За пивом! Крупнейший пивной забег в истории, воспоминания о дружбе и войне - Джон Донохью
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Порт, как я уже сказал, не работал, и поэтому рефрижератор «Лаймон», корабль Джонни, все еще стоял неразгруженный, до краев полный замороженными свиными ребрышками и ветчиной. Думая об этом, я начал наяву грезить о гамбургерах, как Уимпи из мультфильмов про Попая[108], который тоже был на них помешан. В конечном счете я не выдержал и побрел к закрытому порту, ибо, перефразируя Вилли Саттона[109], харчи были именно там.
Доки бдительно охранялись, но я с самым повседневным видом помахал моей моряцкой карточкой и просочился без малейших помех. Полицейские в белых рубашках бросили взгляд на документ, затем на меня, и пожалуйста – проходи.
Я добрался до корабля и спросил Джонни. Он вышел к сходням и окинул меня с ног до головы самым придирчивым взглядом.
– Ты как, здоров, Чики?
Похоже, тот матрос, с которым я столкнулся на улице, сделал вывод, что у меня не все дома, и поделился им с товарищами.
– Не, я в порядке, в порядке! Проголодался вот только.
Джонни отвел меня вниз, прямо на камбуз, где мы пировали в прошлый раз, и ребята снова угостили меня от всей души. Там были и жареные цыплята, и кукуруза в початках, и запеченные томаты. Никогда раньше я не думал, что еда может быть такой вкусной. Закрома у них ломились от изобилия, и они просто сидели вокруг меня и довольными глазами смотрели, как я уплетаю за обе щеки. Все равно им больше нечем было заняться, потому что на сушу их не отпускали. Капитан отдал такой приказ не зря: пару лет назад два моряка с сухогруза «Экспресс Балтимор» сошли в Дананге, чтобы найти своего капитана, и пропустили отплытие. Назад они так и не вернулись. А буквально накануне молодой матрос с торговца «Коламбия Банкер» по имени Майкл С. Миллер был застрелен прямо перед нашим посольством. В тот самый день, когда и я околачивался там, прячась за пальмами. Может быть, именно его тело я видел среди прочих в тех военных джипах, черт его знает.
Впрочем, Джонни и другие матросы, торча здесь взаперти, тоже рисковали ничуть не меньше: «Лаймон» и сам был большой мишенью в своем доке. В 1966-м, в августе, другой такой же сухогруз, «Батон Руж», подорвался на мине, когда шел по реке Лонг-Тау в Сайгон из Южно-Китайского моря. Пробоина в борту получилась сорок пять футов шириной. В машинном отделении погибли семеро мотористов.
Я развлекал парней как мог и, наконец, горячо поблагодарив всех, собрался в гостиницу. Подумав, я спросил:
– Слушайте, в Сайгоне со жратвой совсем худо. Магазины на замке, да и в отелях тоже нечем поживиться. Можно я захвачу немного вашей вкуснятины для ребят в «Каравелле»?
– Да без проблем! – сказали мне.
В конце концов, чего им было жалеть? «Лаймон» доверху нагружен тоннами продуктов, и парни знали, что, если эта заварушка затянется, им придется тащить все это обратно в Манилу. Так что они без разговоров набили здоровенную брезентовую сумку бургерами, куриными тушками и кукурузой, вручили ее мне и провели к сходням так, чтобы старпом не заметил. Пост охраны в порту к этому времени тоже сменился, и я показал караульным свой новенький паспорт. Вот так я и побывал в порту. На входе меня пропустили по моряцкой карточке, а на выходе – по паспорту с печатью «Посольство США».
Явившись в бар «Каравеллы», я сразу направился к менеджеру, сжимая в руках свою сумку с контрабандой.
– Пойдем-ка на кухню, – пригласил я его, ухмыляясь.
Там я вывалил содержимое на железный стол и услышал в ответ вопль радости. Меня назвали Сантой с мешком подарков. Повара с барменом устроили настоящую кучу-малу, разгребая припасы, и мигом принялись все это готовить – не для гостей, для себя. Они тоже в последнее время питались одним святым духом. Я предупредил их, что если в «Каравелле» появятся ребята с «Лаймона», то выпивка для них – за счет заведения.
Снаружи, в баре, журналисты качали головами, слушая президента Тхьеу с его заявлением о военном призыве девятнадцати- и двадцатилетних. Им было жалко этих вьетнамских детей, точно так же, как и американских, и при этом они отчетливо понимали, что это лишь фикция. Местные власти давно уже загребали в войска молодежь, точно так же, как и наши, – с 1965-го.
Изо дня в день я ходил в наше консульство, чтобы узнать, нет ли какой-нибудь посудины, которая отвезет меня в Штаты. Я даже готов был работать без жалованья, просто в качестве оплаты за проезд. Но ничего не двигалось. Сходил я и к тому французскому агенту, но его уже и след простыл. Его породистый слуга, мистер Мин, сообщил мне, что хозяин отбыл в деревню. Интересно, подумал я, где эта деревня? На Бали или во Франции? Я поболтал с мистером Мином, который производил впечатление культурного человека, и тот даже расщедрился на небольшое пособие – авансом на пару дней.
Я возвращался на «Лаймон» снова и снова и тусовался там с парнями, которые скучали в своей ловушке. Я сообщал им новости снаружи и рассказывал о поварах в «Каравелле», которые на разные лады жарят и парят их подарки. Один даже обучался этому делу в Париже. Наслушавшись меня, ребята щедро нагружали мой мешок съестным, будто рождественские эльфы, и выдумывали всякие хитрости, чтобы протащить меня с этим рогом изобилия мимо капитана. Им нравилось делать что-то полезное, вместо того чтобы просто сидеть сиднем.
Вскоре я стал таскать еду и разным новым друзьям, вроде Ньонга и его папаши, который сдавал мне комнатку в своем крошечном отеле. Те, в свою очередь, начали приглашать на эти пирушки родственников с детьми, а там подтянулись и соседи со своими карапузами. Никогда не забуду радость на детских лицах, когда им насыпали полные тарелки овощей. В следующий раз, как пойду на «Лаймон», не забыть бы побросать в сумку разных сладостей.
В самые душные ночи, когда нас одолевала бессонница, мы с Ньонгом садились на крыльце, чтобы немного перекусить, и часами толковали о всяком разном. О политике. Он рассказал мне об истории Вьетнама и о китайском владычестве, которое длилось 1800 лет[110].
О вторжении Кублай-хана[111] в XIII столетии и о том, как в те же
