Дело застенчивой подзащитной - Эрл Гарднер

– Вот именно – если, – сказал Мейсон. – И если даже так, то подзащитная на всю жизнь останется с репутацией убийцы, избежавшей наказания лишь благодаря крючкотворству и формальным ухищрениям. Нет, ваша честь. Я представляю интересы подзащитной. Она всецело доверилась мне. Я отменяю протест и прошу продолжить слушание. Позовите присяжных в зал. Пусть прокурор изложит свои доказательства, а потом присяжные прослушают ленту.

– Я согласен! – радостно произнес Гамильтон Бергер.

– Я думаю, что вы имеете на это право, – с мучительным сомнением сказал судья Ашерст.

– Как адвокат, представляющий интересы подзащитной, я имею право вести дело так, как считаю нужным, – заявил Мейсон.

– Но в этом деле замешаны и ваши собственные интересы, мистер Мейсон. И естественно, у вас может возникнуть искушение… э-э… попытаться… как это ни грубо звучит, спасти свою шкуру за счет клиентки.

– Что ж, пусть будет так, – сказал Мейсон. – Пусть я пытаюсь спасти собственную шкуру. Тем не менее я намерен встретить вызов с открытым забралом здесь и сейчас. Подзащитная не желает провести остаток жизни с клеймом преступницы, убившей своего благодетеля и спасшейся лишь благодаря судебному формализму и крючкотворству. Давайте не будем оттягивать неизбежное.

Гамильтон Бергер поддержал адвоката:

– Обвинение считает ситуацию вполне приемлемой. Ваша честь, протест отозван! Если нет никаких других возражений, то я считаю, что суду не остается никакого другого решения.

– Протест отзывается только на том условии, – сказал Мейсон, – что вы предъявите патроны и бутылку с ядом.

– Конечно, конечно, – с готовностью заверил Бергер.

Мейсон повернулся и возвратился к столу защиты, давая тем самым понять, что дискуссия закончена.

Судья Ашерст задумчиво погладил подбородок, пристально поглядел на Мейсона.

– Протест отозван, – гнул свое прокурор. – У суда нет других причин задерживать ход разбирательства.

– Что ж, – сказал судья Ашерст неохотно. – Пусть в протокол будет тщательно занесено все, что здесь имело место. А теперь суд просит подняться подзащитную. Мисс Фарр, пожалуйста.

Надин Фарр поднялась со своего места.

– Вы слышали все, что было сказано вашим защитником?

– Да, ваша честь.

– Вы желаете, чтобы суд назначил другого адвоката для вашей защиты?

– Нет, ваша честь.

– Вы удовлетворены той линией защиты, которую избрал ваш адвокат?

– Я верю, что мистер Мейсон знает, что делает, что он не причинит мне вреда, – сказала Надин.

Судья Ашерст с сомнением покачал головой:

– Суд все еще не уверен, что имеет право допустить то, на чем настаивают обе стороны. Суд намерен объявить перерыв для того, чтобы хорошенько взвесить все еще раз. Суд честно признает: формальные возражения защиты относительно наличия состава преступления кажутся ему весьма обоснованными. Далее: тот факт, что то, что мы здесь называем признанием, было сделано под влиянием наркотиков, и сделано оно было в стенах врачебного кабинета и с лечебной целью, делает ситуацию весьма серьезной и уязвимой с точки зрения закона.

– С позволения суда, – заявил Гамильтон Бергер, – обвинение придерживается другой точки зрения. Если пациент признается врачу в совершении убийства, это не может рассматриваться в качестве конфиденциальной информации.

– Но в нашем случае это не просто врач, а психиатр, – подчеркнул судья Ашерст. – Я знаком с положением, что информация, высказанная доктору, но не связанная с диагнозом, не является конфиденциальной. Но здесь-то мы имеем дело с психиатром, который получил эту информацию, согласно вашим же словам, с целью установления истоков комплекса вины пациентки.

– Если хотите, я могу разом покончить с этой дискуссией, – вмешался Мейсон. – Я могу доказать прямо сейчас, что моя подзащитная никогда не бросала бутылку с ядом в воды озера Твомби.

– Как это вы можете доказать?! – взвился Гамильтон Бергер. – Это очередное ваше представление, рассчитанное на публику и на то, чтобы повлиять на прессу. Вы…

Судья Ашерст яростно застучал молотком.

– Достаточно, мистер обвинитель. Мистер Мейсон, вы хотите что-то сказать суду?

– Все очень просто, – сказал Мейсон. – Посмотрите на содержимое этих патронов. Это охотничьи патроны шестнадцатого калибра, которые были наполнены дробью номер пять с оболочкой. А теперь посмотрите на бутылку, помеченную этикеткой «Вещественное доказательство А», в которой содержится яд. Посмотрите на дробь, которую в нее насыпали. Это птичья дробь номер семь с половиной или даже восемь. И уж совершенно точно, это не закаленная дробь номер пять. А именно эту дробь вы можете обнаружить в одном из патронов – в том, который опустошен только наполовину. Другими словами, ваша честь, бутылка, содержащая безобидный заменитель сахара, то есть «Вещественное доказательство Б», – это бутылка, содержащая закаленную дробь номер пять, извлеченную именно из этих патронов. Во второй бутылке, то есть в «Вещественном доказательстве А», содержится цианистый калий и дробь номер семь с половиной или восемь. Это более мелкая дробь, предназначенная для мелкой птицы. Дробь же, извлеченная из патронов, найденных в указанном на записи месте, предназначена для охоты на уток.

Мейсон сделал секундную паузу и продолжил, глядя на судью:

– А теперь, ваша честь, я прошу, чтобы в зал доставили точные аптекарские весы, и немедленно, чтобы не дать никакой возможности манипулировать уликами, взвесить дробь, содержащуюся в обеих бутылках. Я полагаю, что при этом выяснится, что дробь, насыпанная в бутылку с безвредными таблетками эрзац-сахара, будет весить ровно столько, сколько ее было извлечено из этих патронов. И это будет последним и решающим доказательством того, что дробь, находящаяся в бутылке с цианистым калием, взята где-то в другом месте.

Судья Ашерст взял в руки обе бутылки и вопросительно глянул на Гамильтона Бергера.

– Но, ваша честь! – возопил прокурор. – Это очередное представление на публику! Это… Откуда я знаю, что случилось? Защита вполне в состоянии была подменить бутылки. Я продолжаю настаивать, что Мейсон бросил одну из этих бутылок…

– И которую же? – спросил Мейсон не без ехидства.

– «Вещественное доказательство Б», – огрызнулся прокурор.

– Прекрасно, – заявил Мейсон, – тогда, значит, подзащитная бросила в воду «вещдок А»?

– Ну… да…

– Тогда ее признание не подтверждается, ибо дробь в бутылке, помеченной «Вещественное доказательство А», взята не из этих двух патронов, найденных в оружейной комнате покойного. Вы же провозгласили, что вся система ваших доказательств зиждется на том, что признание подзащитной будет подтверждено независимыми и поддающимися проверке фактами.

Гамильтон Бергер посмотрел на бутылки, почесал в затылке и сказал:

– Ну, не знаю… но всегда имеется возможность для манипуляций… может, этикетки поменяли местами…

– В таком случае, – гнул свое Мейсон, – бутылка, которую, как вы утверждаете, бросил я, содержит цианистый калий, а значит, в той, которую бросила моя подзащитная, – заменитель сахара.

Гамильтон Бергер хотел что-то сказать, но только беспомощно оглянулся на плотную, напирающую толпу репортеров, которые затаили дыхание в предвкушении шумной сенсации.

– В таком случае я согласен с мнением судьи, что надо объявить перерыв для уточнения кое-каких фактов, – выдавил он наконец.

– Давайте не будем делать никакого перерыва и не допускать никакой иной возможности манипуляции уликами, пока мы не выясним все совершенно точно, – сказал Мейсон твердо. – Я предлагаю вызвать в зал эксперта по баллистике из службы шерифа, чтобы он принес с собой весы и взвесил дробь.

Судья Ашерст кивнул бейлифу:

– Вызовите эксперта по баллистике из службы шерифа.

Глава 16

Александр Редфилд был тем самым экспертом по баллистике, который сыграл столь яркую роль в одном из ранних дел Перри Мейсона – в том, где рыжеволосая официантка была обвинена в убийстве. Он без спешки, с чувством собственного достоинства произвел взвешивание перед лицом судьи Ашерста и замершего в напряженном ожидании зала. Завершив это действо, он посмотрел на Мейсона с уважением, переходящим в благоговение.

– Мистер Мейсон совершенно прав, ваша честь. Патроны, найденные в оружейной комнате, которые я предварительно осмотрел по просьбе окружного прокурора, содержат дробь номер пять. Дробинки имеют диаметр 0,21 дюйма и весят в среднем 1/170 унции. То есть на унцию этой дроби приходится в среднем сто семьдесят дробинок. Эти патроны выпущены компанией «Ремингтон». Каждый патрон содержит примерно одну целую одну восьмую унции дроби. Дробь, насыпанная в бутылку с заменителем сахара, то есть в «Вещественное доказательство Б», взята из этих патронов. Вес дроби в бутылке в точности соответствует весу отсутствующей дроби в патронах. С другой стороны, дробь, насыпанная в «Вещественное доказательство А», более мелкая, и, если честно, я не думаю, что она была извлечена из патронов. Если суд обратит внимание, то он может увидеть, что на этих дробинках какой-то странный налет. У меня не было времени провести химический анализ, но я думаю, что это – обыкновенные чернила.