Драмы больше нет (СИ) - Риз Екатерина

Вся эта речь, выслушанная мной, всё же казалась логичной. Какие-то сомнения вгрызлись в моё сознание, но никаких смущающих деталей я выделить для себя не смогла, и, в итоге, лишь пообещала:

– Я подумаю.

Рома подошёл, сграбастал меня большими руками, прижал меня к себе и с чувством поцеловал куда-то в лоб.

– Задумчивая ты моя, – ухнул он мне на ухо. От пола меня приподнял, а я рассмеялась. А когда наши глаза встретились, Федотов совершенно серьёзно спросил: – Ты меня любишь?

Я удивилась его вопросу.

– Конечно.

Он улыбнулся. И как бы похвалил:

– Вот и умница.

Я далеко не сразу, далеко не сразу поймала себя на мысли, что Ромка ни разу сам или в ответ не признался мне в любви. Открытых признаний Федотов никогда не делал. Всё поворачивал так, будто его отношение ко мне и без того ясно, а ему ещё приходится выманивать признания у меня, такой не чуткой. И я, как глупая, наивная бабочка, кидалась уверять Романа Юрьевича в своей любви, в том, что я всегда буду с ним, никогда не обману и не предам. Ведь он родной и любимый. А родной и любимый после моих слов принимался довольно и счастливо улыбаться.

Зоя мне сама позвонила. Прошло ещё несколько дней после моего возвращения, я приехала, точнее, меня доставили в офис компании, в которой я работала, я занималась подготовкой к очередной встрече, и тут звонок и бабушкино имя на дисплее. Моё сердце от страха скакнуло в груди, я смотрела и смотрела на экран, и совершенно не представляла, что делать. Но как не ответить на звонок Зои? Я ответила, ожидая, что на мою голову посыплются проклятия и тотальное семейное разочарование. Но, к моему удивлению, в трубке я услышала совершенно спокойный, уравновешенный бабушкин голос. Зоя лишь журить меня сходу принялась.

– Настя, ты что мне не звонишь? Ты вернулась? Я же жду, переживаю.

– Я… замоталась после возвращения, извини, – выдавила я из себя.

– Замоталась она, – недовольно проворчала Зоя. – Вот как замоталась, так, будь добра, и размотайся. Жду тебя на обед сегодня. И слушать ничего не хочу! У тебя же есть обеденный перерыв?

– Есть, конечно.

– Вот и приезжай. Встретимся в ресторанчике Ивана Михайловича. Он обещал мне чай со смородиновым листом. Ты же знаешь, я его обожаю.

Бабушка разговаривала со мной совершенно нормальным голосом, будто ничего и не случилось. Я несколько минут, после того, как закончила разговор, сидела за столом, не шевелясь, пытаясь понять, что происходит. Я ожидала взрыва, ожидала, чего угодно, но не разговоров о чае со смородиновым листом.

Конечно, я поехала на обед в ресторан старого Зоиного знакомого. Мы частенько туда наведывались всей семьей, поэтому представляться на входе мне не пришлось, хотя, для обычного московского обывателя, ресторан не работал, человека с улицы обслуживать бы не стали, даже в зал не допустили. А мне лишь приветливо кивнули и указали на столик, за которым меня ожидала бабушка. Я шла через зал, не спуская с Зои глаз, пыталась на расстоянии определить её настроение. Я подошла к столу, бабушка подняла на меня глаза, и какую-то долгую секунду вглядывалась в моё лицо, я застыла, замерла, заледенела, но затем мне подарили открытую улыбку.

– Дорогая, ты вернулась. – Зоя протянула ко мне руку. – Я так рада. Я по тебе скучала. Как твоя учеба?

Не знаю, что я почувствовала в тот момент. Но именно тогда, в ту секунду, я, кажется, всё поняла. Что меня обманули. Поверить в то, что в семье происходят события, прошедшие мимо Зоиного внимания и зоркого глаза, было невозможно.

– Ты хорошо выглядишь, – похвалила она. – Как Лондон? – Зоя схватила меня за руку. – Рассказывай, что тебе понравилось? Встретила кого-нибудь интересного?

Я силилась улыбаться, заставляла себя есть салат, который для меня заказали, не слушая никаких возражений, вылавливала из своей памяти какие-то детали, касаемые пребывания в Лондоне, чтобы они не пересекались с присутствием Федотова. А мысли мои метались в голове, сбивались в кучу, я задыхалась от догадок и понимания масштаба случившегося обмана. Но надежда ещё оставалась, нужно было лишь правильно задать вопрос.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– А дома что нового? – поинтересовалась я. – Как дела?

Зоя легко пожала плечами.

– Всё хорошо. Как всегда. Родион с Алечкой на съемки улетели, вернутся не раньше начала следующего месяца.

Я бестолково кивала, чувствуя, как к горлу подкатывает горький комок.

– У Али… всё хорошо?

Зоя удивленно на меня глянула.

– Конечно. А что у неё может быть плохо?

Я ковыряла вилкой салат.

– Просто спросила. Я слышала… перед отъездом… она обмолвилась, что с Ромой поругалась. Вот и спрашиваю.

Зоя недовольно поджала губы, отпила из фарфоровой чашки фирменный чай.

– Я тоже слышала, – проговорила она, понизив голос. – Ругались они, она жаловаться приходила. Но у кого не бывает ссор, Настя? На то они и муж с женой, чтобы ругаться и мириться.

– Значит, помирились?

– Конечно. Рома их с Родионом в аэропорт провожал. Уж не знаю, что они до этого выясняли между собой, но, слава богу, всё выяснили. Аля мне вчера звонила, голос как всегда счастливый.

– Как всегда, – пробормотала я.

Не знаю, как я досидела тот обед с бабушкой. Ещё умудрилась что-то с ней обсуждать. Повезло, что Иван Михайлович к ней подсел побеседовать, и мне удалось сбежать. Я буквально вывалилась на улицу из дверей ресторана, и нос к носу столкнулась со своими сопровождающими. Ощущение паники и преследования накрыли меня с головой. Я уставилась на ни в чём не повинных сотрудников федотовской охраны, а когда мне предложили сесть в автомобиль, резко махнула на них рукой.

– Убирайтесь. Я сама способна добраться туда, куда мне нужно! Я не слабоумная!

– Анастасия Родионовна, – со мной попытались договориться, явно удивившись моему горячему выпаду, – Роман Юрьевич настоятельно просил…

– Пошёл он к черту, – с чувством сообщила я охране, – ваш Роман Юрьевич. Так ему и передайте. – Я твердым шагом направилась прочь от них по тротуару, чувствуя, что вот-вот разревусь, но затем вернулась и добавила: – И передайте ему, чтобы у меня дома он больше не показывался. Ему там не рады.

Ни о какой работе сегодня речи уже не шло. Я добралась домой на такси, поднялась в свою квартиру, захлопнула за собой входную дверь, и прямо под ней съехала на пол и заревела. Возможно, не просто заревела, а завыла белугой. В моей голове не укладывалось, как я могла так сглупить, что поверила ему. Взяла и поверила, каждому слову, что он говорил!

– Настя, открой мне дверь.

Конечно же, Федотов не внял моей просьбе больше не появляться, и явился уже через пару часов. Попробовал открыть дверь своим ключом, но я предусмотрительно заперлась на задвижку изнутри. И тогда он принялся стучать и увещевать меня из-за двери.

– Настя. Ну, не дури. Открой мне, давай поговорим.

Я уже некоторое время не дурила, даже успела прибрать беспорядок, что устроила в квартире в порыве чувств. В какой-то момент распахнула дверцы шкафа, и только в тот момент осознала, что вещей Федотова в моём доме, по сути, так и не появилось. А я, запутавшаяся в любовной паутине, даже внимания на это не обращала. Рубашка, смена белья, джинсы на нижней полке, да туалетные принадлежности на полке в ванной комнате, купленные в ближайшем супермаркете – вот и всё, чего меня удостоили после недель клятв, признаний и обещаний. Где, вообще, были мои глаза? Он каждое утро ездил переодеваться в их с Альбиной квартиру, а я об этом нюансе даже не задумалась.

– Настя!

– Пошёл вон! – крикнула я ему из прихожей.

За дверью всё ненадолго смолкло. Судя по всему, Федотов обдумывал свои следующие действия. В конце концов, я услышала:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Я просил тебя подождать и ни с кем из родственников не встречаться!

Я стояла посреди квартиры, в одиночестве, смотрела на закрытую накрепко входную дверь, и совершенно не понимала, как реагировать. Мне так хотелось выйти к нему, посмотреть этому обманщику в глаза, а ещё сильнее – накинуться на него с кулаками, за его обман. Но в то же время я боялась даже увидеть его. Потому что не знала, как отреагирую. А вдруг я окажусь слабой, и вместо того, чтобы высказать ему всю свою боль и обиду, по-глупому разревусь? Это больше всего пугало. Моя непредсказуемая реакция. Внутри всё разрывалось, сердце колотилось, я задыхалась от обиды, но всё представляла и представляла Ромкино лицо, и будто слышала его голос. Голос, который будет меня успокаивать и говорить, что я всё не так поняла, что он всё непременно решит, что нужно лишь подождать… Я буду знать, что он снова меня обманывает, но, скорее всего, ему поверю.