Человек со звезды (сборник) - Сергей Абрамов

– Как не быть. Слушай, а может, вместе?.. Суп есть куриный, курицу прижарим…

– Спасибо, отец, я не голоден… – парень ласково обнял старика, прижался щекой к щеке, пошептал на ухо: – А после обеда поспи. Подольше поспи, ночь предстоит трудная, рабочая ночка, – отстранился, весело засмеялся: – Не заснешь, думаешь? Заснешь как миленький. И сон тебе обещаю. Цветной и широкоформатный, как в кино.

Ирку Пахомову начальница с обеда отпустила. Ирка купила в «Гастрономе» четыре пакета шестипроцентного молока, завернула в аптеку за горчичниками и явилась домой – кормить и лечить больного супруга. Больной супруг спал, свернувшись калачиком, дышал ровно, во сне не кашлял. Ирка попробовала губами лоб мужа, слегка удивилась: холодным лоб оказался.

Позвала тихонько:

– Сеня, проснись.

Сенька что-то проворчал неразборчиво, перевернулся на другой бок, сбил одеяло, выпростав из-под него худые волосатые ноги. Ирка одеяло поправила, легко погладила мужа по взъерошенному затылку, решила не будить. Больной спит – здоровье приходит. Эту несложную истину Ирка еще от бабушки знала, свято в нее верила. Сенька зря сомневался: Ирка любила его и по-бабьи жалела, до боли в сердце иной раз жалела, до пугающего холодка в животе, и уж конечно, не собиралась навеки бросать, уезжать с Наденькой в теплый Таганрог, к старикам родителям. А что пьет – так ведь мно-о-го меньше теперь, с прежним временем не сравнишь, а зато когда трезвый – лучше мужа и не надо: и ласковый, и работящий, и добрый. И еще – очень нравилось Ирке – виноватый-виноватый…

Издавна в России считалось: жалеет – значит, любит. О том, кстати, заявила в свое время в известной песне хорошая народная певица Людмила Зыкина.

А между тем время к трем подбиралось, пустой с утра двор стал куда многолюднее. Как отмечалось выше – да простится автору столь казенный оборот! – «проблема кирпича» сильно волновала жильцов, вечно ожидающих от местных властей разных сомнительных каверз. То горячее водоснабжение посреди лета поставят «на профилактический ремонт», то продовольственный магазин – «на капитальный», то затеют покраску дома в веселые колера, и они, эти колера, логично оказываются на одежде, на обуви и, как следствие, на полу в квартирах. Веселья мало.

А тут – столько кирпича сразу!..

Старика Коновалова раскусили быстро: примазался пенсионер к мероприятию, мается от безделья, занять себя хочет. Пусть его. Но домоуправ-то, домовой – он все знать должен!.. Рванули к домоуправлению, а там – замок. И лаконичная табличка, писанная на пишмашинке: «Все ушли на овощную базу».

Кое-кто, конечно, в райисполком позвонил – но и там о предполагаемом строительстве ничего не слыхали. Правда, обещали подъехать, разобраться.

И тогда по двору пополз слух о неких парнях в белых куртках, которые-то и заварили подозрительную кашу. То ли они из РайАПУ, то ли из Промстройглавка, то ли из Соцбытремхоза. Где истина – кто откроет?..

А один юный пионер голословно утверждал, что рано утром на Москве-реке, в районе карандашной фабрики приземлилась небольшая летающая тарелка, из которой высадился боевой отряд инопланетян в белых форменных куртках и с походными бластерами в руках. Но заявление пионера никто всерьез не принял, потому что ранним утром пионер спал без задних ног, начитавшись на ночь вредной фантастики.

Но тут старик Коновалов, умаявшись руководить, ушел домой, грузовики с кирпичом во двор больше не заезжали, и жильцы мало-помалу успокоились, разошлись по отдельным квартирам. Известная закономерность: гражданская активность жильца прямо пропорциональна кинетике общественных неприятностей. Если возможная неприятность потенциальна, то есть ее развитие заторможено и впрямую жильцу не угрожает, то он, жилец, успокаивается и выжидает. Иными словами, активность превращается в свою противоположность.

В этом, кстати, причина многих наших бед. Надо душить неприятность в зародыше, а не ждать, пока она, спеленькая, свалится тебе на голову. Именно в силу означенной закономерности парень в белой куртке, никем не замеченный, встретился в три часа с Павликом Топориным. А может, потому его не заметили, что он, хитрюга, снял куртку, остался в майке, а куртку свернул и под мышку устроил. Маскировка.

Но у парня, похоже, было другое объяснение.

– Парит, – поделился он метеорологическим наблюдением, садясь на скамейку рядом с Павликом. – Как бы грозы не было.

– А и будет, что страшного? – беспечно спросил Павлик.

– Гроза – это шум. А мне нужна тишина.

– Мертвая? – Павлик был в меру ироничен.

Но парень иронии не уловил или не захотел уловить.

– Не совсем, – ответил он. – Кое-какие звуки возможны и даже обязательны.

– Это какие же? – продолжал усмехаться Павлик.

– Плач, например. Стон. Крик о помощи. Проклятия. Мало ли…

– Ни фига себе! – воскликнул Павлик. – Вы что, садист-любитель?

– Во-первых, я не садист, – спокойно разъяснил парень. – Во-вторых, не любитель, а профессионал.

– Профессионал – в чем?

– Много будешь знать – скоро состаришься, – банально ответил парень, несколько разочаровав Павлика.

И в самом деле несомненный флер тайны, витающий над незнакомцем, гипнотическая притягательность его личности, остроумие и вольность поведения – все это сразу привлекло Павлика, заставило отменить важный теннис, а может – в дальнейшем – и кое-какие милые сердцу встречи. А тут – банальная фразочка из репертуара родного деда-профессора. Ф-фу!

Но парень быстро исправился.

– Первое правило разведчика слыхал? – спросил он. И, не дожидаясь ответа, огласил: – Не знать ничего лишнего, – голосом последнее слово выделил.

– Что считать лишним, сеньор Штирлиц? – Павлик позиций не сдавал, считал обязательным слегка покалывать собеседника – кем бы он ни был.

– Все, что не относится к заданию.

– К какому заданию? К чьему?

– К моему. А какое – сейчас поймешь. Ну-ка, пройдемся, – встал и пошел вдоль школьного забора к выходу на набережную.

Павлику ничего не оставалось делать, как идти следом.

Поверьте, он никогда бы не поступил так, если б не обыкновенное юношеское любопытство. И что ж тут постыдного – удовлетворить его? Удовлетворим – и в разные стороны, никто никому ничем не обязан… Если, конечно, помянутое задание не окажется адекватным желанию самого Павлика.

Так он счел. Поэтому пошел за парнем. И ходили они вдоль по набережной минут эдак сорок.

А о чем говорили?..

Здесь автор позволяет себе применить до поры одно из свода правил разведчика: не болтать лишнего и лучше вообще помолчать.

Сеньке Пахомову снился обещанный сон. Будто сидел он, здоровый и трезвый, на жестком стуле, мертво привинченном к движущейся ленте не то эскалатора, не то какого-то специального транспортера. Движение горизонтальное, плавное, неторопливое, поступательное. Ветерок навстречу – теплый, слабый до умеренного, приятный. Как на Москве-реке утром. А справа, слева, наверху, внизу – всюду, куда взгляд достает! – такие же транспортерные ленты с такими же стульями, а на них – люди, люди, люди… И все двигались горизонтально, плавно, медленно и поступательно – туда же, куда и Семен. В ту же неизвестную, скрытую в сизом тумане сторону.