Повестка - Джон Гришэм

— Сливки? Сахар? — Элли подвинула к нему две вазочки.

— Сахар.

Она вручила Рэю бочонок. Упади тяжелый сосуд ему на ногу — травмы не миновать.

— Как у брата дела? — спросил он, когда Труди оставила их вдвоем.

— То пьян, то трезв. Это же Форрест.

— Наркотики?

— Туда лучше не соваться. Ты и сам не захочешь знать.

— Пожалуй. — Рэй пригубил напиток. Жидкость благоухала розами, одного ее глотка оказалось для него достаточно. — Прошлой ночью Форрест с кем-то подрался, тебе говорили? Я слышал, у него сломан нос.

— Не в первый раз. С чего вы, мужчины, так любите после выпивки молотить друг друга кулаками?

Хотя вопрос звучал обоснованно и логично, ответа Рэй не нашел. Прикрыв глаза, Элли с наслаждением сделала глоток. Многие годы назад мисс Крум считалась весьма привлекательной женщиной, но сейчас, приближаясь к своему пятидесятилетию, она оставила всякие попытки выглядеть хорошенькой.

— Тебе на него наплевать? — напрямик спросил Рэй.

— Ошибаешься.

— Да ну?

— Неужели это так серьезно?

— Форрест — мой брат. Кому еще о нем позаботиться?

— Поначалу мы сгорали от страсти, кровать не выдерживала, а потом интерес к сексу как-то пропал. Я заплыла жиром, с головой ушла в работу.

Рэй огляделся по сторонам.

— К тому же коту здесь есть кем поживиться. — Элли кивнула на дверь, за которой скрылась Труди. — Форрест — отличный друг, Рэй. Думаю, где-то в глубине души я все еще люблю его. Но он слишком зависит от своих слабостей, ты понимаешь, о чем я. И всегда будет зависеть. Это мало способствует развитию отношений.

— Понимаю. Можешь верить, очень хорошо понимаю.

— А ведь он — один из лучших. Ему хватает ума и сил остановиться в последнюю минуту.

— Но не удержать себя от сползания вниз.

— Вот-вот. Пятнадцать лет назад я поставила точку. Такие натуры, как он и я, подобны двум кускам кремня. Поэтому он перебрался в подвал.

Там ему гораздо лучше, решил про себя Рэй. Поблагодарив за чай, он встал.

Элли проводила гостя до двери.

Глава 22

Процедура утверждения завещанного Ройбеном Винсентом Этли имущества состоялась в том самом зале, где в качестве председателя окружного суда он провел тридцать два года своей жизни. Портрет неутомимого борца за справедливость строго взирал со стены на аудиторию. Портрет был тем самым, что тремя неделями ранее стоял в ротонде у гроба, мимо которого чередой шли жители Клэнтона. Теперь ставший каноническим лик вернулся на свое законное место — другого грядущие поколения ему не найдут.

Оборвал подвижническую деятельность досточтимого судьи и обрек его на уединение в «Кленовой долине» человек по имени Майк Фарр, уроженец городка Холли-Спрингс. Однажды его уже удостоили переизбрания на высокий пост, и с обязанностями глашатая закона чужак этот справлялся, по мнению Гарри Рекса, в целом неплохо. В данный момент советник юстиции Фарр заканчивал просматривать написанное рукой его предшественника завещание.

Сидевшие в зале юристы и чиновники окружного суда листали бумаги, кое-кто негромко переговаривался. В повестку дня были включены и предложенные ими неделей ранее вопросы. Рэй присел в первом ряду, тогда как Гарри Рекс, чья фигура мощно возвышалась над столом председателя, шептал что-то на ухо Майку Фарру. Рядом с Рэем сидел брат. Лицо Форреста, если не считать двух-трех царапин под глазами, выглядело как обычно. По сути, Форрест не собирался являться на процедуру, но основательная взбучка, полученная от Гарри Рекса, заставила его изменить свое решение.

Брат все-таки объявился у Элли, ни словом не обмолвившись о том, где пропадал и чем намерен заниматься дальше. Да это никого особо и не интересовало. О новой работе он тоже не упомянул, и Рэй пришел к выводу: карьера консультанта Форресту заказана.

С интервалом в пять минут на кафедру поднимался кто-нибудь из присутствовавших и, вытянув вперед правую руку, сообщал Рэю, каким незаурядным, нет, каким великим государственным мужем был его отец. Предполагалось, что старшего сына судьи связывают с каждым выступающим узы многолетней дружбы — еще бы, ведь все они называли его своим другом. Имя младшего не прозвучало ни разу.

Исполненным достоинства жестом Гарри Рекс пригласил Рэя за стол.

— Ваш отец являл собой пример беззаветного служения обществу, — тепло приветствовал его Фарр.

— Благодарю.

Что в таком случае заставило вашу честь заявить в ходе предвыборной кампании о старческой немощи судьи и отсутствии интереса к работе, едва не спросил Рэй. С той поры минуло девять лет — а казалось по крайней мере полвека. Со смертью отца все в округе Форд вдруг стало напоминать Рэю покрытые мхом руины.

— Вы ведь преподаете юриспруденцию? — осведомился Фарр.

— Да, в Виргинском университете.

Председатель одобрительно кивнул.

— Здесь присутствуют все наследники?

— Да, сэр. Ими являются мой брат и я, других нет.

— Вы оба знакомы с документом, в котором выражена последняя воля Ройбена Винсента Этли?

— Да, сэр.

— И у вас нет никаких возражений, отводов или вопросов?

— Нет, сэр.

— Прекрасно. В соответствии с текстом документа я утверждаю вас, Натана Рэя Этли, душеприказчиком и единственным распорядителем имущества, оставленного усопшим. Официальное постановление будет опубликовано в местной печати, а копии его направлены всем кредиторам. Инвентарную опись имущества и финансовую оценку активов вы получите через два дня.

Своими ушами Рэй тысячу раз слышал, как эти же фразы произносил отец.

— Я ничего не упустил, мистер Боннер? — наклонился к секретарю Фарр.

— Нет, ваша честь.

— Примите мои искренние соболезнования, мистер Этли.

— Спасибо, ваша честь.

Обедать братья отправились к Клоду. Оба попросили официантку принести жареного палтуса. В Клэнтоне Рэй провел два дня, и от желания побыстрее вернуться домой у него сводило скулы. Форрест за едой предпочитал молчать. Чувствовал он себя как муха, опалившая в пламени свечи свои крылышки. Отравленная алкоголем и наркотиками кровь текла по жилам крайне неохотно.

Никаких особенных планов у Рэя не было. Здесь он рассчитывал посетить двух-трех приятелей, и все. Дома, в Виргинии, его тоже никто не ждал.

После обеда Форрест откланялся.

— Мне пора в Мемфис.

— В случае чего тебя искать у Элли?

— Может быть.

Сидя на крыльце, Рэй убивал время до прихода Клаудии. Как и было обещано, та появилась ровно в пять. Спустившись к машине, он невольно бросил взгляд на табличку с единственным словом «ПРОДАЕТСЯ», что висела у ворот.

— Ты на самом деле хочешь продать особняк?

— В противном случае его придется просто оставить. Как здоровье, Клаудиа?

— Не жалуюсь, Рэй.

Они заключили друг друга в объятия, умудрившись при этом почти не соприкоснуться. Одета Клаудиа была в хлопчатобумажные брюки, ковбойку и кроссовки, на голове — легкомысленная соломенная шляпка, как если бы ее владелица только что вышла из розария. Помада на губах чуть заметна, глаза и брови безупречно подведены. Рэй не помнил случая, чтобы старая подруга отца хоть раз позволила бы себе малейшую толику небрежности по отношению к собственной внешности.

— Меня так обрадовал твой звонок, Рэй, — сказала старая дама, поднимаясь по ступеням крыльца.

— Сегодня были в суде, утверждали наследство.

— Господи, бедняжки. Намучились?

— Все прошло довольно гладко. Свел знакомство с Майком Фарром.

— Он тебя не разочаровал?

— Довольно обходительный джентльмен, несмотря на его прошлое.

Рэй поддержал гостью под локоть — хотя Клаудии хватило бы сил штурмовать Эверест.

— Помню его еще выпускником колледжа. Наивный мальчик не мог тогда отличить истца от ответчика. Знаешь, будь я рядом, Ройбен обязательно победил бы на выборах.

— Давай-ка устроимся здесь. — Он указал на два кресла-качалки.

— Ты навел порядок! — Клаудиа с изумлением огляделась.

— Скорее уж Гарри Рекс. Нанял плотников, кровельщиков, уборщиц. Мебель чистили, думаю, тем же пескоструйным аппаратом, что и стены, зато теперь тут можно дышать.

— Ты не против, если я закурю?

— Нисколько. — Возражать не имело смысла: без сигареты Клаудиа не прожила бы и двух минут.

— Я так обрадовалась твоему звонку, — повторила она, щелкая зажигалкой.

— Чай или кофе?

— Чай, пожалуйста, с лимоном и ложкой сахара. — В ожидании Клаудиа скрестила ноги, расслабленно откинулась на спинку кресла.

Протягивая ей чашку, Рэй вспомнил, как годы назад эта женщина сидела за столиком чуть ниже судейской кафедры — в облегающем фигуру платье, которое открывало взорам присутствовавших стройные ноги, — и деловито стенографировала речи своего патрона.