Все только хорошее - Даниэла Стил

— Чего бы ты хотела, любовь моя? Берни казалось, что с каждым днем он любит ее все сильнее и сильнее.

— Скоро увидишь, — ответила Лиз с улыбкой.

— Да ну? — Ему казалось, что он понимает ее, что они хотят одного и того же. — Может быть, ты хочешь стать большой и толстой?

Берни действительно хотел видеть ее именно такой — носящей в утробе его ребенка.

— Если я скажу тебе, чего мне хочется, то это не сбудется — понял?

Она погрозила Берни пальцем. Какое-то время Лиз действительно казалось, что она ждет ребенка, но, когда они приехали в Лондон, стало понятно, что это не так. Когда Лиз сказала об этом Берни, она не могла удержаться от слез.

— Ничего. — Он обнял Лиз и прижал ее к себе. — Значит, пока не время.

И все же на всем белом свете не было людей счастливее их. Впрочем, Джейн тоже провела эти две недели со всем неплохо. На то, чтобы рассказать о том, что она делала, пока их не было в Нью-Йорке, у Джейн ушло целых два часа. Бабушка Руфь тоже не теряла времени даром — она скупила едва ли не весь магазин «Шварц».

— Для того чтобы отвезти все это домой, придется заказывать грузовик…

Берни рассматривал бесчисленных кукол, игрушки, плюшевую собаку в натуральную величину, маленькую лошадку, кукольный домик, миниатюрную кухонную плиту. Руфь было смутилась, но тут же гордо выставила подбородок вперед:

— Девочке было нечем играть. Кроме твоих старых машинок и тракторов, у меня ничего не было, — сказала мать едва ли не с вызовом. Ей было очень приятно покупать эти игрушки.

Берни улыбнулся и подал матери маленькую шкатулку, купленную им у Булгари. Там лежала пара прекрасных серег, сделанных из старинных золотых монеток, инкрустированных крошечными камешками. Такие же серьги Берни купил и Лиз — та была от них без ума. Руфь даже охнула от изумления и, немедленно надев новые серьги, обняла Берни и Лиз и понеслась показывать подарок Лу.

В Нью-Йорке им было ничуть не хуже, чем в Европе. Они обедали в его любимых ресторанах: «Береге басков», «21» и в «Лягушке», пили коктейли в Дубовой гостиной отеля «Плаза» и в «Недерленд шерри», слушали бесподобного Бобби Шорта в «Карлайле». Она делала покупки в «Бергдорфе», «Саксе», «Бенделе» и в легендарном «Блумингдейле», оставаясь тем не менее патриоткой «Вольфа». Берни не разлучался с ней ни на минуту. Посетили они и бар «П.Дж.Кларк». Лиз стояла возле Берни и, время от времени хихикая, наблюдала за посетителями.

— Как все-таки хорошо с тобой… Ты это знаешь? Ты сделал мою жизнь по-настоящему счастливой, Берни. Я даже и не подозревала, что можно жить и так. Прежде я думала только об одном — как бы выжить. Все было таким маленьким и неказистым. Теперь же — все иначе… Это похоже на огромные полотна… на фрески Шагала в Линкольн-центре… — Берни успел сводить ее и туда. — Красное, зеленое, желтое, небесно-голубое… А ведь прежде все было только серым. Серым и белым.

Она посмотрела на него влюбленным взглядом, и он поцеловал ее в губы.

— Я люблю тебя, Лиз.

— Я тоже люблю тебя… — прошептала она и тут же икнула так громко, что человек, стоявший возле них, обернулся. Лиз снова взглянула в глаза Берни.

— Как, говоришь, тебя зовут?

— Джорж. Джорж Мерфи. Я женат, и у меня семеро детей. Живем мы в Бронксе. Может, пойдем со мной в номер?

Мужчина, стоявший у стойки бара, замер. Здесь хватало публики самого разного рода, но никогда и никому не приходило в голову говорить со шлюхами о женах и детях.

— Лучше ко мне. Хорошо?

— Даже отлично.

На Третьей авеню Берни поймал такси, и оно отвезло их прямо в Скарсдейл. Бабушки и Джейн еще не было, отец тоже отсутствовал — он всегда сутками пропадал в госпитале. Берни, как никогда, не хотелось уезжать из Нью-Йорка, о Калифорнии ему тяжко было даже думать. Однако разговор с Полом так ни к чему и не привел.

— Давай, Пол. Я провел там уже год. Или — если быть точным — четырнадцать месяцев.

— Магазин работает всего десять месяцев, Берни. Скажи, куда теперь тебе спешить? У тебя прекрасная жена, хороший дом… В Сан-Франциско хорошо и для Джейн.

— Мы хотим перевести ее в здешнюю школу. — Перевод этот был возможен при условии однозначности их переезда. — Не можем же мы зависать так годами.

— Ну уж годами… Пусть это будет еще один годик. Нам просто некем будет тебя заменить.

— Понятно. — Он вздохнул. — Я запомнил. Ты точно не передумаешь?

— Тебя послушать, так можно подумать, что мы заслали тебя в какой-нибудь Армпит, Западная Виргиния. В Сан-Франциско жить можно — поэтому давай не будем…

— Все правильно. Но я-то должен жить именно здесь — верно? Кому, как не тебе, знать это?

— Я не спорю с тобой, Бернард. Но ты нужен нам там и теперь. Мы сделаем все, от нас зависящее, для того, чтобы через год ты смог вернуться домой.

— Я очень на это рассчитываю.

Он уезжал из Нью-Йорка очень неохотно, хотя возвращение в Сан-Франциско оказалось не столь уж и страшным. Домик их был лучше, чем ему казалось, а магазин так и вовсе казался ему вторым домом. Конечно, он уступал своему нью-йоркскому собрату, но это, в конце концов, было не так уж и важно. Единственное, что расстраивало Берни, — то, что он уже не мог проводить с Лиз все свое время. Во время ленча он отправлялся не куда-нибудь, но в кафетерий школы, в которой работала Лиз. В темно-сером английском костюме он выглядел очень солидным. Лиз же была одета в клетчатую юбку, красный свитер, купленный ими в «Труа Картье», и в туфли из Италии. В этой одежде она казалась очень молодой, что делало ее еще привлекательнее. Джейн была крайне горда тем, что Берни пожаловал в ее школу.

— Тот дядя, который стоит рядом с моей мамой, — это мой папа, — гордо заявила она своим подружкам и тут же направилась к Берни, чтобы убедить их в этом.

— Привет, крошка, — сказал Берни, подбросив Джейн. То же самое он проделал и с тремя ее подружками, повизгивавшими от удовольствия. В кафетерий пожаловала и Трейси. Она крепко обняла Берни и тут же объявила во всеуслышание, что ее дочь вновь ждет ребенка. Заметив, что Лиз при этих словах погрустнела, Берни сжал ее руку. Она уже начинала считать, что с ней что-то не так, он же пытался переубедить Лиз, говоря, что истинная причина должна быть связана именно с ним, ибо у нее уже был ребенок. Все эти разговоры ни к чему не вели, и поэтому они условились до времени не заводить их, хотя это и не всегда получалось. И Лиз, и Берни хотели иметь ребенка.

В июне он приготовил сюрприз, сняв на два месяца дом на Стинсон-Бич. Лиз была вне себя от радости. Место идеально подходило им. Спальня для них и спальня для Джейн, комната для гостей, большая гостиная, являвшаяся одновременно и столовой, солнечная кухня, отгороженный от посторонних глаз участок крыши, где можно было хоть нагишом принимать солнечные ванны. Они решили переехать сюда на все два месяца с условием, что Берни каждый день будет приезжать из города. Однако не прошло и двух недель, как Лиз схватила грипп, от которого она не могла оправиться несколько недель. Берни посоветовался по телефону с отцом, и тот, решив, что речь скорее всего идет о синусите, посоветовал Берни найти приличного врача и приступить к курсу лечения антибиотиками. Лиз постоянно мучили головные боли, а в конце дня ее, как правило, начинало мутить. Еще никогда она не чувствовала себя так скверно — она была подавлена и совершенно лишена сил. Через месяц ей стало несколько лучше, но не настолько, чтобы она могла гулять или ходить на пляж вместе с Джейн и Берни. На сей раз ей не очень-то хотелось идти и на открытие оперного сезона. И все-таки она отправилась в магазин и выбрала черное атласное платье от Галаноса, оставлявшее одно плечо открытым, и кружевную пелерину. Когда после Дня труда Лиз стала примерять его, ее постигло жестокое разочарование.