Игра с нулевой суммой (СИ) - Брэйн Даниэль

Они выехали из леса, и сразу стало, с одной стороны, спокойнее, а с другой – гораздо хуже. Потому что было темно, но вдоль леса шла дорога, и по ней лошади поскакали гораздо быстрее. Алёхе стало уже не до рассуждений – не слететь бы, и тело опять начало адски болеть. Алёха страдал, но крепился. Превозмогал, так сказать. Чтобы превозмогать было легче, он начал считать шаги мерина.

– Раз-два-три-четыре… ай, ну не трясись ты… четыре-пять-шесть… когда там утро уже? Семь-восемь…

– Что ты там бормочешь? – спросил Бенька. Орнели придержала коня, и Алёха приготовился к обороне.

– Что-то странное, – сказала она. – Мрак как будто… движется.

– Он разве может двигаться? – Бенька тут же забыл об Алёхе. – Мрак – это Онариш или его логово?

– Я не знаю, – вздохнула Орнели. – Но там, впереди, что-то… нехорошее. Мне не нравится. Эти пятна Мрака, их будто несколько.

– Наверное, Онариш куда-то пошёл, – пожал плечами Бенька. – Он же колдун. Что-нибудь собирает.

Алёха, пока выдалась возможность, покрутил головой по сторонам.

– Смотрите! – негромко крикнул он. – А вон сарай какой-то. Давайте там заночуем? Ну, нам же ночью к колдуну все равно нельзя?

Предложил, а сам подумал, что сейчас придётся возиться с раздеванием лошадей. И если это он худо-бедно ещё, может быть, сделает, то как цеплять все обратно – понятия не имеет. А лошадь не Бенька, ей на совесть уже не надавишь. Да и все равно у неё… лапки.

– Давайте, – согласился Бенька. Наверное, он тоже устал – сколько они уже ехали? Часа два, не меньше. – Только дежурить кому-то надо и лошадей рассёдлывать нельзя.

Рассёдлывать! Вот оно, это слово. Но раз нельзя – уже хорошо.

Сарай оказался пуст и давно заброшен. Крыша на нем еле держалась, но небо дождь не обещало, поэтому Алёха просто подтащил под стену, показавшуюся наиболее крепкой, странное белое сено, пахнущее почему-то молоком, накидал его и улёгся. Бенька подошёл, посмотрел на него укоризненно, и Алёхе стало ясно, что черта с два он поспит.

– Через два часа меня разбудишь, – приказал Бенька.

– И как я узнаю, что прошло два часа? – обиженно поинтересовался Алёха.

– Вот неуч. Месяц сойдёт на два пальца.

Алёха поискал на небе еле видный серпик. Ну ладно, на два так на два…

Орнели и Бенька прижались друг к другу и сразу заснули. А у Алёхи была задача как раз не заснуть, что, как всегда, когда надо, выполнялось не очень. Поэтому садиться Алёха не стал, а ходил вокруг сарая и ни о чем не размышлял – так легко было отвлечься и все пропустить, – а просто пялился по сторонам.

Если не знать, где ты есть, то даже красиво. Ровной стеной стоит лес, и не надо вспоминать, кто там водится. Небо чёрное, в Алёхиным мире такое, говорят, в Африке – низкое и будто бархатное, и звезды мелкими битыми пикселями. Здесь, наверное, Галактика совершенно другая, хорошо, что Солнце и Луна все же есть. Пахнет свежестью и молоком, и холодно. А под ногами пружинит земля – тоже не очень знакомая.

А вот Алоху, похоже, несладко… Он ведь домой к Алёхе не попадёт. Сидит, скорее всего, в обезьяннике или больнице... счастливый! И кормят там его, и тепло…

Периодически Алёха посматривал на небо и так и сяк пристраивал пальцы, чтобы понять, куда сошёл месяц. Но то ли серпик заклинило, то ли пальцы Алёха прикладывал как-то не так. С одной стороны казалось, что прошло уже много времени, с другой – да кто его разберёт. Главное, что все спокойно, ни погони, ни голодных зверей.

Алёха замёрз окончательно и, чтобы согреться, начал бегать. Сначала трусцой, потом увеличил скорость. Он хотел, конечно же, спать, но бег привёл его в чувство, и остановился он только тогда, когда понял, что начал потеть. Это было нехорошо – просквозит в полсекунды, и тогда он пойдёт Орнели на опыты. Нет уж, увольте.

Постояв немного расслабленно и довольно, Алёха внезапно насторожился. Лошади тоже задёргали ушами: кто-то приближался. Алёха вслушивался, пытаясь понять, сколько всадников едет. Хотя – всадники не скрипят? Честно говоря, по звуку всё это напоминало раздолбанную тачку. Затем из-за поворота показалось нечто, смахивающее на цирковую кибитку с парой запряжённых в неё лошадей, которой управлял полусонный мужик.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кибитка проехала мимо – какой-нибудь торговец ехал с товаром. Наверное, все уже пропил или проиграл, решил Алёха, потому что с деньгами он бы так беззаботно ночью не ехал. А может, здесь разбойников вовсе нет? Или он тоже маг? Шибанёт молнией – и привет… Не все же такие щепетильные, как Орнели.

Потом Алёха поел. Снова немного побегал. И всё время следил за месяцем, но тот сначала не двигался, а затем неожиданно начал быстро ползти к верхушкам деревьев, и тогда Алёха со спокойной душой растолкал Беньку.

– А? – спросонья не понял тот, потряс головой и все, видимо, вспомнил. – Ты дурной, – сказал он, поглядев на небо. – Я же сказал – через два часа разбуди.

– А я через сколько?

– Четыре почти…

Алёха пожал плечами, рухнул на Бенькино место и уснул, подумав напоследок, как справится с вахтой десятилетний мальчишка, и вовремя отодвинувшись от Орнели.

Ещё не хватало.

Проснулся Алёха оттого, что Бенька плескал ему в физиономию воду и смеялся.

– Тьфу, – сказал Алёха. – Уже встаю.

Он сел и, потирая глаза, огляделся. Орнели собирала завтрак. Алёхе показалось немного странным, что это не пришлось делать ему самому, но Бенька живо прояснил, что к чему: утренний туалет. Алёха сначала погрешил на горшок, но выяснил, что так назывались особенные процедуры: умыться, причесаться, поправить одежду.

«А ведь Орнели Беньке тоже прислуживает!» – осенило Алёху. Ну и дела…

Меж тем запасы Амарека таяли, тем более что и Алёха в них втихаря попасся, и на Орнели никто не рассчитывал. Но никто ничего не сказал. Алёха ел и украдкой рассматривал дочку барона Ставиша: при свете дня она его удивила.

Орнели была… ну, не красивой, но хотя бы хорошенькой. Однокурсницы Алёхи, а до того одноклассницы, делились на две категории: одни вообще никак не ухаживали за внешностью – стриглись, ногти подпиливали, но и только, другие постоянно красились и вертели нечто невообразимое на голове. И брови, разумеется, ещё брови, в последние года два Алёха не знал, куда от бровей деваться. Он даже лиц этих крашеных девиц не запоминал, одни брови. У Орнели брови были… обычные, и она ничем бы не отличалась от тех девушек, которые не красились и на голове ничего не строили, но…

У неё было худенькое скуластое лицо, пухлые губы и огромные тёмные глаза. Как в аниме прямо, решил Алёха и, спохватившись, отвернулся, потому что он слуга и так таращиться на дочь барона ему точно не стоит. А волосы она то ли остригла перед тем, как ехать за отцом, то ли у них было так принято – короткая стрижка, каре, сказала бы мать. Под глазами Орнели залегли синие тени – она устала, вымоталась, но даже это её не портило.

Пожалуй, нет, Орнели была не хорошенькой. Она была самой красивой из тех, кого Алёха до сих пор знал.

Приняв это удивительное открытие, Алёха напомнил себе, что оно ничего не меняет, а Орнели менее опасной не стала. Ни для него, ни для Беньки.

Завтрак кончился, они собрались – Бенька приказал Алёхе оставить арг на пороге сарая, – и снова тронулись в путь. Орнели и лошадь впереди, Бенька, Алёха и мерин сзади. И, так как давно уже рассвело, то они сразу углубились в лес. Там ехали верхом очень недолго – пришлось вести лошадей за собой, причём Алёха на этот раз, слезая с коня, все-таки свалился, чем немало повеселил и Беньку, и Орнели. Зато Бенька сам повёл мерина, и это с лихвой компенсировало Алёхе падение. Они нашли ручей – лошади пили долго и с удовольствием, затем пошли дальше. По дороге попались чьи-то крупные обглоданные кости, и Алёха сделал вид, что ничего не заметил, потому что ему очень захотелось дать деру в безопасное место.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Солнце вылезло из-за деревьев, они все шли, Орнели была молчалива и сосредоточена, и Бенька с Алёхой тоже молчали. Алёха все никак не мог выкинуть из головы кости, а о чем думал Бенька, ему было не очень и интересно.