Записки сумасшедшего следователя - Елена Топильская

В сейфе Чумы, в куче других документов, лежал его старый рапорт об утере магазина к табельному пистолету. И красное удостоверение, в котором значилось, что Чумарин Алексей Алексеевич является старшим инспектором отдела недвижимости фирмы «Русская старина». Удостоверение было действительно до конца года, фотография в нем была чумаринская, жаль только, что не в милицейской форме.

Катя Мятина осталась заканчивать обыск, а я поехала допрашивать Чуму. Посмотрев на его красную физиономию и вытаращенные глаза, я поняла, что допрос надо записывать на видео - пусть эти картинки останутся для истории.

Оценив поведение Чумарина во время допроса, я решила, что психологически он вполне мог убить Тараканова: когда он распалялся, он переставал владеть собой; о том, чтобы он продумывал тактику своего поведения, никакой речи не было. Я не могла понять, что это - тупость, полная уверенность в своей безнаказанности? Ведь стоило ему придумать мало-мальски правдоподобное объяснение тому, как кепка оказалась под трупом, и мы зашли бы в тупик. Но нет, он три раза повторил, что у него лично кепки вообще никогда не было, и в ночь, когда они пытались попасть к Тараканову, он был вообще без головного убора. Несчастный - у нас в деле к тому моменту лежали протоколы допросов людей, в том числе его начальников и сослуживцев, которые заявляли, что зимой видели Чумарина в кепке, кое-кто даже вспомнил, что она зеленая и что в феврале он кепку уже не носил.

Кроме того, он с упорством маньяка настаивал на том, что когда они с Бляхиным в час тридцать ночи звонили Тараканову и предлагали ставить чайник, Тараканов был еще жив и в полном здравии, поскольку разговаривал с Бляхиным по трубке, а когда они подъехали к дому Тараканова, на того уже напали и убили. А до часа тридцати ни он, ни Бляхин с Таракановым не общались.

Он не знал, что подруга Тараканова - Валя Огур - уже дала показания о том, что она разговаривала с Игорем по телефону в десять вечера, и он сказал ей, что весьма напуган, поскольку кто-то перерезал ему телефонный провод, и он, с трудом ликвидировав обрыв, попросил Петю Бляхина срочно приехать. В следующий раз они разговаривали по телефону в половине одиннадцатого вечера, но Игорь прервал разговор, сказав, что к дому подъехала машина - «наверное, это Петя; я тебе перезвоню». Но не перезвонил. Через полчаса она позвонила сама - никакого ответа. Она набирала номер его телефона еще несколько раз, звонила до трех часов ночи - безрезультатно, трубку никто не брал.

Определителя номера на телефонном аппарате Тараканова не было, и если считать, что он был дома и в час тридцать разговаривал с Бляхиным, а с Огур разговаривать не хотел, то интересно, каким образом он отделял нужные ему звонки от ненужных?

А если считать, что во время его разговора с Валей к дому действительно подъехал Бляхин, то и Чума там был тоже, потому что как раз в те дни Бляхина на его машине возил Чума-рин, о чем сам Чумарин неоднократно говорил во время допроса. Но если Бляхин и Чума приезжали к Тараканову вечером, то почему они молчат об этом? Зачем понадобился демонстративный приезд туда ночью вместе со свидетелем - Аллой? Зачем, наконец, понадобилось с такими трудами вызванивать Аллу и добиваться именно ее, если Тараканов, у которого они собирались отдохнуть, мог обеспечить им любое требуемое количество девочек любого фасона в любое время суток: стоило приехать к нему, и через пять минут девочки уже ломились бы в двери.

Но все это укладывалось, например, в такую схему: вечером Чума и Бляхин приезжают к Тараканову и каким-то образом, возможно - случайно, выясняют, что он хотел их обыграть с продажей оружия. Происходит разборка, Тараканов получает по морде (вот и ссадина на лице, образовавшаяся за несколько часов до смерти). Затем он либо сбегает от них, либо они увозят его и дают ему время вернуть оружие или деньги. Утром они приезжают к нему, застают его дома, не получают ни оружия, ни денег и в ярости убивают.

Допрос Чумарина в качестве свидетеля был закончен. Я ушла к прокурору за санкцией на арест, а когда вернулась, Чума хныкал, что ему срочно нужно попить. «Можно я дам вам денег, а вы купите мне джин-тоник? - спросил он. - Я жить не могу без джин-тоника». Я не успела и рта раскрыть, как добрые оперативники из РУОПа пообещали ему, что сами купят для него джин-тоник, и убежали в магазин. В коридоре я спросила их, с чего бы вдруг такая благотворительность? «Да ну, Елена Валентиновна, человек в камеру едет: что нам, жалко ему тоника купить?» Я еще подивилась широте их натуры. Я бы на их месте Чуме только стрихнин купила после того концерта, который он закатил в РУОПе. Дело в том, что цену его профессиональным качествам все знали. Его бывшие сослуживцы рассказывали, что в двадцать второй отдел его взяли после того, как в районе, где он работал, произошло «глухое» убийство, туда прислали группу из главка, и все время, пока главковцы там сидели, Чума исправно бегал за водкой, чем, безусловно, зарекомендовал себя с самой лучшей стороны и вскоре был повышен. В главке он продолжил в том же духе. Как говорили немногие оставшиеся в отделе профессионалы - ага; как вечер, так Чума с сумкой по коридору побежал; вот возвращается, гремя бутылками, и в кабинет к руководству, заперлись и работают. Сравнивать его с операми РУОПа даже не хотелось - все равно что роликовые коньки с валенком. А в день своего задержания он всех руоповцев подряд, в том числе и тех, кто в розыске работал больше, чем Чума вообще жил на этом свете, обзывал щенками и орал: «Да кто вы такие? Да у меня орденов и медалей больше, чем у вас у всех пуговиц на ширинках! Я подполковник, и со мной разговаривать может только равный мне по званию, а вы все щенки!…» Я тоже попалась ему под горячую руку и вынуждена была даже попросить найти на моей форме хотя бы одну ширинку, а потом посчитать на ней пуговицы.

В сводке по личному составу действительно было написано: «Задержан подполковник милиции». Во время допроса я спросила у Чумы, давно ли ему присвоили звание подполковника, он сказал, что приказ идет из Москвы.

На следующий день я спросила его начальника, какое у Чумы звание? «Майор», - удивленно ответил тот. «А не подполковник?» - «Да ты что, Лена, он майора-то досрочно прошлым летом получил». Не удовлетворившись этим, мы даже запросили управление кадров ГУВД, о том, в каком звании Чумарин? Кадры ответили - майор. А не направлялось ли представление о досрочном присвоении ему звания подполковника? Нет, не направлялось, и даже в мыслях не было.

Но боюсь, что документы все же направлялись, ведь Абрамсон не врал; во всяком случае, по показаниям свидетелей, Чума еще в прошлом году представлялся подполковником. Один из свидетелей сказал: «Я даже не поверил, когда услышал, что Алексей Алексеевич - подполковник; а внешность у него, как у гопника». Просто когда гром грянул, ушлые начальники быстренько отозвали представление, а то некрасиво получится - человек в тюрьме, а его к досрочному званию представляют.

И еще раз я подивилась силе связей и денег. Характерный разговор произошел в прокуратуре города, когда я докладывала заместителю прокурора города Бузыкину наши планы в смысле ареста Чумы. Начальница отдела по надзору за нами поддержала меня в намерении привлечь Чуму к ответственности, упомянув, что она хорошо знает дело о покушении на Абрамсона и не сомневается в грязной роли Чумы в этом деле. А когда рель зашла о высоких покровителях Чумы и их влиянии в Генеральной прокуратуре и Министерстве внутренних дел, заместитель прокурора города, государственный советник юстиции III класса, широко раскрыв глаза, спросил: «Ну а все же, почему Абрам-сон так влиятелен? В чем причина, чем вы объясните, что он так себя ведет и столько может?» Мы с начальницей отдела в один голос воскликнули: «Деньги, Андрей Палыч!» И заместитель прокурора города задумчиво спросил: «Неужели деньги так много значат в наше время?» Как говорится, ноу комментс…

В восемь вечера Чума отправился в камеру, а в десять утра следующего дня у меня потребовали доклада по делу Чумы, причем заместитель прокурора города сказал, что ему позвонил заместитель Генерального прокурора, а тому - замминистра внутренних дел. Вот это да, вот это скорость! Это мы, следователи, стоим под дверьми у начальников со своими неважными бумажками - арестами маньяков, делами об убийствах, а мафия просто берет телефонную трубку, сидя в кресле, и говорит: «Слушай, Петя (Вася, Леша), тут хорошего человека обидели; ты уж сделай так, чтобы ручки-то им пообрывали…» Интересно, сколько работников милиции арестовывают каждый день по всей России? Если замгенпрокурора с замминистра будут перезваниваться по поводу каждого из них, им суток не хватит.

Я доложила обстановку, и по репликам зама прокурора поняла, что все, что он знал к тому моменту по доказательствам, он уже добросовестно выложил тем, кто был у него до меня и просил за Чуму. «Вы же понимаете, Елена Валентиновна, мы не можем в этом вопросе ошибиться. Здесь речь идет о сотруднике главка, и мы должны сто раз отмерить и только потом отрезать». Когда он в десятый раз повторил, что в случае с Чумариным мы не можем ошибиться, меня взорвало - а если бы это был дядя Вася дворник?! В случае с дядей Васей мы можем ошибиться?! Да с такими доказательствами дядя Вася уже бы лоб зеленкой мазал. Мы и так больше полугода отмеряем, хотя если бы на месте Чумы был дворник, он бы сидел с первого дня. Я сразу вспомнила, как советовалась с Андреем Павловичем по делу очередного маньяка: два убийства я тому вменила, но в пригороде было еще одно, которое по почерку бесспорно совершил он, а доказательств у меня не было. Я тогда сказала заму прокурора города, что уверена - это дело рук моего подследственного, а как доказать, не знаю, и зампрокурора посоветовал: «А вы все равно вменяйте». - «Каким образом? Ведь ничего же нету». - «А на сходстве способов». Вот так.