И в середине тебе станет легко - Берт Хеллингер

И напротив, очень многое в унаследованной нами религии представляет собой попытку уклониться от действительности, какой она себя являет, и искать от нее избавления. Попытку изменить познаваемую действительность согласно собственным представлениям и желаниям. Дать ей иное толкование, вместо того чтобы принять ее вызов. Раскрыть ее тайну, вместо того чтобы ее уважать. Но прежде всего это попытка устоять вопреки потоку исчезновения. Это попытка «Я» овладеть непостижимой действительностью и подчинить ее себе.

За этими представлениями стоят архаичные, магические надежды и страхи еще из тех времен, когда человек понимал, что он во всех отношениях зависим, и пытался заклинать жуткое и опасное с помощью магических средств и ритуалов. Из этой архаичной глубины души происходит потребность в жертвовании, умилостивлении, искуплении и влиянии. Со временем привычка цементирует потребность в убеждения, хотя ничто вокруг не указывает на то, что за этими убеждениями стоит реальность. Такие архаичные образы, несомненно, в значительной степени являются переносом человеческого опыта на то, что скрыто. Ибо с человеческих отношений на скрытое другое, о чем мы догадываемся, но не знаем, религия переносит опыт уравновешивания, умиротворения, искупления и влияния.

Тем яснее становится на этом фоне, какой отдачи требует от человека естественная религия, какого очищения духа, отказа от желания иметь влияние и власть.

Философия и психология

Безусловной заслугой философии и психологии является то, что они проложили путь к беспристрастному созерцанию действительности и ее границ и тем самым помогли снова обрести признание религии в ее естественной форме. В области психологии здесь нужно указать на Фрейда, который

194

во многих религиозных представлениях распознал проекции. Или на К. Г. Юнга, обнаружившего в божественных образах идеалы «Я» или заданные архетипы.

Самый радикальный анализ иудейско-христианской религии, ее основ и последствий я нашел у Вольфганга Гигери-ха в его книгах «Атомная бомба как психическая реальность» и «Борьба драконов. Посвящение в ядерную эпоху». Речь здесь идет о глубоком исследовании духа христианского Запада. Он доказывает, например, что современные естествознание и техника — всего лишь продолжение основных стремлений христианства и что, будучи далеки от того, чтобы поставить их под вопрос, они упорно их используют и доводят до конца.

Я сам, сравнивая опыт отношений в семье с религиозными представлениями и религиозным поведением, имел возможность наблюдать, как отношение к религиозной тайне выстраивается по хорошо знакомым образам и опыту. Одно только представление о Боге как личности кажется поэтому сомнительным. Этот Бог снабжается качествами, намерениями и чувствами, заимствованными из опыта, связанного с королями и властителями. Потому этот Бог наверху, а мы внизу. Поэтому мы приписываем ему озабоченность своей честью, считаем, что его можно оскорбить, что он вершит суд, награждает и осуждает в зависимости от того, как мы ведем себя по отношению к нему. Как идеальный властитель, он должен быть справедливым и благодетельным, защищать нас от невзгод и врагов. Поэтому мы абсолютно чистосердечно зовем его еще и нашим Богом. Как и у короля, у него есть придворные — ангелы и святые, и многие надеются однажды оказаться в их числе.

Другие модели, которые мы переносим из нашего опыта на свое к нему отношение, это отношение ребенка к своим родителям и его отношение к семье и роду. Тогда мы представляем себе скрытое другое как отца или мать и привязываемся к сообществу верующих как в семье или роду. Поэтому можно также наблюдать, что многим богоискателям не хватает отца, и когда они находят своего настоящего отца, их поиски Бога прекращаются. Или что многим аскетам не хватает матери, как, например, Будде.

195

Или на скрытое другое, например, в обетах, переносятся модели «давать» и «брать», существующие в деловых отношениях. Или на скрытое другое переносятся модели отношений между мужчиной и женщиной, к примеру, в представлении о священном браке и любовном единении. Или — и это, может быть, самое странное — мы ведем себя по отношению к скрытому другому, как родители с непослушным ребенком, предписывая ему, что ему нужно делать и как себя вести, чтобы он мог быть нашим Богом, например, когда говорим: «Бог не должен был этого допустить».

Такие наблюдения ведут к демифологизации религий, в частности, религий откровения. Они показывают, что расхожие религиозные представления скорее говорят что-то о нас самих, чем о Боге или Божественном. Подобные наблюдения понуждают к очищению наших представлений и отношения к ним. Но это означает также, что нас снова отсылают к изначальному религиозному опыту и к тем границам, которые он нам указывает и для нас устанавливает.

Я расскажу в связи с этим одну маленькую историю. Она называется

Пустота

Ученики простились с мастером и по пути домой, опомнясь, вопросом задались: «Что у него искать нам было?»

На что один заметил:

«Мы вслепую

в некую повозку сели,

которую

кучер слепой

с слепыми лошадьми

вперед гнал слепо.

196

Но если б, как слепцы,

мы сами на ощупь двигались,

возможно,

у пропасти однажды оказавшись,

мы посохом своим нащупали б

ничто».

Психотерапия и религии откровения

Взглянув теперь столь же непредвзято на психотерапию, мы увидим, что некоторые психотерапевтические школы сами стали похожи на религию, которую стремились преодолеть, в частности, на религии откровения. Здесь тоже есть свой получивший откровение и основатель, есть и свои апостолы, которые объявляют себя их сторонниками и приверженцами их учения. Многое в этом учении может быть правильно, но когда я объявляю себя его сторонником, я сужаю свой кругозор и оставляю без внимания другое, то, что с этим учением не совпадает, или даже борюсь с ним. Так возникают психотерапевтические школы, которые иногда относятся друг к другу так же, как относятся друг к другу религии. Внутри этих школ есть своя ортодоксальность, своя правая вера и правая практика, есть в них и институты, надзирающие за истинным учением и практикой и исключающие ренегатов.

Другие аналогии с религиями общеизвестны: например, вводное обучение, проверка надежности и соответствия обязательной для этой школы морали, ритуал приема, посвящение в сан, сознание своей избранности и стремление к влиянию и власти.

Но, как и внутри религий, мы найдем в этих школах таких сторонников, которые, опираясь на собственное понимание, отходят от предписанного учения и практики, но, боясь осуждения и исключения, не решаются даже признаться в этом в кругу своих коллег.

197

Умение

По существу, психотерапия базируется на техниках, возникших из внимательного наблюдения и опыта, которые на основе нового понимания и опыта постоянно совершенствуются и разрабатываются дальше. Следовательно, здесь есть также движение от убеждений и теорий в сторону ремесла, которое должно быть изучено, осознано, отработано и освоено. Но при существующем многообразии познаний и потребностей владеть только одним методом уже недостаточно. Так начинается обмен и сближение между школами, создается своего рода ойкумена, где границы становятся все более и более проницаемыми. Многие терапевты работают чисто ремесленнически. Они изучают методы многих школ и, не привязываясь ни к одной из них, по потребности комбинируют их в своей практике.

Душа и тело

Но кроме ремесла, психотерапии нужна также забота о душе. В первую очередь это относится к сфере психосоматики, то есть к той области психотерапии, которая во взаимодействии с медициной стремится через душу смягчать и исцелять болезни тела.

Дело в том, что определенные события, например, ранняя разлука с матерью, угрожавший жизни несчастный случай или другие события такого рода, позже сказываются не только на душе, но и на теле. В этом случае можно попытаться еще раз «вытащить» то, что в свое время причинило душевную боль, а впоследствии сказалось на теле, посмотреть на произошедшее, примириться с ним, принимая все так, как было, и тогда, находясь в согласии с этой своей судьбой, найти облегчение и исцеление и для тела тоже.

Приведу пример. Во время курса в Лондоне одна женщина в инвалидной коляске рассказала, что в возрасте двух лет

198

у нее был полиомиелит. От болезни она оправилась, но в последние годы чувствует себя нездоровой и потому передвигается в инвалидной коляске. Я спросил ее: «А за твое спасение вы тогда поблагодарили?» Как и во многих подобных случаях, этого не произошло.

Если кто-то в опасной для жизни ситуации оказывается спасен, он часто говорит, что сам ее преодолел, или, еще более резко, что он ее победил. Тогда «Я» чувствует себя героем, у которого все под контролем. Однако в этом случае то, что действует на самом деле, а именно душа, снова отступает назад, оставляя «Я» его судьбу, и, как следствие, нечто Большее зачастую болезненно наше «Я» вразумляет.