Начинаем жить - Кожевникова Марианна Юрьевна

Саня только диву давался, как спокойно, уверенно и доброжелательно беседует с Виктором Милочка.

— Вы в милиции работаете? — недоверчиво и в то же время с какой-то тайной надеждой осведомился Виктор.

— Нет, занимаюсь туристическим бизнесом. И уж сколько встречается мошенничества со всевозможными сувенирами, не передать словами. Чего только не всучивают бедным туристам — и подлинные обломки Колизея, и лазуритовых кошек из пирамид, и автографы Леонардо да Винчи. Слава Богу, никто не требует экспертиз, подлинность удостоверяет место покупки — Рим, Египет, Милан.

Безжалостные, хоть и доброжелательные слова Милочки не утешили Виктора. Он сидел мрачнее тучи и все пытался сообразить, что же ему делать, но, видно, это v него не слишком хорошо получалось.

Саня понимал Милочку: лучшее отвлечение от своих проблем — чужие проблемы, но день был такой солнечный, что он предложил Милочке прогулку по Посаду.

— Сначала дом покажи, он такой старый, уютный, — попросила Милочка.

Саня любил свой дом и показывал его с удовольствием. Они обошли все закоулки, и Милочка все всплескивала руками и восхищалась хозяйственностью Саниных предков — все-то они предусмотрели, обо всем подумали. Только расхаживая вместе с сестрой по удобным лесенкам, заглянув и в светлую кладовку, и в темную, а потом даже в погреб, Саня понял, что предки у него понимали в домостроительстве куда больше, чем он. Но Милочка, видно, тоже отличалась таким даром и понимала, какой жизнью хотели зажить хозяева, строя этот дом, и эта жизнь была ей по душе.

— Понимаешь, тут для всех есть место, и для старичков, и для детишек. Никто никому не помешает, а жить будут вместе, — объясняла Милочка. — Расти, стариться, переходить из светелок наверху в нижние, поближе к земле и деревьям. Это дом для дружной, большой семьи. То-то у тебя гости не переводятся. Одиноко тебе, должно быть, тут одному.

— Не знаю, не задумывался. Может, в самом деле так, — согласился Саня с сестрой, — дом удобный, уютный, места на всех хватило бы. Одного не предусмотрели предки, что семьи может вообще не быть.

— Да, может не быть, — грустным эхом повторила его спутница. — И тогда становится вокруг пустынно и паутинно…

На это Сане нечего было возразить — в нежилых комнатах и пустынно, и паутинно. Но грустить не захотелось.

— Пойдем, я тебе лучше сад покажу, — тут же предложил он, не желая завязать в паутине печальных мыслей.

Осмотрели они и сад, на скамеечке посидели. Сад, как всегда, был живым и веселым, он опять успел зарасти, трава стояла по колено, в траве цвели какие-то незапланированные цветочки, летали и гудели пчелы.

— Хорошо! — одобрила Милочка. — И знаешь, так жить хочется! — сказала она и крепко поцеловала Саню.

Виктор, который и не хотел, а все поглядывал на парочку на скамеечке, опять позавидовал Сане: и чего в нем красотки находят? Непонятно. Опять какое-то мошенничество и обман.

— Теперь пошли в Лавру, — сказала Милочка.

— Свечку ставить? — спросил Саня серьезно, но в глазах у него прыгали лукавые искорки.

— Ага, — радостно откликнулась Милочка. — Непременно надо поставить. — И поглядев на Виктора, стоявшего у окна, прибавила: — И вы сходите поставьте. Положение у вас безвыходное, поставите и увидите — какой-нибудь выход да найдется.

Саня вспомнил про колечко и вздохнул: что поделаешь, если русский человек привык полагаться на чудеса, если они ему как воздух необходимы. А с другой стороны, на что еще ему полагаться? В социуме пути не проторены. Да и социума нет. Не общество, а куча мала какая-то. Каждая куча в царя горы играет. Спихивают друг друга, добро нахватанное делят. Одни схватились насмерть, другие отошли в сторонку и потихоньку ковыряются, лишь бы не трогали. Тут Саня получил толчок в бок, поднял голову и увидел, что они уже подошли к воротам лавры. Давно Саня тут не был и, когда вошел, удивился переменам — куда ни посмотришь, стоят ларьки. В одном монастырской снедью торгуют, в другом — монастырским квасом, в третьем — образками, в четвертом — предметами искусства, в пятом… опять, кажется, снедью. Молодые дородные батюшки с попадьями в платочках, но с накрашенными губами, и двумя-тремя малышами за руку степенно шествовали по дорожкам, направляясь в храм, — по всему видно, приехали из окрестных городков и селений, чтобы приложиться к святыне. На скамейках сидели полнотелые дамочки в сарафанах по случаю жаркой погоды, но, надумав войти в церковь, доставали из сумок ажурные кружевные шарфы и покрывали разом и головы, и голые плечи. Словом, жизнь кипела на все вкусы и всем на радость.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В церкви было полутемно, прохладно, горели золотым снопом свечи возле раки с мощами, монах в черной рясе просил высоким тонким голосом святого помолиться о нас. Саня любил этого святого, по всем свидетельствам, он был человек высокой души и высокой жизни, неустанные и некорыстные труды его принесли России большую пользу, чего не скажешь о многих других деятелях на ниве общего блага. Хорошо, что люди помнили его добро, до сих пор полагались на это добро и добра от него ждали.

Милочка с Виктором поставили по свечке, и опять они вышли на солнечный свет, после полутьмы показавшийся особенно ярким.

— Теперь пойдем пройдемся по городу, и я покажу тебе еще одну церковь, — предложил Саня Милочке. Поглядев на несчастного Виктора, он кивнул и ему, пошли, мол, с нами, хотя предпочел бы гулять вдвоем с Милочкой. Как ни странно, Виктор понял тайное желание Сани и отказался.

Саня показал Милочке церковь, которую расписал Сева, и ей тоже понравились цветы, что расцвели в простенках и обвили окна.

— Земной рай, — сказала она.

— Именно. Хочешь к творцу поедем? — невольно съерничал он.

— Хочу, — опять сказала Милочка.

— И про этого дурака заодно посоветуемся, — вздохнув, сказал Саня. — Хоть и хамоват, и простоват, а жаль его. Но тащить с собой не хочу. Навестим Всеволода Андреевича запросто и поговорим про Виктора между строк. Не хочу на друга лишнюю обузу вешать.

Позвонил Севе, договорился на вечер, пообещал белого вина купить, потому что жарко. И опять отправились гулять по пыльным уличкам, любоваться резными наличниками и цветами в палисадниках. От окраинных уличек Посада веяло уютом и домовитостью. Прижились люди, пригрелись. Милочка шла, задумавшись. По лицу ее бродила потаенная улыбка. И опять вдоль стен лавры вышли на центральную площадь со стадом туристических автобусов. Поодаль деревянный новодел приглашал отведать настоящую русскую кухню. Саня с Милочкой переглянулись. А что? Почему бы и не отведать? Самое время посидеть, отдохнуть и поесть как следует. Утром-то только кофейку попили.

Вошли, уселись на резную скамью, оперлись руками на солидный деревянный стол, порадовались прохладе.

— Ну, скатерть-самобранка, корми нас! — потребовал Саня.

Скатерть не отозвалась, подошла девушка в красном сарафане и приняла заказ.

Отведав настоящей русской кухни, оба поскучнели. До настоящей было далеко.

— Мою бабку бы им в повара, вышло бы дело, — вздохнул Саня, пытаясь выловить из горшочка хоть один кусочек обещанного мяса. — Вот бы тебе чем заняться, — обратился он к Милочке. — Почему не развиваешь наш турбизнес? Почему не воплощаешь туристические грезы на русской почве?

— Как видишь, уже воплощают, — отозвалась Милочка, думая о чем-то своем.

— Вижу, но вкус не тот.

Милочка улыбнулась.

— Туристу главное не вкус, а комфорт. Вот разбогатеем, и у нас тоже все будет удобно и просто. А когда просто, то и вкус ни к чему.

— Даже в пище? — спросил Саня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Даже в пище, — подтвердила Милочка. — Хорошо кормят за хорошие деньги, а задешево подают стандарт, но вполне добротный, который всех устраивает.

— Разумно. — Саня вспомнил свой парижский опыт и согласился, что так оно и есть.

Но вкус хоть к чему-то должен быть, тогда и вещи со вкусом, и дома со вкусом появляются…

Когда они вернулись домой, Виктора не было.

— Поехал Матисса добывать, — усмехнулся Саня.