил, Батя некоторое время помолчал, обдумывая услышанное.

– Анабасис у вас получился, будь здоров.

– Ты чего ругаешься, Батя?

– Я не ругаюсь. Скорее наоборот. Сергей тебе потом объяснит. Значит, теперь вдвоем собираетесь в Зону?

– Походу, так, Батя.

– Когда вдруг надумаете в рейд идти, дайте знать, глядишь, и я к вам присоединюсь.

– С чего бы это вдруг? Ты же один бродить любишь?

– С хорошими людьми почему не сходить, Бри… Напарник? Кстати, Лом ваш не такой уж и гнида оказался. Он таки рассказал, что вы к нам пробиваетесь, вот с утра как стало слышно, что где-то бой идет, так морпехи вам на выручку и пошли.

– Надо же. Никогда бы не подумал.

– Да, Напарник, в каждом человеке есть что-то хорошее, учти это. Ладно, ребятки, мне к главному американцу нужно, вон он мне руками семафорит.

Я подождал, пока Батя отойдет подальше, и повернулся к Сергею:

– Серег, а откуда ты его знаешь?

– Тема, скажи, мы с тобой напарники?

– Конечно, Старшой, что за вопрос.

– Он у меня был преподом в институте.

– В ментовском?

– Нет, в литературном.

– Ты чё нормально ответить не можешь?

– Я нормально тебе ответил.

– Я тебя спросил, где ты его встретил, а ты глумишься. Я тебе что-то плохое сделал?

– Ничего я не глумлюсь.

– А про литературный институт это что?

– Это правда.

– Ты что, шутишь?

– Нет, я же сказал тебе. После армии я там несколько лет дурака валял.

Я посмотрел на Серегу и, что называется, прикусил себе язык. У меня много чего было сказать про курсы макраме, балетный кружок и вышивание крестиком, но я вовремя понял, что сейчас лучше помолчать.

– Старшой, у меня тогда встречная просьба.

– Для тебя, Напарник, любой каприз.

– Прежде чем в Зону лезть, мне нужно на Большой земле кое-что закончить. Поможешь?

– Надеюсь, ты не надумал кого-то завалить?

– Да нет, просто мне нужно найти свою семью.

– Дело хорошее, так что не вопрос.

– Какие-то сложности будут, понимаешь… ну, в общем, ты сам все увидишь и поймешь. Вот артефакты сдадим и отправимся. Денег у нас сейчас хватит надолго, да и много времени не займет. А потом опять в Зону.

– Я как пионер.

– То есть?

– Это значит всегда готов, дядя. Эх ты, темнота. Про пионеров никогда не слышал?

Алекс Нейл. Морская пехота США, рядовой

Как вы думаете, кого я увидел, когда наконец вырвался из расположения полка и зашел навестить друга? Правильно думаете. Русская девушка резко выпрямилась при моем появлении и спрятала руки за спину.

– Мне уже нужно идти, – произнесла она, забавно коверкая английские слова, – поправляйся, Даг.

– Поправляйся, Даг, – старательно копируя ее акцент, сказал я, когда она вышла.

– В нос хочешь? – беззлобно спросил Дорн.

– Умолкаю, умолкаю. Я к тебе по делу, кстати.

– Какие могут быть дела для больного солдата?

– Даг, к нам прилетел твой отец и, скорее всего, сейчас идет сюда.

– О, черт.

Шутливое настроение слетело с моего друга, он даже попытался сесть, но только скривился от боли.

– Алекс, я хочу попросить тебя кое о чем.

– Только давай резче, а то какая-то суета возле входа, не иначе твой старик приехал.

– Если отец войдет сюда, останься со мной хотя бы минут на пять.

– Уверен?

– Мне нужен кто-то рядом, иначе один на один с отцом я… ну ты понимаешь… я всю жизнь ему подчинялся, и я боюсь…

– Ты должен сказать ему что-то важное.

– Точно.

– О'кей.

– Слышь, Даг, пока твой отец идет, скажи мне одну вещь. Там, в «Хаммере», когда я тебя вез, ты сказал, что невзлюбил меня окончательно.

– Алекс, это в прошлом.

– Да понятное дело, в прошлом, я не про это. Почему ты меня первоначально-то на дух не переносил?

– Я говорил тебе, что я тебе завидовал.

– Перестань, я серьезно.

– И я серьезно. Завидуешь другому человеку, если у него есть то, чего нет у тебя.

– И что такого у меня было?

– Помнишь, как мы познакомились?

– Еще бы.

Когда я прибыл в подразделение и встретил Дорна, он представился: «Дорн, призер турнира „Золотая перчатка“ Аризоны в первом тяжелом весе». Мне такое представление не понравилось, и я ему тут же выдал ответ: «Нейл, чемпион Браунсвилла по выбитым зубам». Стоит ли говорить, что вскоре мы с Дагом увлеченно били друг другу морды. Вес у нас был примерно равный, так что я тут был без претензий. Надо отдать должное Дорну, навалял он мне изрядно, прежде чем я понял, что обмениваться с ним ударами стоя на ногах – дело абсолютно тухлое. Я сменил тактику, и хоть пропустил еще пару увесистых плюх, но Даг все же оказался на полу, а я – сидящим на нем, после чего с удовольствием постарался вернуть полученное. Хорошо еще, нас разняли, а дело замяли.

– Я ведь тогда думал что? С моей подготовкой сейчас поставлю тебя на место, что называется, на раз. А ты столько ударов схватил и не остановился. Я бил и думал: «Этот парень когда-нибудь угомонится или нет?» А потом уже, после драки как следует подумал и понял, что я бы на твоем месте так не смог. Вот и начал тебе завидовать.

– Ну сейчас-то ты понимаешь, что сможешь и не такое?

– Да, Алекс, сейчас я понимаю. Ты даже не представляешь себе, как я счастлив от этого. Одно только плохо, что ребята погибли.

– Мы сделали все, что смогли.

– Я знаю, но все равно жалко. Посмотри, отец еще не идет?

– Пока не видно. Слушай, а я вот тут думал, вот мы все спорили с тобой, хорошо или плохо, что русские по пси-аномалии шатаются?

– Ну да, зачем нам нужно, чтобы военные секреты к красным уплывали?

– К красным?

– Ну к русским то есть. Я по привычке, извини.

– Конечно, нам это не надо. Пусть лучше наши яйцеголовые на них лапу накладывают, но вот знаешь, что я подумал?

– Чего?

– А это справедливо?

– Я тебя не понимаю.

– Ну вот почему самое лучшее из Зоны должно быть наше?

– Ну ты и спросил.

– А ты ответь.

– Да потому что мы Америка, Алекс.

– Я понимаю, но вот что сами русские об этом думают?

– А почему меня должно это волновать?

– Ну вот представь себя на их месте, что бы ты делал.

Дорн неловко поежился под больничной простыней.

– Да хрен его знает. В Америку эмигрировал бы, вот что бы я делал.

– Ну тогда представь, что про это думает Старший. Или отец Натали?

– Не знаю.

– Дорн замолчал. – Чего-то и представлять не охота. А знаешь что?

– А?

– Недели две назад я просто посмеялся бы, а сейчас не знаю, что и сказать. Жизнь, она, оказывается, сложнее, чем казалось.

– Я вот тоже так думаю.

Дорн вздохнул и посмотрел в окно. Он изменился за последнее время. Да все мы изменились. Только наши ребята остались прежними, те, что в пси-аномалии погибли.