Пешки в Большой игре - Андрей Таманцев

Наступила секунда тишины. И этой секунды Сергею хватило, чтобы все понять. Вернее, не понять, а угадать, проинтуичить, уловить из ноосферы.

— Прекратить огонь! — крикнул он. И даже не посмотрел на вытаращившего глаза Боцмана.

В следующий момент сзади на Боцмана вдруг навалился кто-то, сцепив руки замком на шее.

Метнувшегося на выручку Сергея остановил сильный удар в горло.

Сергей инстинктивно присел, откинув голову назад, чтобы схватить воздуха, это его и спасло. Прямо перед носом просвистела тяжелая железяка, которая, наверное, снесла бы голову Пастухову. Сергей упал на спину, ударил ногами нападавшего. И попал. Чье-то тело отлетело в сторону. Сергей успел перекатиться на правый бок, и снова вовремя, потому что железяка теперь грохнулась о землю как раз в том месте, где только что лежат Пастухов.

Враг был умел и отчаян. И Сергею на долю мгновения показалось, что он не справится. Но это была лишь одна тысячная секунды, а потом Сергей обеими ногами прыгнул на железяку, она выпала из рук нападавшего, тот невольно сделал шаг вперед и напоролся на направленное прямо в его грудь острие кинжала. Сергей даже услышал, как разрывается живое тело, как нож скребанул по ребру. Он дернул руку назад, чтобы нанести последний, смертельный удар.

У Сергея даже не было времени удивиться, как этот человек, раненный в грудь, продолжает борьбу. Боцман уже хрипел. Еще немного — и его соперник свернет Боцману шею.

Сергей бросился под ноги нападавшему, ему нужно было успеть выхватить пистолет. Однако противник его маневр успел разгадать, и нож полоснул Сергея по правому плечу, рука мгновенно потеряла подвижность, и, хотя Сергей уже почти достал «Макарова», удержать его он не смог. Пистолет выпал, а Сергей, сгруппировавшись, вжав голову в плечи, боднул противника как раз в то место, где была ножевая рана. Но тот только отшатнулся от удара. Прогремел выстрел. Пуля попала черной маске в лоб. Голова дернулась назад, противник свалился на Сергея, дергая рукой с зажатым ножом, словно и сейчас еще хотел добить Пастухова.

Док летел на помощь, вскидывая автомат.

— Не стрелять! — прохрипел Сергей.

Слава богу, Док его услышал, он не стал стрелять, прикладом со всего размаха огрел врага по затылку, и тот свалился с Боцмана.

— Вяжи его, — тяжело дыша, приказал Сергей.

Боцман сел, уперся руками в землю. Его стошнило. Муха и Док связывали оглушенного, который уже начинал брыкаться, приходя в себя.

— Что это было? — ошалело спросил Боцман. Пастухов зарядил ракетницу зеленой ракетой и выстрелил.

— Я не знаю, — сказал он, когда ракета, описав в черном небе дугу, погасла.

Завизжал тормозами подкативший ЗИМ.

Сергей сдернул с пришедшего в себя бойца черную маску и застыл.

— Ты? — спросил он ошалело.

— Ты? — не менее удивленно спросил Старший.

Глава сорок восьмая

Заседание Государственной думы подходило к концу. Полупустой зал заседаний гулко шумел. Депутаты ходили туда-сюда, разговаривали друг с другом, кто-то смеялся (то ли там анекдоты рассказывали, то ли сплетни), а двое особенно невосприимчивых к политике депутатов вообще спали, уютно устроившись на своих местах и склонив головы.

Владимир Петрович решил было чего-нибудь перекусить, но аппетита не чувствовал. Выпить бы граммов пятьдесят, а то и сто коньяка, но ни в столовой, ни в буфете Госдумы спиртное не продавали. На душе стало еще противнее. Поджарый, пожалуй даже худой, но обладающий неуклюжей походкой и грубоватым лицом, что называется «лицо лаптем», Владимир Петрович не производил впечатления элегантного человека. И даже очень хороший костюм сидел на нем как-то мешковато. Он ослабил узел галстука, чтобы не так душил, и направился по просторному холлу к лифтам.

Взгляд Круглова был мрачен, и сейчас он испытывал просто жгучую зависть к руководителям крупных объединений и фракций в Думе, тем, кто имел возможность реально влиять на ход любого голосования.

Он только пешка, да что там — его вообще нет на шахматной доске...

Выйдя на этаже, Круглов прошел по пустому коридору и открыл дверь в свой кабинет.

Когда Иванов убедил его воспользоваться предложением Мустафы, которое сулило приличную сумму для его партии, Круглов подумал, что скоро пойдет в гору.

Правда, когда Мустафа признался в своих убеждениях и политических пристрастиях и намекнул, что является личным представителем Бен Ладена в Москве, Владимир Петрович перетрухал от таких признаний.

Смутно депутат осознавал, что тут недалеко до промышленного шпионажа. И даже, страшно подумать... до измены. Но он решительно спрятал это опасение в дальний и самый темный уголок своей души...

— Владимир Петрович, — заглянула к нему секретарша, — тут по факсу прислали дополнения к закону...

— Потом, Оля, потом.

— Но ведь это к завтрашнему заседанию...

— Вот завтра и разберемся. Я плохо себя чувствую и собираюсь уходить...

Оля пожала плечами и закрыла за собой дверь.

Иванова Владимир Петрович знал плохо. А теперь выясняется, не знал совсем.

Круглов взял Иванова без оклада, в качестве добровольного помощника. Поначалу тот был услужлив и деловит. И только когда началась эта история с Мустафой, когда Иванов где-то откопал нужного человека по фамилии Филин и Мустафа полностью одобрил его выбор, Круглов начал замечать что-то неладное. С одной стороны, Филин сразу и наотрез от всего отказался, и, по мнению Владимира Петровича, надо было завязывать со всей этой историей от греха подальше. Но Иванов убедил его, что все нормально и надо запрягать Мурыгина, земляка и единственного банкира, с которым Круглое был хорошо знаком и, стало быть, мог уверенно рассчитывать на его помощь. Деньги ведь надо было как-то оформлять, причем официально.

Круглов принялся «запрягать», но на душе у него становилось все неспокойнее.

И вот вчера он узнает от своего официального помощника Романа Шафрана, который просто не переносил Иванова и изо всех сил пытался его скомпрометировать, а значит, постоянно вынюхивал, подслушивал и перепроверял своего коллегу, что в разговорах Иванова и Мустафы речь идет не о миллионе долларов, а как минимум о пятидесяти миллионах!

Владимир Петрович решил тут же откровенно поговорить с Ивановым. А тот вдруг взял да и подтвердил все. И при этом впервые в их отношениях позволил себе повысить голос на Круглова. Он сказал, что это единственный их шанс, что надо хвататься за него обеими руками, что здесь хватит всем и на все.

Когда Круглов пришел в себя от шока, то понял, что слишком боится такой суммы. Но еще больше боится самого Иванова. Очень страшно было то, что такие огромные деньги просто так не платят, тем более террористы. А это означало, что Иванов получит деньги за какие-то государственные секреты и за какие-то преступления, но отвечать за все это будет не эфемерный Петр Иванов, а совершенно конкретный Владимир Петрович Круглов. И отвечать на полную катушку. Но еще страшнее было, что Иванов прямо после разговора с ним куда-то пропал. То есть само собой возникало ощущение, что Иванов никогда больше не вернется и нигде больше не объявится. И деньги тоже.

Вот это было уже последней каплей.

— Оля, — сказал он по селекторной связи, — Иванов так и не появлялся?

— Нет.

— Тогда соедини меня с ФСБ...

Глава сорок девятая

...11 июня. Землетрясение силой до пяти балов по шкале Рихтера зафиксировано в Японии на севере острова Хоккайдо Жертв нет, разрушения оцениваются экспертами в пятьдесят миллионов долларов Японское правительство оказывает помощь семьям, лишившимся крова и личного имущества (Рейтер).

Пожар догорал медленно. Солдаты, отправленные Пастуховым обыскать «Могилу», вернулись ни с чем. Огромный дом был пуст. Правда, Сергей и не ожидал уже кого-нибудь здесь найти.

Все-таки он попал в ловушку. Кто же так хитро ее расставил?

Сергей расспрашивал Кожевникова, но тот только мотал головой. Что это значило — не знаю или не скажу, Сергей так и не понял, впрочем, это было все равно.

Кожевников — а это была фамилия Старшего — и так, насколько помнил Сергей по Чечне, был молчуном, а сейчас и вовсе онемел. Сидел на земле, уставившись тяжелым взглядом себе под ноги, и только желваки ходили на скулах.

Когда обходили дом, нашли еще одного живого бойца. У него была оторвана кисть, он терял кровь и был без сознания. Кисть завернули в бумажку и вместе с раненым отправили в город на носороговской машине, а сами остались довести тут все до конца.

«Могила» действительно была неприступной крепостью. Солдаты с трудом проникли вовнутрь. Гранитные ступени, холодные стены, огромные мрачные пространства и гулкая пустота.

Кожевников только спросил Сергея:

— На кого пашешь?

— А ты?

— ФСБ.

— А я УПСМ, — сказал Пастухов и вдруг мрачно улыбнулся.