Трое против Колдовского мира - Андре Нортон

— Разве ты забыл? Колдунье отсюда не уйти. Но может, вы с Кимоком попробуете пробиться?..

Ни меня, ни брата её предложение не устраивало. Нужно было либо выбираться отсюда всем троим, либо всем вместе оставаться здесь.

— Можно ли подействовать на этих бестий с помощью Силы? — спросил я.

Сестра покачала головой.

— Я и так слишком часто обращалась к Силе, потому-то вся эта нечисть и навалилась на нас. Я разбередила зло. И всё-таки, братья, нечисть не может добраться до нас, и мы должны благодарить судьбу уже за это, ибо телесная смерть — не самое страшное.

Я понял её. Истина открылась мне, когда вороной жеребец мчал меня к мёртвому городу.

Но я не собирался умирать без борьбы, какая бы не ждала меня смерть — чистая или осквернённая. Я всё ещё не расставался с надеждой на то, что фея спасшая мне жизнь, выполнит своё обещание и поможет нам.

Я закрыл глаза руками и попытался вызвать в своём воображении её лицо, чтобы обрести мысленный контакт с нею. Мне хотелось знать, есть ли у нас хоть какая-нибудь надежда на помощь, ибо в противном случае я готов был действовать отчаянно и фатально.

Но как связать в единый образ черты, изменчивые, как блики на воде? Перед моим внутренним взором неуловимо мелькало одно лицо за другим. Нет, Дагона не была искусственным созданием, родившимся по прихоти искателей совершенства. Она происходила из народа, который существовал ещё до древней расы, и потому её человеческое естество было таким зыбким и неуловимым.

Услышав тревожный храп Шабра, я огляделся. С наступлением сумерек над менгирами обозначилось свечение. По столбам, как побеги лозы, струились светящиеся нити. Каменный помост тоже излучал свет. Шабр вскинул голову, раздул ноздри и громко протрубил, словно вызывая на поединок соперника.

Я ожидал появления чёрного жеребца, который заманил меня в ловушку, но вместо того услышал уже знакомый треск, и увидел вспышки на склоне холма — там, где на него взбегала колоннада. Сомнений быть не могло — это стегал по нечисти чей-то огненный кнут.

— Дагона! — воззвал я мысленно, вложив в этот зов всю свою волю.

Ответа не последовало. Ещё одна вспышка озарила склон холма, следом раздались истошные визги и яростный рёв.

— Шабр! — попытался я установить контакт с рогачём.

— Кто это там?

— Не суетись, — отозвался он. — Не возбуждай силы зла.

Я поразился: то был контакт не с животным, а с существом, сходным по разуму — скакун упрекал меня за нетерпение!

Каттея, схватив нас с братом за руки, приподнялась.

— Нечисть вокруг оживилась, — пробормотала она. За струившимся по каменным столбам светом трудно было увидеть что-либо в темноте.

— А ты могла бы хоть как-то повлиять на них? — спросил Кимок.

— Нет, я не буду этого делать, — ответила Каттея. — Можно навлечь беду. Есть магия, и есть колдовство. В основе магии — ритуал, при колдовстве же прямо обращаются к природным силам, не выделяя как таковых ни добра, ни зла. В Эсткарпе Мудрейшие пытались владеть и тем и другим, делая, однако, упор на колдовство. Сейчас нас может спасти только магия, но я ею не владею… Кайлан, расскажи мне о Владычице Зелёного Безмолвия и о том, как ты встретился с нею.

Продолжая всматриваться в темноту за столбами, я рассказал ей о своих приключениях, подробнее задержавшись на том, как меня лечили грязью.

— Это не что иное, как перевоплощение с помощью естественных сил, — заметила Каттея.

— Почему ты так уверенно говоришь об этом? — удивился я.

— Потому, что для меня это не ново, — спокойно ответила сестра. — Обитатели Зелёного Безмолвия знают своих духов-хранителей. В магических заклинаниях они обращаются к ветру, воде, небу, но делают это не так, как мы. Они не навязывают им свою волю. Да, они могут, если надо, воспользоваться бурей — но не станут вызывать её. Они могут заставить бурную реку служить им — но не станут обращать её вспять. Им подчиняются животные, птицы и даже растения. Они могут принимать цвет окружающего их пейзажа и так сливаться с ним, что их не различишь, ни среди деревьев, ни на открытом месте. Они — соль жизни, и потому силы разрушения боятся их. В чём-то они могущественнее нас, несмотря на то, что мы владеем колдовством, а в чём-то — слабее. В Эсткарпе нет подобных им. Они не способны покинуть страну, с которой срослись. Но в Эсткарпе живут легенды о них…

— Легенды вековечной давности, — перебил я сестру. — Уж не хочешь ли ты сказать, что в них упоминается Дагона?

— Я скажу только, что, вызывая ветер или бурю, мы часто обращаемся к Морканте, — ответила Каттея. — Заметь, что в отличие от наших колдуний Владычица Зелёного Безмолвия назвала тебе своё имя безбоязненно. Она из тех, кто не страшится никакого колдовства.

Над нами раздалась пронзительная трель. Вздрогнув от неожиданности, мы подняли головы и увидели голубовато-зелёную птицу — точно такую же, какая прилетала ко мне, когда я, разбившись, лежал в ущелье на грани жизни и смерти. Она три раза пролетела по кругу над нами, каждый раз издавая долгую трель. У Каттеи вдруг сбилось дыхание, она больно вцепилась мне в плечо, её лицо побелело.

— Они и самом деле могущественны! — с трудом вымолвила сестра. — Они лишили меня памяти!

— О чём ты? — спросил Кимок.

— Я не могу вспомнить ни одного заклинания! — отозвалась Каттея. — Они потеряли для меня всякий смысл. Кайлан, ты можешь объяснить, почему они позволяют себе так обходиться с нами? Я чувствую себя совершенно безоружной. Кайлан, они хотят нам не добра, а зла! На сей раз они заодно со злом!

Она оттолкнула меня и прильнула к Кимоку. Прижимая её к себе, он глядел на меня через её плечо, и я впервые видел столько враждебности в его взгляде.

Но я не мог отрицать того, что у него были все основания так относиться ко мне. Я ведь вернулся к ним при содействии той же силы, которая оказалась теперь враждебной Каттее. Я свалился им на голову, принеся, похоже, не спасение, а гибель. И всё же я не мог согласиться с их отношением к тому, что происходило, хотя уже и сам не очень-то верил в чью-то помощь.

Твари, окружившие нас со всех сторон, становились всё наглее. Волчья морда возникла из темноты возле одного из менгиров; серый угрожающе перебирал перед собой когтистыми лапами. Каттея отстранилась от Кимока и огляделась.

— Посмотрите на камни! — вскрикнула она.

Я пригляделся к менгирам. Если совсем недавно они излучали голубой свет, то теперь их свечение приобрело мутновато-жёлтый оттенок и вызывало тошнотворное чувство. Похоже, этот свет возбуждал осаждавших нас тварей, ибо всё больше и больше зловещих морд появлялось из тьмы в разных местах; нечисть всё ближе подбиралась к нам.