Жёсткая рекогносцировка - Лев Пучков

— Чем обязан?

— Извините за беспокойство, — мужчинка раскрыл портфель и достал какую-то книгу. — У нас там небольшие проблемы по работе...

В этот момент я рассмотрел книгу: мой журнал амбулаторного приёма, с рисованной Людой ромашкой в правом верхнем углу. Тут же вспомнил, где видел этого типа: у местного отдела ФСКН. Это недалеко от нас, я часто мимо хожу, так что видел неоднократно...

В общем, увидел, вспомнил, осознал — и тотчас же впал в ступор...

— ...так что неплохо было бы прокатиться, кое-что уточнить...

Плохо помню, как оделся и вышел из дому — взгляд застилала красная пелена, дышать было трудно, соображать вообще перестал... В голове гудело набатом: «Попался, мерзавец!!! Попался!!!»

У подъезда стояла новенькая белая «Мазда», на заднем сиденье сидел грустный Люда.

— Это не я... Они сами... Они следили... Они...

— Ну что, голуби, как общаться будем? — ласково спросил мужчинка, поворачивая ключ в замке зажигания.

— В каком плане?

— Всё расскажете сами или заставите меня поработать?

— Это недоразумение, — выдавил я. — Это... Так получилось... Понимаете...

— Ну, тогда поехали...

Поехали в отдел. По прибытии Люду сразу определили в камеру, а меня провели в кабинет. В кабинете, с ходу врубая кофеварку и с комфортом устраиваясь за столом, мужчинка представился:

— Андрей Иванович Исаев, начальник межрайонного отдела Госкомдури (это он так ласково ФСКН обозвал).

И тотчас же обозначил рубежи наших отношений:

— Явка с повинной и полное сотрудничество со следствием — от полутора условно до двух лет общего режима. Запирательство и враньё — от десяти до пятнадцати строгого.

— Но позвольте...

— Не позволю. Материала, чтобы усадить тебя прямо сейчас и навсегда, у меня достаточно. Зверев у нас «ноги», а ты основной, я ничего не перепутал?

— Даже и не знаю, как вам объяснить... Понимаете...

— Да, всё правильно, ты — барыга. Так что общаться будем с тобой. Возражений нет?

Возражений, сами понимаете, не было. И вообще, не буду злоупотреблять вашим терпением, скажу сразу: мафиози из меня получился весьма скверный. Точнее, вообще не получился. На первом же получасовом отрезке «доверительной беседы» (а ведь не пытали, не били, даже не орали в ухо!) сдал всё, что знал и о чём догадывался. Анвара, Мамеда — присочинил для убедительности, что он у них главный, — и всю азербайджанскую диаспору до кучи. Вот они, первейшие негодяи и мафия, шейте дело, арестовывайте, везите всех разом в карьер.

Андрей Иванович полистал журнал амбулаторного приёма (заметно было, что он с ним уже ознакомился, листал бегло, не задерживаясь), усмехнулся:

— Первый раз встречаю такого барыгу...

— Какого?

— Такого аккуратного...

— Спасибо.

— ...и такого тупого.

—?!

— Ну ты же сам себя сдал этим журналом! Даже без всяких «стуков» и наблюдений, бери журнал, делай графологическую экспертизу — и лепи срок. Ну ты что, совсем идиот? Зачем всякую дрянь в журнал писать?!

— Понимаете... Эмм... Я врач... Привычка... Пациенты...

— Точно — идиот, — покачал головой Андрей Иванович и, добравшись до раздела «Передозировки», уточнил: — Что, за месяц ни одного передоза не было?

— Не было, — подтвердил я. — Вот только те два, что на апробации.

— Интересно... А почему?

— Почему не было?

— Да.

— Ну, понимаете... Тут у меня индивидуальный подход... Я врач...

— Давай конкретнее. Объясни мне в двух словах, как ты сделал так, что у тебя целый месяц регулярно кололись полсотни самых разных «наркомов» и ни один не схлопотал передоз?! Мне это жутко интересно.

— Вот видите, все разнесены по группам.

— Вижу. И что?

— Мы знаем, что можно ожидать от каждого. Ну не совсем, абсолютно, — тут даже сам господь бог не даст гарантии...

— Конкретнее! На примере.

— Пример: человек садится на ремиссию, страдает, употребляет всякую дрянь для смягчения синдрома отмены, пьёт водку...

— Потом, нажравшись как свинья и потеряв контроль, топает на автопилоте по знакомому адресу и просит грамм. Дальше!

— Да, вы владеете существом вопроса...

— Ну ещё бы! Работа такая. Дальше!

— Можно продать и забыть. Пятьдесят на пятьдесят, что он тут же схлопочет овердоз. Неправильно рассчитает дозу, потому что пьян, или просто поставит себе привычную норму — а он неделю не употреблял, организм отвык, рецепторы почистились малость, дезадаптация...

— Короче!

— Можно не продавать. Послать его подальше и всё.

— Да ну, вот проблема! Найдёт в другом месте — не все такие правильные. А ещё торкнется спьяну какой-нибудь отравой и откинет копыта.

— Точно. Поэтому надо ему сделать полдозы от нормы, желательно сразу заправить шприц и тут же поставить. И посмотреть, как он оприходовался...

— Ты гонишь, доктор. Какой «приход» от героина?

— Ну, в смысле, какова реакция на инъекцию.

— Угу... Интересно... И что — со всеми вот так возитесь?

— Ну а чего? Не так уж много народу у нас на ремиссиях. С «борцами» сложнее — приходится постоянно контролировать, где они и чем занимаются. Хорошо — их тоже немного. В основном все правильные, «системные».

— Понятно... Так, а вот эта графа — «Шприцы». В каком смысле — «шприцы»? Заправленные, что ли?

— Нет, просто шприцы. У нас «обязаловка»: к каждому грамму прилагаются три одноразовых шприца и три ампулы с дистиллированной водой.

— Это что, «в нагрузку»?

— Это бесплатно. Исходя из цены грамма — можем себе позволить.

— Ну блин... Прямо-таки какой-то наркодиспансер! Тут тебе и врач, и шприцы, и подход индивидуальный...

— Это что, плохо?

— Да, дела...

Андрей Иванович, склонив голову набок, некоторое время рассматривал меня с нездоровым любопытством, как некое загадочное чудище. Знаете, агрессии в его взгляде я не уловил. Недоумение, интерес, какие-то проблески необъяснимой досады — да. А злобы не было.

Это меня несколько ободрило и успокоило. Хорошо, когда человек, от которого зависит твоя судьба, не испытывает к тебе личной антипатии. Можно на что-то надеяться...

— Вот что, голубь. Ты посиди маленько, я поеду кое-куда, наведу справки по этому вашему Анвару и прочим...

«Посиди маленько» потянуло на остаток дня и всю ночь.

И камера, и сам «приём» — всё в этом заведении было как-то неправильно, вне поля общепринятой милицейской специфики. При аресте не обыскивали, всё, что было, осталось при нас. Камера — обычный кабинет, помещение четыре на четыре, в ряду прочих на первом этаже, только окна зарешечены да дверь (без «глазка») обита листовым железом. Чистые топчаны, обтянутые дерматином, три стула, стол — ничего не привинчено к полу, — шахматы, кипа газет, в отдельно выгороженном закутке — унитаз и раковина.

Специально нас никто не охранял, вертухай в коридоре отсутствовал, за дверью — глухая тишина, и вообще, создавалось такое впечатление, что в отделе никого нет!

— "Нарики" у них тут не сидят, — пояснил многоопытный Люда. — Здесь, вообще, по делу мало кто сидит. Если ловят какие-то там чмошные «ноги» торквеловские, содержат в ИВС, в горотделе. У них там отдельная камера зарезервирована. Тутошние госкомдурщики с ментами крепко дружат, у них общий бизнес. А тут держат барыг — если возьмут с грехом пополам раз в полгода. Чтобы, значит, прониклись и легко отстёгивали потом. Публика известная, бежать им некуда, в общем, всё по-свойски, сам понимаешь...

— А ты что, уже был здесь?

— Нет, бог миловал. Камрады рассказывали. Я вообще здесь только как бесплатное приложение к твоей теме. Как пристяжь. Ты, конечно, извини, но с меня взять нечего, поэтому крутить будут именно тебя. Так что готовься. Заработать ты не успел, наверное, придётся хату продавать...

Каков режим содержания, такова и отдача. Нас никто не беспокоил, к сумеркам мы освоились и вели себя вполне непринуждённо. Если бы не моё подавленное состояние и неопределённость ситуации, можно было бы счесть всё это забавным приключением.

Люда позвонил по моему мобильному, камрады принесли ему два «снаряда» (заправленные шприцы) и без особых предосторожностей передали через форточку. Меня это немного развеселило: вспомнил тупую шутку Анвара насчёт «ларька с героином у мэрии». Мэрия через площадь наискосок, из нашего окна виден фрагмент её парковки. Хе-хе...

Люда поставил дозу с моей помощью (на руках и левой ноге — тромбы, ставит под коленку правой, лодыжку бережёт на резерв, а зеркала здесь не было) и прилёг на топчан. Я к тому моменту успел проголодаться, тоже самую малость обнаглел и позвонил приятелям. Вскоре нам притащили ужин с пивом и постель и таким же макаром передали через форточку.

Приятели мои по плану выходного дня и ввиду вечернего времени были уже в норме пьяными и потому бесстрашными. Несмотря на мои протесты, пошли «наводить мосты» с дежурной службой отдела (а просто подушки через решётку не пролазили — остальное кое-как протащили).