Не время почивать на лаврах - Алексей Викторович Селютин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И так продолжалось в течение следующей декады.
С утра занятия по общей физической подготовке, где аниран на раз уделывал самых сильных и выносливых, наглядно демонстрируя своё небесное происхождение. Затем несколько уроков по фортификационному делу, партизанскому делу, стратегическому мышлению и обнаружению тактического превосходства при рекогносцировке. При свете долгого дня изучение разнообразных карт. В основном, умение правильно ориентироваться на местности, не путать юг с севером, а широту с долготой.
А ближе к вечеру - даже на ужине, бывало, - аниран погружался в книги. Печатных станков в этом мире ещё не существовало, а потому все страницы были исписаны от руки. Но написаны каллиграфическим почерком, а потому разобрать содержание не представляло труда.
К сожалению, понять содержание было куда сложнее. Я даже вспомнил момент из предыдущей жизни, где, для общего образования в юношеские, а потом во взрослые годы, сидел с карандашиком над трактатом Карла фон Клаузевица "О войне". Я мало что понял в первый раз, ибо чудовищный язык написания заставлял зевать с первого же предложения. Но был куда усидчивее, когда подошёл к вопросу в зрелом возрасте. Я профессионально изучал историю поколений, где война являлась неизменным явлением. А потому не мог отмахнуться от столь распиаренного труда. Я подчёркивал важные детали, старался оставаться сконцентрированным и всё же получил некоторое удовольствие. Не особо проникся цинизмом авторитетного автора, но поскольку он был дитём своей эпохи, с таким подходом пришлось смириться.
Примерно такие мысли меня посещали, когда я приступил к прочтению местных книг о военном искусстве. Давалось тяжело. Но всё же аниранская память помогла лучше усвоить непонятные моменты, потому что на следующий день от меня требовали пересказов прочитанного и высказывания собственных мыслей. А поскольку я не стеснялся обращаться за разъяснениями, мне не только розгами не прилетало, но и доходчиво объясняли, что должен делать десятник, сотник или тысячник в той или иной ситуации.
Взбираться по карьерной лестнице я стал очень быстро. По физическим кондициям мало кто мог соперничать с анираном. Я ежедневно погружался в океан и отплывал на пару километров не потому, что надо, а потому, что хотелось. Плавать в тёплой солёной воде было просто кайфово.
Хоть после тестирования моих способностей наездника меня отправили покорять иные вершины, ведь способности оказались так себе, я не расстроился. Мне не особо нравилось передвигаться на спине лошади, хоть я уже привык к этому. А кривые ноги самых заядлых ездоков так вообще отпугивали продолжать привыкать.
Поэтому меня направили в пехоту. Десятником анирана было назначать стыдно, а потому, после того, как аниран запомнил команды, отдаваемые пехотному соединению, под его командование определили целую сотню боеспособных солдат. Даже в беретик разрешили вставить пёрышко переливающегося сине-зелёного цвета, означавшее, что носит этот беретик сотник армии Астризии. А затем заставили гонять солдат по плацу.
Ну, как "гонять"? Маршировать. Высоко ноги поднимать. В затылок впереди идущему смотреть. Команды не обсуждать, а выполнять.
И у меня вполне неплохо получилось. Хоть сии действа мне казались анахронизмом, я разумно предположил, что не в моей компетенции учить жену варить щи. Здесь командовали те, кто знал, как это делать. И хоть армия Астризии в крайние несколько лет была далека от своего пика, её руководители, несомненно, знали, что делали.
Управлять сотней пехотинцев, перестраиваться в каре, закидывать щиты за спины, перебегать с места на место, не слишком растягиваясь при этом, и водружать щиты над головами для создания знаменитой "черепахи", я научился довольно-таки быстро. Даже лучниками мне позволили покомандовать, хоть они не только двигались по-другому, но и реагировали на другие сигналы.
Конечно, самый цимес был в том, чтобы войска подчинялись приказам, даже не слыша оных. Никогда коммандеры армии не спускались с наблюдательных пунктов, чтобы своими словами объяснить солдатам, что надо делать. Редко посылали резвых всадников. Чаще, если в горячке боя, ибо обращать внимание на развивающиеся полотна с приказами в такие моменты иногда бывает некогда. Но когда происходит построение перед боем, все обязаны выполнять команды, ориентируясь именно на эти полотна. Особенно офицеры нижней ступени. Поэтому, прежде чем меня допустили к управлению, убедились, что я смогу взаимодействовать с другими сотнями, чётко выполняя приказы, поставленные командованием.
Армейская муштра мне не особо понравилась. И я совершенно не завидовал простым солдатам из плоти и крови. В отличие от меня, они не обладали выдающимися физическими данными. И тяжёлые нагрузки давались им тяжело. Но поскольку я знал, что муштра учит солдата дисциплине, ни к кому не лез со своими советами об анахронизмах. Я просто занимался вместе со всеми и учился выполнять приказы.
В общем, декада прошла в трудах. В выделенной мне каморке я лишь ночевал. Потому что в мои обязанности входила не только обязательная тяга к знаниям, но и общий контроль над ситуацией.
Я не забывал про Вилибальда. Хоть сын Каталама относился к офицерам среднего звена, а значит занимался иными делами, общались мы с ним каждый день. Парень был очень рад, что я приехал. Рассказывал о своей жизни в Сторожевом Лагере, рассказывал об успехах в учёбе. Хвастался, что окончательно выздоровел и окреп пуще прежнего. За время, что он здесь провёл, к нему ни одна болячка не прицепилась. Много раз благодарил за своё спасение, и даже не постеснялся признаться, что присмотрел себе девушку, с которой познакомился в соседней рыбацкой деревне. Она оказалась сиротой. Из беженцев, что сошли с северных земель в предыдущие зимы. И она ему так понравилась, что часть своих средств он отдаёт ей, чтобы не голодала. А когда он закончит обучение, обязательно отвезёт её в Обертон и представит отцу, чтобы получить благословение.
Вилибальд был столь счастлив, говоря о незнакомой даме, что я не стал портить ему настроение словами, что всё это не имеет смысла. Уверен, он понимает это не хуже меня. Связывать себя узами брака, да и вообще привязываться к кому-либо, не имея возможности исполнить самый главный долг, на котором базируется такое понятие, как семья, бесперспективно. Любовь - любовью. Но любовь неизбежно растает, если физическое воплощение любви не может появиться на свет. Хоть я пришёл в этот мир, чтобы это изменить, совсем не факт, что мне удастся. И я едва-едва удержал себя в руках, чтобы не разрушить воздушные замки, которые рисовал летающий в облаках Вилибальд.
Так же продолжали развиваться отношения с обер-коммандером Хегаратом. В этом
