Преследуя восход - Майкл Роэн

— Зачем ему понадобилось здесь болтаться? — прошипел он, обращаясь к Ле Стрижу. — Я не хочу оставаться, пока он здесь, — отделайся от него! Убери его…

Желтоволосый выплюнул струю ругательств с сильнейшим ирландским акцентом и вскочил.

— Джип, не надо! — прошипел я, вцепившись в штурмана. — Если он может помочь…

— Хватит! — прогремел Ле Стриж с такой силой, какой я у него и не предполагал. — Сядь, Финн! И ты тоже, штурман! Под страхом моего сильнейшего неудовольствия! — Казалось, у Джипа подогнулись колени, и он плюхнулся на корточки рядом со мной. Молодой человек испуганно скользнул на свое место рядом со Стрижем. — Пока я здесь, будь уверен, Финн не причинит вам вреда.

— Так-то оно лучше, — прошипел Джип сквозь стиснутые зубы.

Финн сидел молча, склонив голову, но сверлил нас взглядом. Что-то в нем было такое — в зловещем изгибе губ, в том, как росли его волосы с низкого мыска на покатом лбу, в цвете этих волос, напоминающих собачью шерсть, отчего мне стало нехорошо.

Вода уже вовсю кипела. Стриж, а за ним и Финн, проползший на четвереньках за его спиной, сели, скрестив ноги, по другую сторону костра. Стриж бормотал и делал какие-то жесты над водой, а та бурлила и плескала, переливаясь через край в костер. По ее темной поверхности стелились струйки пара, как туман над ночным морем. Долгое время, все еще бормоча, старик вглядывался в воду, косясь с различных углов. Затем поднял деревянную щепку и, отбросив в сторону календарь, кинул ее на поверхность воды. Мы все наклонились вперед, чтобы посмотреть, как она крутится. Сначала щепка кружила бесцельно. Затем вдруг резко изменила направление, поплыла медленно и прямо к краю и там застыла, дрожа. Джип резко втянул в себя воздух:

— Так вот куда они направляются, так? Зюйд-зюйд-вест, четверть… Так это же…

— Карибы, — спокойно закончил Ле Стриж. — Скорее всего, Вест-Индия. Я же знал, что мне не нравится запах… Сначала дупия, теперь — это… ах.

— Но почему? — резко спросил я.

Финн захихикал, но Стриж заставил его умолкнуть, подняв руку.

— Вопрос справедлив. Потому что их основной план — провезти сюда контрабандой эту смертоносную штуку — провалился. Вот почему они пришли за тобой.

— За мной? Но почему за мной?

— Очень просто. Ты сам навлек это на свою голову. Насылал на них чары и лез в их дела. Твои заклинания.

— Мои?..

— Они были начеку. У них есть свои способы слежки, как и у тебя.

— В смысле — компьютер? Но в этом нет ничего магического.

Старик неожиданно раскудахтался, словно смеясь какой-то своей шутке:

— Как скажешь, mon enfant[15]. Твои изыскания зашли слишком далеко, и они тебя выследили. Сначала просто предупредили, но ты не унялся. Тогда они занялись делом вплотную. И решили, что ты им нужен.

— Да, но зачем?

Стриж пожал плечами:

— Почем я знаю? Мне ты и даром не нужен, но разве у меня мозги волка? Возможно, из-за твоих поисков они решили, что ты виноват в том, что их план провалился, и, чтобы оправдаться, надумали прихватить тебя и отвезти к тому, кто стоит за ними. А не найдя тебя, взяли самое близкое тебе. — Его тонкие губы презрительно искривились. — Это они тоже проверили. Того, кто тебе более всего не безразличен и кому ты дороже всех.

Я уставился на старика и с превеликим трудом удержался, чтобы не расхохотаться. Он точно был ненормальный. И вся эта идея была дикой, совершенно безумной, черт бы ее побрал. Поделом мне за то, что принял всерьез старого пропойцу. Клэр? Но что она значила для меня до того, как заварилась эта каша? Не так уж много. Секретарь, которого мне было бы жаль потерять. Ну ладно, чуть больше — друг, приятный очажок человеческого тепла в течение рабочего дня. Но у меня было много друзей, не так ли? Больше, чем у большинства людей, наверное, поскольку в мою работу входило поддерживать контакты. Коллеги, постоянные клиенты, а в свободное время — члены клубов «Нерон» и «Грязный Дик», команда на кортах сквоша, те, с кем я занимался скалолазанием и планеризмом — с некоторыми перерывами; черт, да половина «Либерал клаба», та половина, что регулярно ходила туда, потому что это было приятное старомодное местечко, где можно было выпить. И все они — хорошая компания, ну, может, не такие друзья, которым можно выложить все свои проблемы, но это-то и делало их хорошей компанией. Ты не обманывал их, они не обманывали тебя — одно из любимых западноафриканских выражений Дейва. И наконец, нельзя сказать, чтобы у меня не было друзей другого рода. У меня были хорошие отношения с родителями, пока они были живы, по-прежнему были хорошие отношения с дядей и всевозможными тетушками, хотя, если честно признаться, с ними в последнее время связь ослабла, ибо жили мы далеко друг от друга. Та же беда была и с моими друзьями по колледжу, разбросанными по всему свету. Когда я в последний раз получал известия от Нэвилла? И если уж разобраться, когда я в последний раз видел Майка? Хотя он-то жил не так и далеко.

Но все равно это было глупо. Я нисколько не был влюблен в Клэр — ничего подобного. Я был в близких — гораздо более близких — отношениях с добрым десятком девушек с тех пор, как окончил колледж, не так ли? Не говоря уж о случайных связях в последние год-два. Со Стефани, Мэри-Энн, с двумя или тремя из них у меня было серьезно, действительно серьезно. Даже начинал подумывать о женитьбе. Не говоря уже…

Я стиснул зубы. Глупо, это ведь уже в прошлом, правда? А он говорил о настоящем. Его глаза были как два зеркала, а зеркала беспощадны. Я никогда не видел себя таким раньше. В памяти возникло прикосновение руки к моей руке, заботливый, сочувственный голос, легкий аромат ее духов. Не так уж много, но ничего ведь больше и не было ни с какой стороны. Я заботился о том, чтобы так оно и было, заботился систематически, тщательно, осторожно. Так неужто она действительно была самым близким мне живым существом?

Ответить я не мог. Что-то собиралось над моей головой, и я вдруг ощутил, что уже ни в чем не уверен.

Если бы он плеснул мне в лицо водой, потом бросил канистру, а следом — огонь, то не смог бы потрясти меня больше. И он знал об этом. Его глаза смотрели в мои, пока я внутренне извивался, видели каждую подробность моих мук и наслаждались ими. Так ребенок может испытывать садистскую радость при виде извивающегося насекомого, нанизанного на булавку. Если Клэр была самым дорогим мне человеком, если я был для нее дороже всего…

— Что… что они собираются с ней делать? — хрипло спросил я.

Финн снова хихикнул. Джип резко что-то сказал ему. Стриж, казалось, ничего не заметил. Он наклонился вперед, быстро, как ласка, схватил мои руки в свои и притянул их к обеим сторонам кипящей канистры. Я дернулся, но хватка этих артритных лап, холодных и твердых, как рог, была смертельной.