Самые богатые люди Древнего мира - Геннадий Левицкий

С девушками у Марка все получалось отлично. Источник, которым пользовался Плутарх, утверждает, «что видел одну из них уже старухой и не раз слышал, как она охотно вспоминала и рассказывала об этом случае».

В пещере Красс скрывался восемь месяцев. Какая должна быть сила страха, чтобы добровольно заточить себя на такой срок! Тем более что в характере Красса никогда не наблюдалась склонность к отшельничеству. Лишь узнав о смерти Цинны — одного из вождей популяров, — потомок консула и цензора пересилил страх и покинул убежище.

Первые доходы

Род Крассов получил в Испании известность благодаря отцу Марка, который, как мы помним, был ее наместником. Едва прошел слух, что в этих краях объявился Марк Красс, к нему поспешило множество недовольных и обиженных. В короткое время он стал предводителем небольшого войска, и волей-неволей ему пришлось действовать, чтобы окончательно не прослыть трусом.

Он отобрал 2500 человек и направился в рейд по Испании. Серьезных противников на избранном пути не оказалось, и Красс без особого труда захватил приморский город Малаку. Именно здесь он получил свой первый доход, причем неблаговидным (в нашем понимании) способом — Малака была дочиста разграблена. Что поделаешь, Красс в тот момент был беднее нищего и восемь месяцев жил за счет милосердного Вибия — когда-нибудь такое положение вещей должно надоесть. Тем более что взять добычу на войне никогда не считалось зазорным. Однако Крассу был неприятен такой способ получения дохода, и хотя, как пишет Плутарх, «по свидетельству многих писателей, он разграбил… Малаку, но сам он, говорят, отрицал это и опровергал тех, кто заводил об этом речь».

После этого Красс совершил длительное путешествие по необъятным римским владениям. Он не решился продолжать воевать в Испании и на захваченных грузовых судах переправился в Африку. Здесь ставленник Суллы — Метелл Пий — собрал немалое войско, и, конечно, под его зашитой находиться было безопаснее. Однако в Африке Марк не задержался: по какой-то причине он рассорился с Метеллом и отправился к Сулле в Грецию. Здесь он «оставался среди его приверженцев, пользуясь величайшим почетом». Но, как только дошло до настоящего дела, Красс вновь оказался в плену страха и едва не погубил свою карьеру. Но к счастью Луций Корнелий Сулла был не только хорошим полководцем, но и неплохим воспитателем. Вот что об этом случае рассказывает Плутарх: «После переправы в Италию Сулла, желая использовать всю бывшую с ним молодежь как усердных соратников, каждого из них приставил к какому-нибудь делу. Красс, которому поручено было отправиться в землю марсов для набора войска, просил дать ему охрану, так как дорога проходила вблизи неприятеля. Сулла же, разгневавшись на него, резко ответил:

— Я даю тебе в провожатые твоего отца, брата, друзей, родных — за них, незаконно и без вины казненных, я мщу убийцам!

Получив такую отповедь, Красс, задетый за живое, тотчас же отправился и, отважно пробившись сквозь неприятельское расположение, собрал многочисленное войско, а затем ревностно помогал Сулле в его борьбе».

Красс довольно скоро освоился в кровавой круговерти, он не только выжил, но и вновь улучшил свое благосостояние. Будучи легатом Суллы, он взял небольшой городок Тудертию и, как сообщает Плутарх, присвоил «большую часть ценностей, и об этом донесли Сулле».

Поступок чрезвычайно смелый, так как Сулла приказал щадить римлян и за мародерство грозила суровая кара. Более того, все легионеры Суллы принесли клятву «самовольно не чинить в Италии никаких насилий».

Грабеж Тудертии — это верный признак того, что Красс избавился от позорного чувства. Однако встреча с Суллой ничего хорошего не сулила. Спасти его могло только чудо, и сребролюбец его совершил.

Трус становится героем

Счастье сопутствовало Крассу: он прибыл в лагерь Суллы, когда тот готовился к самой трудной, решающей битве гражданской войны. Под Римом, у самых Коллинских ворот, сошлись враждебные армии — тут уж было не до ограбленного провинциального городка. Марк Красс был поставлен командовать правым крылом войска.

Битва началась неудачно для Суллы. Воинственные италийские народы, привлеченные мятежниками, дрались, как раненые львы. Самниты и луканцы опрокинули левый фланг Суллы и теснили центр. Военачальник пытался остановить бегущих легионеров, но едва не погиб и оставил эту затею.

С богами у Суллы были напряженные отношения: в Греции он дочиста обобрал священные Дельфы, но теперь не осталось иного спасения, как просить помощи у ограбленных богов.

«Рассказывают, — читаем у Плутарха, — что у Суллы было золотое изваяньице Аполлона, вывезенное из Дельф, которое он в сражениях всегда носил спрятанным на груди, а в этот раз, целуя его, обратился к нему со словами:

— О, Аполлон Пифийский, ты, кто в стольких сражениях прославил и возвеличил счастливого Суллу Корнелия, кто довел его до ворот родного города, неужели ты бросишь его теперь вместе с согражданами на позорную гибель?

Воззвав в таких словах к богу, Сулла принялся одних умолять, другим угрожать, третьих стыдить. Наконец, когда левое крыло все же было разбито, он, смешавшись с бегущими, укрылся в лагере, потеряв много товарищей и близких. Немало римлян, которые вышли поглядеть на сражение, тоже нашли свою гибель под копытами лошадей, так что с городом, казалось, было уже покончено…»

Аполлон то ли не захотел помочь, то ли оказался бессильным перед повальным бегством. Все устремились в Рим, чтобы спрятаться за его стенами. Но… «Старые солдаты, стоявшие на стенах, завидев, что враги вбегают вместе с солдатами левого фланга в ворота, захлопнули ворота при помощи машины; при этом погибло много солдат и много сенаторов, и все остальные от страха и в силу необходимости обратились против неприятеля» (Аппиан).

В то время, когда полный отчаянья Сулла готовился к худшему, правый фланг Красса опрокинул противника и пришел на помощь военачальнику.

После победы Красс не получил никаких почестей, но не был и наказан…

Во время войны возвысился никому до сих пор не известный, незнатный всадник Гней Помпей. Двадцатитрехлетний юноша набрал по собственному почину три легиона и обратил в бегство посланные против него войска популяров. «Помпей рассчитывал на великие почести со стороны Суллы, но получил даже больше, чем ожидал, — рассказывает Плутарх. — Завидев приближение Помпея с войском, состоявшим из сильных и здоровых людей, гордых своими победами, Сулла соскочил с коня. Как только Помпей приветствовал его по обычаю, назвав императором, Сулла, в свою очередь, назвал его этим же именем, причем никто не ожидал, что Сулла присвоит человеку молодому, еще даже не сенатору, тот титул, за который сам он сражался со Сципионами и Мариями». К своему имени Помпей получил почетное дополнение — Магн (Великий).

После этих событий, по словам Плутарха, в Крассе «и зародились впервые честолюбивые замыслы и стремление соперничать в славе с Помпеем. Помпей, хотя и годами был моложе Красса, и родился от отца, пользовавшегося в Риме дурною репутацией, навлекшего на себя глубокую ненависть сограждан, уже покрыл себя блеском побед в тогдашних войнах и выказал себя поистине великим… Это раззадоривало и раздражало Красса, которого не без основания ставили ниже Помпея. Ему недоставало опытности, а красоту его подвигов губили владевшие им от природы злые силы — корыстолюбие и скаредность».

Однажды, когда слуга доложил: пришел Помпей Великий, Красс со смехом спросил: «И какой же он величины?»

Соперничество носило характер спортивного состязания; Красс не испытывал к Помпею вражды, коварство ему было не присуще. То было истинно римское стремление быть первым, стремление догнать и обойти лидера в забеге, именуемом жизнью.

Кровавые капиталы

Кровь продолжала литься и после гражданской войны. Сулла бывал великодушным, но никто из виновников гражданской войны не получил прощения. Он безжалостно уничтожил всех, кто занимал командные должности в войске противника и сражался до последних битв: преторы, квесторы, военные трибуны были обречены на гибель. «Сразу же после этого Сулла, присудил к смертной казни до сорока сенаторов и около тысячи шестисот так называемых всадников, — приводит цифры Аппиан. — Сулла, кажется, первый составил списки приговоренных к смерти и назначил при этом подарки тем, кто их убьет, деньги — кто донесет, наказание — кто приговоренных укроет. Немного спустя он к проскрибированным сенаторам прибавил еще других. Все они, будучи захвачены, неожиданно погибали там, где их настигли, — в домах, в закоулках, в храмах, некоторые в страхе бросались к Сулле, и их избивали до смерти у ног его, других оттаскивали от него и топтали. Страх был так велик, что никто из видевших все эти ужасы даже пикнуть не смел».