Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы - Чарльз Маккей

Огромное богатство Николая Фламеля несомненно, о чем свидетельствуют регистрационные книги нескольких церквей и больниц Франции. То, что он занимался алхимией, также неоспоримо, так как он оставил после себя несколько трудов по этому предмету. Те, кто хорошо его знал и скептически относился к рассказам о философском камне, дают приемлемую разгадку тайны его богатства. Они пишут, что он всегда был скрягой и ростовщиком, что путешествие в Испанию он предпринял, руководствуясь мотивами, весьма отличными от тех, на которые ссылаются алхимики, что на самом деле он побывал там с целью взыскания долгов с тамошних евреев, причитающихся их парижским собратьям, и брал при этом стопроцентные комиссионные, принимая во внимание проблематичность взыскания долгов и опасности, подстерегающие его в пути, что владея тысячами, он жил на гроши и был главным ростовщиком, ссужавшим деньги под огромные проценты всем беспутным молодым людям при дворе короля Франции.

Среди написанных Николаем Фламелем трудов по алхимии есть поэма «Сумма философии», переизданная в 1735 г. как приложение к третьему тому «Романа о розе». Кроме того, он написал три трактата по натурфилософии[114] и алхимическую аллегорию, озаглавленную «Желанное желание». Образцы его сочинений и факсимиле рисунков из его книги Авраама можно увидеть в «Библиотеке химических философий». Автор статьи «Фламель» из «Всеобщей биографии» пишет, что в течение ста лет после смерти Фламеля многие адепты алхимии верили, что он все еще жив и проживет более чем до шестисот лет. Дом на углу улицы Мариво, в котором он жил, часто снимали разного рода легковерные, которые обыскивали его сверху донизу в надежде найти золото. Незадолго до наступления 1816 года в Париже муссировалось сообщение о том, что какие-то жильцы этого дома нашли в подвале несколько банок, наполненных темным тяжелым веществом. На основании данных слухов один человек, веривший во все удивительные истории о Николае Фламеле, купил этот дом и едва не развалил его на куски, разыскивая золото в потолке и стенных панелях. Однако его старания не увенчались ничем, и пришлось выложить кругленькую сумму за устранение причиненных им разрушений.

В то время как алхимия интенсивно культивировалась на европейском континенте, о ней не забывали и на Британских островах. Начиная с Роджера Бэкона, она пленяла воображение многих англичан. В 1404 году было принято парламентское постановление, объявившее изготовление золота и серебра уголовным преступлением. В то время серьезно опасались, что какой-нибудь алхимик преуспеет в своих изысканиях и сможет разорить государство, снабдив несметным богатством какогонибудь коварного тирана, который использует его для порабощения своей страны. Эта тревога, видимо, вскоре пошла на убыль, ибо в 1455 году король Генрих VI по рекомендации своего совета и парламента предоставил нескольким рыцарям, лондонским горожанам, химикам, монахам, священникам и другим четыре последовательных патента и доверенности на отыскание философского камня и эликсира «к великой пользе», говорилось в патенте, «королевства и обеспечения королю возможности выплатить все долги короны настоящим золотом и серебром». Принн, касаясь этого эпизода в своем труде «Aurum Reginae», замечает, что король свое решение предоставить патент священнослужителям аргументировал тем, что, если им так хорошо удается превращать хлеб и вино в святое причастие, они тем более смогут превратить неблагородные металлы в благородные. Никакого золота, разумеется, получить не удалось, и в следующем году король, очень сильно сомневающийся в осуществимости этой затеи, принял к сведению еще одну рекомендацию и назначил комиссию из десяти ученых мужей и знаменитых людей, призванную решить и доложить ему, осуществимо ли превращение металлов или нет. Отчиталась ли комиссия когда-либо перед королем, неизвестно.

Во время правления следующего короля появился алхимик, претендовавший на открытие тайны. Это был Джордж Рипли, каноник из Бридлингтона в графстве Йоркшир. Он двадцать лет обучался в университетах Италии и был главным фаворитом Папы Иннокентия VIII, который сделал его одним из своих придворных капелланов и церемонийм ейстеров. Вернувшись в Англию в 1477 г., он посвятил королю Эдуарду IV свой знаменитый труд «Алхимическая смесь, или Двенадцать врат, ведущих к открытию философского камня». Этими вратами он считал прокаливание, растворение, разделение, соединение, разложение, застывание, перегонку, возгонку, брожение, усиление, размножение и поверхностный контакт, к которым он, возможно, добавлял беспокойство самый важный процесс из всех. Он был очень богат и позволял людям верить в то, что может делать золото из железа. Фуллер в своей книге «Английские знаменитости» пишет, что один заслуживающий доверия английский джентльмен сообщал, как во время своих путешествий за границу он видел на острове Мальта документ, гласивший, что Рипли ежегодно передавал рыцарям этого острова и острова Родос громадную сумму в сто тысяч фунтов стерлингов, дабы те могли продолжать войну против турок. Состарившись, он поселился в уединенном месте неподалеку от Бостона[115] и написал двадцать пять томов по алхимии, наиболее значительным из которых является вышеупомянутый «Duodecim Partarum»[116]. Есть основания полагать, что перед смертью он признал, что впустую потратил жизнь на тщетные изыскания, и просил всех тех, кому попадутся на глаза его книги, сжигать их или не верить тому, что в них написано, так как их содержание основано лишь на его ничем не подтвержденных домыслах, потерпевших в результате проведенных им опытов полное фиаско[117].

Германия пятнадцатого столетия также породила множество прославленных алхимиков, наибольшего внимания из которых заслуживают Василий Валентин, Бернард Трирский и аббат Тритемий. Василий Валентин родился в Майнце и около 1414 года стал настоятелем монастыря св. Петра в Эрфурте. При жизни он был известен как усердный искатель философского камня и автор нескольких трудов о процессе превращения металлов. Эти труды много лет считались утерянными, но после его смерти были обнаружены замурованными в каменной кладке одной из колонн аббатства. Их количество равняется двадцати одному, и они полностью приведены в третьем томе «Истории герметической философии» Ленгле дю Френуа. Алхимики утверждали, что самим небесам было угодно донести сии выдающиеся труды до людей, что колонну, в которую они были замурованы, чудесным образом расколол удар молнии, и что, как только манускрипты были освобождены, колонна сама по себе сложилась вновь!

Жизнь этого философа являет собой выдающийся пример таланта и упорства, использованных не по назначению. В поисках химеры он не боялся ничего. Неоднократное разочарование не ослабляло его надежды, и с четырнадцати до восьмидесяти пяти лет он непрестанно трудился в своей лаборатории среди снадобий и печей, растрачивая впустую жизнь с целью ее продления и доводя себя до нищеты в надежде стать богатым.

Он родился или в Трире, или в Падуе в 1406 году. Одни считают, что его отец был врачом в Падуе, другие что он был графом пограничной территории Трира и одним из самых богатых дворян своей страны. Кем бы он ни был, дворянином или доктором, он был богатым человеком и оставил своему сыну величественное имение. В возрасте четырнадцати лет Бернард страстно увлекся алхимией и читал книги арабских авторов на языке оригинала. Он оставил после себя в высшей степени интересный отчет о своих изысканиях и путешествиях, из которого можно выделить главным образом следующее. Первая попавшая ему в руки книга была написана арабским философом Разесом[118] Прочитав ее, он вообразил, что узнал способ стократного увеличения количества золота. Четыре года он проработал в своей лаборатории, постоянно сверяясь с книгой Разеса. В конце концов он обнаружил, что истратил на свой эксперимент не менее восьмисот крон, не получив за свои старания ничего, кроме огня и дыма. Разуверившись в Разесе, он обратился к трудам Гебера. Он прилежно штудировал их два года и, будучи молодым, богатым и доверчивым, был окружен всеми алхимиками города, которые любезно помогали ему тратить его деньги. Он не переставал верить в Гебера и терпеть своих жадных до денег ассистентов, пока не лишился двух тысяч крон суммы по тем временам весьма значительной.

Среди всей толпы окружавших его псевдоученых был только один человек, столь же увлеченный и бескорыстный как он. С этим человеком, который был монахом ордена св. Франциска, он завел близкую дружбу и проводил почти все свое время. Прочитав несколько малопонятных трактатов Рупекиссы и Сакробоско, они были убеждены, что винный спирт высокой степени очистки и есть тот самый алкагест, или универсальный растворитель, который окажет им неоценимую помощь в осуществлении процесса превращения металлов. Они очищали спирт тридцать раз, пока он не стал таким крепким, что начал разъедать стенки сосудов, в которых находился. Проработав над этим три года и истратив на спиртное триста крон, они обнаружили, что находятся на неверном пути. Затем они взялись за квасцы и железный купорос, но великая тайна и на сей раз ускользнула от них. Далее они вообразили, что все экскременты, особенно человеческие, обладают чудодейственной силой, и целых два года ставили на них опыты с использованием ртути, поваренной соли и расплавленного свинца! И вновь к Бернарду из дальних и ближних мест потянулись «знатоки», стремящиеся помочь своими советами. Он принимал их всех радушно и столь щедро и безоглядно делился с ними своим богатством, что они прозвали его «добрым трирцем». Под этим прозвищем он часто упоминается и по сей день в трудах, затрагивающих тему алхимии. Так он прожил двенадцать лет, каждый день экспериментируя с какой-нибудь новой субстанцией, денно и нощно моля Бога помочь ему разгадать секрет превращения.