Руны судьбы (Осенний Лис - 5) - Дмитрий Скирюк

Сама она ни за что бы не решилась подойти и давно уже смирилась с тем, что навсегда останется одна. Да впрочем, и потребности общаться с кем-нибудь последние три года Ялка не испытывала. Ей были противны большинство парней, противны глубоко - своею наглостью, нахальством и уверенностью в том, что они правы, и что в отношении девчонок им всегда и всё дозволено. Справедливости ради следовало бы добавить, что противны были ей и женщины своим кокетством, пустозвонством и уверенностью в том, что все мужчины - дураки, но это к делу уже не относилось.

А этот парень почему-то ей понравился, и тут уж она ничего не могла с собой поделать.

"Красив, зараза, - подумала она и со стыдом ощутила, как теплеет в низу живота. - Ой, красив... Да что ж это со мной?"

- Меня звать Михелькин, - объявил парень. - Но можно - просто Михель. А тебя?

- Я Ялка. Ты здешний, да?

- Ага. Ты к нам садись, мы не обидим. Э, да ты дрожишь вся. Что ты пьёшь там? пиво? Ты рехнулась. Погоди, не пей, я грогу закажу. Хочешь?

Ялка помотала головой, но Михель всё равно прищёлкнул пальцами и обернулся к Вольдемару.

- Эй, старик! Налей горячего девчонке. Не видишь - вся озябла.

- А кто расплачиваться будет? - вопросительно нахмурились за стойкой.

- Сочтёмся.

С этими словами Михель передвинулся к ней ближе, даже попытался приобнять, но Ялка тут же отстранилась. Повторять свою попытку он не стал. Тем временем трактирщик нацедил горячего питья, принёс и молча поставил кружку перед Ялкой. Так же молча удалился, словно оскорблённый в лучших чувствах. Михель заметил его взгляд и Ялкино смущение, и добродушно рассмеялся.

- Не обращай внимания, - сказал он ей, - а то он тебя насмерть заболтает. У Вольдемара давняя мечта - стать старостой деревни. Спит и видеть, как бы Клааса столкнуть с насеста. То прямо тут копает под него, народец подбивает, а то эшевену доносы пишет. Даже в город ездил. Правда, всё впустую - мы за Клааса горой, мужик что надо. А этот неизвестно ещё, что натворит.

Грог был напитком мореходов и для девушки, пожалуй, оказался слишком крепок, не говоря уж о цене. Изобретение матросов из Британии, где сырость и туман были постоянными спутниками, он лишь совсем недавно добрался до благословенной Фландрии и здесь распространился повсеместно, дорогой, как всякое лекарство. Ялка не спешила его пить, тогда Михель сам отхлебнул из кружки и поёжился от удовольствия.

- Аа-ах! крепка, зараза... Но ты-то выпей, я своё ещё сегодня нагоню, а может, хватит мне уже. А ты пожалуй что глотни, согреешься. Откуда ты?

Ялка обхватила кружку красными от холода ладонями. От нагревшихся стенок сочилось мягкое тепло. Кружка была большая, английского олова, и грога в ней, казалось, было мало - где-то треть. На деле Ялка знала, что это было даже слишком для неё.

- Я... - начала было та и вновь чихнула так, что зазвенели стёкла. Покосилась виновато и утёрла нос платком.

Замолчала.

Чих неожиданно помог ей оправдать молчание. А как сказать? "Издалека"? Но Фландрия мала - всю из конца в конец проедешь за неделю... если повезёт, конечно. Наверное, она одна такая дура, что ходит кругами и ищет незнамо, кого. Называть свою деревню Ялке тоже не хотелось, равно как не хотелось, чтоб её считали попросту бродяжкой. И память услужливо и очень кстати подсунула совет тётушки Минни.

- Я иду на богомолье.

- А, - кивнул тот понимающе. - А...

- В аббатство Эйкен, - тотчас же закончила она, опережая все возможные вопросы, и Михель снова закивал. Вопросов больше не последовало, Ялка успокоилась и наконец решилась отхлебнуть из кружки. Грог был крепок и горяч, у девушки мгновенно выступили слезы и, как выражалась тётушка Катлина, "прохудился нос". Она опять схватилась за платок, а когда проморгалась, полумрак корчмы ей стал казаться много мягче и уютнее. Трактирщик закончил протирать посуду и теперь сосредоточенно записывал что-то карандашом в огромнейший гроссбух.

- А что, это и вправду он добился, чтобы фонари на улицах поставили?

- Ага, - фыркнул Михель, - добился. И поставили. По праздникам их даже зажигают.

- По праздникам? А так?

- А так - накладно чересчур. Из своего кармана, что ли, ворвань покупать?

- Тогда зачем они?

- Пускай стоят, - махнул рукою тот. - Опять же, польза есть какая-никакая: хоть есть при случае, куда разбойников повесить.

Ялке почему-то расхотелось есть.

Тем временем три друга Михеля решительно, но как-то незаметно перекочевали к ним за стол.

- Знакомься, - Михелькин покивал на них, смешно вытягивая шею и указывая на каждого по очереди подбородком. - Это Герхард, это Ганс, а это Мартин. Это Ялка, и она идёт на богомолье.

- На богомолье? Странно, - усмехнулся тот, которого назвали Гансом. На богомолье ходят сотнями, в сезон, когда тепло, а не сейчас, в дожди и слякоть... Ты чего, отстала, что ли от своих?

- Я... Нет, я просто так. Одна.

- Без подруг?

- Ну, да. Чтоб быть поближе к богу.

Три приятеля переглянулись.

- Ну, а что, - сказал один, задумчиво скребя в затылке, - зачем ей кто-то ещё?

- В самом деле, зачем. Она ж не драться до святого Мартина идёт.

- Куда?!

- Ну к этому... отшельнику Иосгу, где морды бьют со свечками, чтоб это... Это самое...

Все трое почему-то рассмеялись, громко, но не злобно. Ялка напряглась, но потом опять оттаяла, убедившись, что смеются не над ней. Зачем-то заказали ещё вина, хотели вновь налить и ей, но она отказалась. Настаивать не стали, но зато опять спросили о чём-то. Вообще все четверо держались с ней на удивленье вежливо, что настораживало. Ялка отвечала невпопад, кивала или же качала головой, надеясь, что спрашивать им скоро надоест. Но четверо приятелей не отступали, им и впрямь сегодня было скучно. Герхард рассказал какую-то смешную историю, и все долго смеялись, даже Ялка прыснула и снова разразилась громовым "ап-чхи", что вызвало ещё одну лавину смеха. Приволокли поднос со снедью, Ялка вынула монетку, порываясь расплатиться, но четвёрка загалдела, возмущаясь, и полезла в кошельки. Герхард предложил выпить за неё, а Михелькин так и вовсе заявил, что паломницы, а тем паче такие красавицы заходят к ним не слишком часто, и они будут рады её угостить. Ялка вспыхнула и снова расчихалась, что все четверо безоговорочно восприняли как одобрение. И немедленно выпили.

- Послушайте, - тут Ялка всё-таки решилась, - не встречался ли вам в здешних местах один человек?

- Какой человек? - Михелькин уже основательно раскраснелся и отвечал как будто по инерции, а думал о совсем другом.

Совсем о другом...

- Такой рыжий, - уточнила девушка. - Ему лет тридцать, называет себя Лис.

- Нет, не встречался. Да ты ешь, ешь, закусывай. А зачем он тебе?