Туннель в небе. Имею скафандр — готов путешествовать! - Роберт Хайнлайн

Мне это тоже казалось странным, но по другим причинам. Трудно было представить себе отважную Крошку любимицей Червелицего. Либо здесь какой-то секрет, либо Толстяк врет.

— Так она же под замком?

— А что толку ее запирать? Куда она отсюда денется? Я подумал над этим. Действительно, куда? Шаг наружу означает самоубийство. Даже будь у Крошки скафандр, а уж он-то наверняка заперт, даже окажись под рукой корабль без экипажа, в который она сумеет забраться, корабельного «мозга», маленького приспособления, служащего ключом к системе управления кораблем, ей все равно не найти.

— А что стало с Мэмми?

— С кем, с кем?

— Ну, — я запнулся, — ну, с тем инопланетным существом, которого я нес в скафандре. Ты должен помнить, оно же было там, когда вы нас нашли. Что с ним? Оно живо?

— Эти насекомые меня не интересуют, — хмуро отрезал Толстяк, и больше мне ничего вытянуть из него не удалось.

Но теперь я знаю, что Крошка жива, и из горла наконец исчез комок. Она здесь! Я стал обдумывать возможность подать ей весточку.

Намеки Толстяка на то, что она подружилась с Червелицым, нисколько меня не беспокоили.

Верно, что Крошка вела себя непредсказуемо, а иногда и просто ужасно, доводя меня до белого каленья — глупо, высокомерно и просто по-детски. Но она скорее сгорит на костре, чем предаст, у Жанны д'Арк не было такой силы духа, как у нее.

В камере установилось натянутое перемирие. Я держался в сторонке, спал в один глаз и старался не засыпать, прежде чем не захрапят они. Кинжал я всегда держал под рукой, со времени их появления в камере я не мылся, чтобы не подставиться под удар. Тощий просто не обращал на меня внимания. Толстяк вел себя почти по-дружески и всячески показывал, что не боится жалкого оружия, хотя, по-моему, только притворялся. Во всяком случае, мне так показалось во время конфликта, возникшего во время кормежки.

Сверху сбросили три банки. Одну подобрал Тощий, вторую — Толстяк, Когда я осторожно, кругами, приблизился, чтобы взять третью, он схватил и ее.

— Отдай ее мне, пожалуйста, — сказал я.

— С чего ты взял, что она твоя, сынок? — усмехнулся Толстяк.

— Три банки, трое людей.

— И что с того? У меня сегодня аппетит, видишь ли, разыгрался, так что вряд ли смогу с тобой поделиться,

— У меня тоже. Так что не валяй дурака.

— Ммм… — казалось, он обдумывает мои слова. — Знаешь что? Пожалуй, я тебе ее продам.

Я заколебался. До какой-то степени его позиция казалась логичной. В самом деле, не мог же Червелицый зайти в магазин Лунной базы и купить консервы; по всей вероятности Толстяк и его партнер покупали их на свои. И почему бы мне не подписать долговое обязательство хоть на сотню, а той на тысячу долларов за банку? Деньги больше ничего не значат, а его это ублажит.

Нет! Поддайся я сейчас, лишь бы только получить свой паек, и он сядет мне на шею. И кончится это тем, что я стану прислуживать ему и вилять хвостом, лишь бы поесть.

Я показал ему свой жестяной кинжал:

— Будем драться.

Кинув взгляд на мою руку, Толстяк улыбнулся во весь рот:

— Ну что ты сынок, шуток не понимаешь? — И бросил мне банку. Больше споров по поводу еды не возникало.

Жили мы как «счастливая семья», которую любят показывать в бродячих зоопарках — лев в одной клетке с ягненком. Зрелище впечатляющее, только вот ягненка приходится все время заменять,

Толстяк любил поговорить, я многое узнал от него, хотя с трудом был способен отличить правду от вымысла. Звали его Жак де Барр де Виньи («Зови меня Джок»), а Тощего — Тимоти Джонсон. Однако сдавалось мне, что настоящие их имена можно узнать только, основательно изучив полицейские объявления о розыске преступников. Джок всячески пытался показать, что знает все и вся, но вскоре я пришел к выводу, что ему ничего неизвестно ни о происхождении червелицых, ни о их дальнейших планах. Червелицый вряд ли стал бы вступать в беседы с существами низшего порядка, он просто ездил на них, как мы на лошадях.

Очень охотно Джок рассказал мне следующее:

— Да, девчонку заманили мы. Урана на Луне и в помине нет, все эти басни о нем на сопляков рассчитаны, чтобы завлечь их туда. Так что времени мы впустую потратили изрядно, а есть-то человеку надо?

Я ничего не ответил, чтобы не перебить поток информации. Однако Тим буркнул:

— Заткнись.

— Да брось ты, Тим! Ты что, ФБР испугался? Думаешь, легавые тебя даже здесь достанут?

— Заткнись, говорят тебе.

— Сам заткнись. А мне поболтать охота. Дело было плевое, — продолжал Джок, — эта малышка любопытна, как семь кошек. А Он знал, что она прилетит на Луну, и знал, когда. — Джок задумался. — Он всегда все знает, на Него очень много людей работает, и некоторые из них — большие шишки. Так что мне всего-то пришлось пошататься по Лунному городку и с ней познакомиться, потому что наш Тим никак не сошел бы за доброго дядю. Разговорился я с ней, угостил кока-колой, наплел всякого такого о романтике лунной геологии. Потом вздохнул и пожалел, что не могу показать ей наш с партнером шурф;

Тут-то она и клюнула. Когда ее тургруппа посещала станцию Томба, она удрала через шлюз — она сама это придумала. Хитрюга, скажу я тебе! А нам только и оставалось, что подождать ее в условном месте, даже руки скручивать не пришлось, пока она не забеспокоилась, что едем мы к нашей шахте намного дольше, чем предполагалось. — Джок усмехнулся. — Для своего веса дерется она здорово, изрядно меня поцарапала.

Да, на Крошку это похоже — уверенная в себе, не боясь никого, она не могла пройти мимо каких бы то ни было новых «познавательных» впечатлений.

— Но Ему вовсе не эта сопля была нужна, — продолжал Джок. — Он хотел заполучить ее отца. Задумал план заманить его на Луну, но ничего не вышло. — Джок кисло усмехнулся. — Туго нам приходилось, когда у Него не получалось так, как Он хотел. Но пришлось Ему удовлетвориться девчонкой. Это Тим Ему подсказал, что ею можно воспользоваться как заложницей.

Тим выдавил пару слов, в которых выразил свое отношение к этой истории. Джок поднял брови:

— Нет, ты послушай только! Ну и манеры!

Мне, наверное, следовало промолчать, поскольку я добивался фактов, а не рассуждений, но я страдаю тем же недостатком, что и Крошка: если я чего не понимаю, то чувствую непреодолимый зуд добраться до сути. Я не мог и до сих пор не могу понять, что движет Джоком.

— Зачем ты это сделал, Джок?

— Что?

— Послушай, ведь ты же человек. И, как ты сам выразился, мы, люди, должны держаться заодно. Как же ты мог заманить для Него в ловушку маленькую девочку?

— Ты что, парень, псих?

— Думаю, что нет.