Папа - Павел Владимирович Манылов

– Дерик, открой! – громко крикнул Касим, и двери медленно отворились.

На пороге стоял один из тех, кто привёз Моцарта в этот дом. Ухмыляясь, он стоял на пути и вертел в руках массивный брелок с ключами от «мерседеса».

Моцарт двинулся вперёд, как ледокол. Он смотрел сквозь Дерика, не замечая его. Дерик продолжал крутить брелок и лишь за полшага до столкновения отскочил от Моцарта, выставив ступню для подножки.

Не глядя на возникшее препятствие, Моцарт краем стопы «проводил» ногу Дерика и саданул в коленную чашечку. Одновременно с этим, сложив правую кисть в кокэн, хлёстко пробил в область шеи. Дерик с хрипом рухнул на пол. Не меняя темпа и не глядя на хрипящего охранника, Моцарт удалялся по коридору. Стук каблуков его туфель о паркетный пол задавал ритм, точно метроном.

Около тридцати автомобилей было припарковано в стороне от главного входа, но тот «мерседес», на котором его привезли, стоял у центральных ворот. Рядом прогуливались четыре вооружённых человека.

Моцарт направился к воротам.

– Отвезите его, – услышал он голос Касима откуда-то сверху.

Водитель «мерседеса» вышел из машины и открыл заднюю пассажирскую дверь.

Моцарт миновал автомобиль, открыл калитку и удалился. Приняв решение, он быстрым шагом направился по асфальтированной дороге, уходящей вдоль леса в сторону огромных заводских труб, возвышавшихся над густым ельником и, как маяк, указывавших верный путь.

Глава 4.3

Через два часа Моцарт был у себя. Взяв большую спортивную сумку, он бродил по пустому дому, пытаясь собрать какие-то вещи. Нашёл несессер с банными принадлежностями и чёрную бутылку «Джека Дэниелса», откупорил и сделал глоток. Бросил несессер на пол рядом с сумкой, а сам, выпив ещё, плюхнулся в глубокое и мягкое кресло. Через пятнадцать минут он уже спал.

Проснулся Моцарт уже утром от стука в дверь. Две минуты ему потребовалось на то, чтобы вспомнить, что с ним произошло, и взглянуть на часы. Девять утра. Через два часа он должен уехать из города. Иначе…

Он встал с кресла, поднял с пола выпавшую из рук бутылку виски и пошёл открывать дверь.

За дверью стоял Костыльков. Моцарт, вяло пожав руку, развернулся и поплёлся обратно к креслу.

– Игорь, одевайся. Мы сейчас поедем ко мне, – с порога заявил Костыльков.

– Саня, я уезжаю. – Голова гудела, Моцарт до сих пор не мог собраться с мыслями. Он ходил от одного края комнаты до другого, так и не начав собирать свою сумку. – Я бы заехал попрощаться… – он запнулся. – Надо собираться.

– Игорь, я всё знаю, – продолжил Костыльков, – до одиннадцати нам нужно отсюда убраться. Мы сейчас поедем ко мне – обсудим всё, а потом, если ты всё-таки решишь уехать, я обеспечу тебе зелёный коридор.

Моцарт ничего не ответил, взял с пола сумку и начал кидать туда первые попавшиеся вещи.

– Ничего не бери. Что-то понадобится – привезут.

Через десять минут они уехали в «мерседесе» Костылькова к нему домой.

Через полтора часа, натопив баню, они уже сидели на грубых деревянных скамейках и пили пиво. Моцарт впервые после тюрьмы нормально помылся и вытравил из себя все тюремные запахи. Из Костылькова получился знатный банщик.

Тот, естественно, знал всё о ситуации в городе, знал и о готовящейся встрече в день выхода Моцарта из СИЗО, и об ультиматуме, который ему должен был выставить Касим.

Время менялось, Костыльков понимал, что ему нужна своя личная служба безопасности. Такое понятие, как «крыша», уходило в прошлое, и любой, даже самый могущественный криминальный авторитет не мог обеспечить ему должную защиту. Почти месяц Костыльков встречался с людьми, ездил в Москву на переговоры, заручался поддержкой разных сил и давал распоряжения. В итоге родилась договорённость, которая устраивала всех. Не согласиться на новые условия мог только Игорь Клейн.

Костыльков напрямую получил поддержку московских товарищей. Теперь его «крышей» стал замминистра, но для решения оперативных вопросов нужно было создать собственную службу безопасности. Спецслужбы рекомендовали на эту должность своих профессионалов, но Костыльков понимал, что в этом случае он будет полностью подконтролен московской верхушке. Ему нужен был свой человек. Тот, для которого его слово и интересы будут превыше всего. И такой человек был только один – друг детства Игорь Клейн, ныне криминальный авторитет Моцарт.

После договорённости с властью решение дальнейших вопросов было делом техники. Костыльков объявил Касиму, что уходит из-под его опеки. Взамен он компенсировал Касиму потери от прекратившихся отчислений за «крышу», предоставив эксклюзивные условия на продукцию своего завода. Тем самым он перевёл отношения с Касимом в чисто деловые. Он гарантировал, что возьмёт Моцарта на службу и прекратит все криминальные войны, оставив Касима практически без конкурентов. Оставалось самое сложное: сделать так, чтобы на это согласился Моцарт.

Детально спланированная операция, разыгранная как по нотам, была доведена до своего логического конца. Игорь Клейн, успокоившись и придя в себя от пережитого напряжения, пил пиво, рухнув на покрытую сеном деревянную кровать, и думал о том, что всё в жизни складывается не так уж и плохо.

Он так и не успел спросить своего нового босса о девочке Свете, которую полтора года назад сам отдал под опеку Костылькова.

Часть 5. Папа

Глава 5.1

Семёныч тихо, чтобы не разбудить жену, собирался на работу. Наталье предстояло ночное дежурство, поэтому она могла позволить себе выспаться.

Семёныч встал на цыпочки и дотянулся до оконной форточки, на которой висели плечики с постиранным и выглаженным медицинским халатом, и снял его. Двор был безлюден. Лишь одинокий собачник гонял овчарку по пустырю. Семёныч опустил взгляд вниз. Огромный бесформенный ком асфальта, много лет служивший скамейкой окрестным жителям, пустовал. «Спит ещё баба Лена», – подумал Семёныч и посмотрел на часы. Елена Михайловна, девяноста двух лет от роду, каждое утро выходила из подъезда и, подложив мягкую подушку, садилась на этот камень, чтобы чувствовать жизнь двора. Она была абсолютно слепой, но в полном рассудке и в курсе всех событий не только во дворе, но и в мире, включая геополитические неурядицы.

Семёныч аккуратно свернул халат и, стараясь не шуметь, вышел из комнаты.

– Серёжа. – Неожиданно вытянутая рука Наташи преградила ему дорогу. – Ты лекарство выпил?

– Выпил, спи, – Семёныч оглянулся.

На журнальном столике в небольшой хрустальной вазочке лежали его утренние таблетки. Решив, что возвращение за ними вскроет его обман и разбудит жену окончательно, он вышел из комнаты.

Оставалось ещё около двадцати минут. Поставив чайник на плиту, Семёныч присел за стол и погрузился в