Холодная ярость - Сергей Зверев

Автомат при падении отлетел метров на пять-шесть, да и стрелять в медведя даже с такого расстояния – вещь неблагодарная. Череп у хозяина белого безмолвия такой, что лом может погнуться, а мишке – хоть бы хны. А уж коли на таком расстоянии медведя ранить, что, скорее всего, и получится, потому что наповал убить – это крайнее везение, то подстреленный хищник разорвет нерадивого охотника в одно мгновение. Белый мишка – он такой: морского слона или моржа одним ударом убить может. Что уж говорить о хрупком человеке…

И Кондратьев сделал то, что мог сделать в сложившейся ситуации, – дико заорал на зверя, встал, выхватил нож и стал потихоньку пятиться к отброшенному оружию. Если уж мишка встал на задние лапы, значит, намерения у него самые серьезные, а отдавать свою жизнь за просто так Кондратьев не хотел.

От крика хищник на секунду опешил и присел. Но потом снова взметнулся, надвигаясь на человека.

– Беги! – услышал Кондратьев крик Локиса и не раздумывая задал стрекача. Тут же раздалась автоматная очередь, и на белой шкуре медведя расцвели два ярко-красных пятна.

– Пошел вон, падла! – Володя добавил свой вопль к крику Кондратьева и снова полоснул из автомата по зверю, целясь в ноги. Убивать красавца Локис не хотел. Он сидел в аэросанях метрах в пятнадцати от происходящего и был уверен, что, прояви медведь излишнюю агрессивность – рожок в зверюгу он точно успеет всадить. А против этого никакой медведь не устоит. – Зверю-у-у-уга! – еще раз заорал Локис и снова для верности выпустил короткую очередь в снег. Пока мишка соображал, на кого же первого бросаться, Кондратьев успел на бегу подхватить свое оружие и полоснул очередью с другой стороны. Огорошенный громыханием, не привычный к такому шуму и отпору, подраненный медведь рыкнул для острастки, и, опустившись на четыре лапы, задал лихого стрекача, спасая собственную шкуру, подгоняемый радостными и грозными воплями победителей из спецназа.

– Надо было его грохнуть, – с сожалением произнес Кондратьев, переведя после схватки дух, – наверняка эта тварь забралась в нашу палатку и разорвала Карпушенко…

– Вряд ли, – откликнулся Володя, на всякий случай меняя автоматный рожок, – такое расстояние, как мы на аэросанях, мишка вряд ли пробежал бы. Это или другой шатун, или что-то иное. Ладно, – предложил он, – давай поищем следы. Если эти гаврики перебрались через расселину здесь, то наверняка наследили.

Сослуживцы подошли к краю пропасти и стали двигаться от нее, внимательно изучая снег.

– Вовка, давай сюда! – услышал через минуту Локис и побежал на крик. Вместо следов беглецов Кондратьев наклонился над чьим-то распростертым телом.

– Кто это? – поинтересовался Володя, присаживаясь рядом с товарищем и внимательно осматривая окровавленного мужчину. – На Еременко вроде не похож. Может, это тот, второй? С ним же еще ирландец пошел? – предположил Локис.

– Не знаю, – ответил Кондратьев, стараясь прощупать пульс. – Ишь, как его мишка отделал… Кажись, хана парню…

– Ребята, – по-русски произнесло тело, принадлежавшее старшему лейтенанту Шулипову, – вы кто?

– Тихо, парень, тихо, – заботливо откликнулся Володя. – Мы – российские спасатели. Сейчас доставим тебя в больницу.

– Не надо, – тихо попросил Константин Валерьевич, – не доехать мне. – Он скосил глаз на автоматы и заговорил снова: – Я – офицер ФСБ… – Он тяжело произносил слова, захлебываясь после каждой фразы накопившейся во рту кровью. – Здесь произошло убийство… Еременко…

– Вы его знаете? – насторожился Кондратьев, и в ответ фээсбэшник слабо кивнул головой.

– Он преступник… и убийца… Найдите его… – попросил умирающий.

– Да погоди ты отдавать богу душу, – возмутился Локис, – у нас аэросани. Сейчас мигом в клинику доставим.

– Позвоночник… – слабо прошелестели губы Константина Валерьевича, – немного осталось… Еременко… убил ирландца… у него снегоход…

– Откуда? – удивился Локис, но Шулипов только отрицательно качнул головой, мол, не знаю.

– Он уехал на снегоходе? – задал более конкретный вопрос Кондратьев и получил утвердительный кивок. – Давно?

Вместо ответа Константин Валерьевич сильно впился в руку Володи, глаза его на секунду заблестели и потухли…

– Отошел… – тихо произнес Локис, снимая с головы вязаную шапку и капюшон. – С собой заберем, – коротко приказал он товарищу и пошел за очередной плащ-палаткой. – Слушай, Башка, – задумчиво произнес Володя, заворачивая тело в брезентовую ткань, – а ведь наш этот Еременко совсем недавно тут был.

– Следы от снегохода видел? – спросил Кондратьев.

– Следы следами, – Локис глянул на товарища, – их я тоже видел. Но этот фээсбэшник сказал, что видел убийство. А мишка на него напал, ну, может, минут десять назад. Никак не больше. Значит, и Еременко отсюда слинял примерно в это же время, – сделал он категоричный вывод.

– Давай-ка поторопимся, – предложил однополчанин, – нам его след никак нельзя упускать. Да и посчитаться с ним не мешало бы. По всему видать – еще та штучка. Сколько людей из-за него полегло…

– Да и у самого, я так понял, руки в кровище… – справедливо заметил Володя, и друзья принялись сноровисто перевязывать тело фалом.

Глава 30

Поторапливаться сослуживцам и в самом деле следовало. Во-первых, потому, что теперь Виктор Викентьевич не шел пешком, а имел транспортное средство не хуже, а, может быть, даже лучше, чем у спецназовцев. Тем более что аэросани они взяли у шахтеров со Шпицбергена, а шахтерам они там для какой надобности? Вот и простаивали они большую часть года в неотапливаемом ангаре. На такой машине не то что погони устраивать – дай бог, чтобы не сломалась или не заглохла посреди сугробов.

Во-вторых, спешить надо было еще и потому, что снегопад хоть и стал меньше, но не прекратился, и след с каждой минутой становился все менее и менее заметен.

– Слышь, Башка, – обратился Локис к своему сосредоточенному сослуживцу, – а откуда у этого Еременко посреди острова мог взяться снегоход, а? – В ответ Кондратьев только пожал плечами. – Вот и я не знаю. И поэтому мне в голову пришла одна интересная мысль. Слушаешь? – Сашка утвердительно кивнул, и Локис продолжал, внимательно вглядываясь в горизонт: – Помнишь, как американский морпех нас предупреждал, мол, чтоб не в свое дело не совались, а то снег все спишет? – Кондратьев снова кивнул. – Так вот я думаю – может, этот Еременко с ними связан? Суди сам. Во-первых, с чего бы это посылать в Гренландию нас, спецназовцев, на поиски какого-то обычного мужика, будь он хоть трижды гражданином России? Во-вторых, с чего это вдруг этим мужиком так заинтересовались американцы? И тоже, заметь, не простые спасатели, а служащие элитных частей? В-третьих, откуда все-таки здесь взялся бесхозный снегоход? Заправленный, на ходу, все чин чинарем? Опять же без зазрения совести порешил своего напарника-ирландца. Не каждый на такое пойдет… Я так думаю, – продолжал Локис, – что тут без наших американских коллег не обошлось. Смекаешь? – Башка кивком согласился с доводами Володьки. – Я так мыслю, что и снегоход они заранее подкинули, и Еременко этот – их человек и, стало быть, как есть злостный вредитель для нашего государства.

– Шпион, – поточнее сформулировал Кондратьев.

– Точно, – поддержал друга Локис, – а то бери и похлеще…

– Есть еще и в-четвертых, – отозвался Башка. – Отчего это американский шпион почти что на американской территории стал бегать от своих же американских друзей спасателей, рискуя провалиться в пропасть, очутиться в лапах медведя или же просто замерзнуть? Есть варианты?

– А пес его знает, – пожал плечами Локис, немного поразмышляв. – Может, при крушении самолета башкой обо что-нибудь треснулся и теперь у него развилась шпиономания? Контузию получил…

– Не-е-ет, – уверенно покачал головой Кондратьев, – будь он американским агентом – шиш бы они пустили нас на свою территорию. Зачем? Сами бы все спокойно сделали.

– Так они же не спецназ пускали, а российских спасателей, – возразил Володька.

– А какая, хрен, разница, кто возьмет Еременко, спасатели или спецназ? – объяснил Башка. – Он вообще по их определению не должен был не то что попасть в руки, а даже светиться перед русскими. Не-е-ет, – Александр снова с сомнением покачал головой, – тут что-то другое.

– Ты ничего не слышишь? – внезапно насторожился Локис и с удвоенной энергией стал крутить по сторонам головой, пытаясь разглядеть в бинокль источник невидимого пока и непонятного шума.

– Нет, – мотнул головой Кондратьев. – Хотя… Погоди-ка. – Александр выключил двигатель, и аэросани по инерции покатились в полной тишине. Через несколько секунд слух сослуживцев перестроился, и вместо грохотания своего двигателя они услышали вдалеке ровный механический стрекот. И шел он не спереди, где по идее скрылся Виктор Викентьевич, не с той стороны, а с обратного направления – сзади.