КПСС у власти - Николай Николаевич Рутыч-Рутченко

образом отрицает необходимость связанности между обществом и государством. Для этого, однако, и существуют правовые и демократические нормы, степенью осуществления которых определяется свобода в каждом государстве. Эти нормы, в частности всеобщее, прямое, равное и тайное голосование, Троцкий цинично называет «перекличкой». Не нужно доказывать, что лицо или партия, относящиеся таким образом к демократическим правам граждан, могут лишь думать об узурпации власти, маскируя эту узурпацию доктриной о классовом происхождении власти на базе устарелых и давно опровергнутых историками положений работы Энгельса[131].

Помимо всего, выборы в Учредительное собрание показали, что подавляющее большинство населения России отнюдь не разделяло ни большевистской программы, ни доктрины. Хорошо зная это, Троцкий и большевики направляли на большинство народа ту винтовку или пушку, о которой говорит Троцкий, как о марксистском символе власти. Отсюда совершенно отчетливо вытекает враждебность большевиков не только к понятиям свободы и справедливости, но и к сущности всех демократических идей.

Троцкий и Ленин, выступая как марксисты, на примере разгона Учредительного собрания, явно проявили не только свою антидемократичность, но и полное игнорирование интересов российской нации, как органического объединения людей, сознающих свое единство не только на основе общей культуры и исторического прошлого, но и на основе общих государственных и экономических интересов.

Тактика большевиков на Учредительном собрании, к которой присоединились и левые эсеры, была крайне проста: ультимативно, под угрозой разгона, Свердлов предлагает Собранию принять так называемую «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», написанную Лениным. В Декларации повторяется старый тезис о том, что Учредительное собрание, будучи выбрано на основании партийных списков, составленных до Октября, якобы, не имеет полномочий от избирателей. Эта демагогическая мысль Ленина повторяется в Декларации несколько раз с целью доказать, что расстановка сил в стране уже иная. Однако Ленин в этой Декларации отнюдь не предлагает назначить новые выборы, он, наоборот, строит всю свою тактику на противопоставлении Учредительному собранию Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Троцкий, как всегда, чуть-чуть откровеннее Ленина. Он доводит эту мысль до конца и утверждает вообще ненужность народного представительства, называя его, как мы видели, «перекличкой».

«Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа», прочитанная Свердловым, не требовала от Учредительного собрания ничего иного, как самоотречения, полной капитуляции перед Совнаркомом. Учредительному собранию предлагалось принять, что оно «считало бы в корне неправильным, даже с формальной точки зрения, противопоставлять себя советской власти». И далее: «По существу же Учредительное собрание полагает…», что «власть должна принадлежать целиком и исключительно … — Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов»[132].

Матросы и подобранные Урицким красногвардейцы, сидящие на хорах и в зале, пытаются, угрожая оружием, остановить на этом первое заседание Учредительного собрания. Но эсеры, обходя вопрос Декларации, поставленный Свердловым, предлагают выбрать президиум, и большинством голосов (244 против 151) председателем проходит Чернов. Большевики голосуют за кандидатку левых эсеров М. Спиридонову, получившую, несмотря на их поддержку, почти вдвое меньше голосов, чем Чернов. От имени большинства Чернов произносит речь, где он указывает на то, что победа эсеров на выборах в Учредительное собрание предопределила вопрос о земле — «она станет общим достоянием, на равных правах открытым для всех трудящихся и желающих трудиться». Чернов противопоставил ленинской Декларации готовность большинства Учредительного собрания передать все основные решения на проверочное всеобщее голосование народа, на плебисцит. Он довел эту мысль до логического конца:

«При таких условиях всякий, кто против него (плебисцита. — Н.Р.), тот стремится к захвату власти, к деспотической опеке над народом».

Но в то же время Чернов косвенно высказался против Временного правительства, плохо ли, хорошо ли, но обеспечившего выборы в Учредительное собрание и не желавшего ничего больше, как передать ему свою власть, очень неясно повторил нежизненную формулу «о всеобщем демократическом мире без победителей и побежденных» и, наконец, даже высказался за воссоздание на территории России отмершего во время войны Социалистического интернационала.

Двойственную, слабую позицию он занял также и по отношению к советам, ставшим к январю 1918 года бутафорским прикрытием большевистской диктатуры:

«Советы, как орган общественного контроля, должны быть не соперниками, а союзниками и сотрудниками Учредительного собрания…»[133].

Эсер Скобелев протестует против расстрела большевиками демонстрации, шедшей приветствовать Учредительное собрание, но ограничивается требованием «расследования и наказания виновных». Эсеры, не поставившие сразу на Учредительном собрании вопроса о власти, о правительстве России, как ни странно, очевидно, не понимали, что без решения этого вопроса подобные требования оставались платоническими пожеланиями, обращенными к тем же большевикам.

Собрание перешло к вопросам о войне и мире, о земле и о форме правления. Большевики и левые эсеры собрались на фракционное совещание. Они поняли, что решения Учредительного собрания по этим вопросам могут в глазах народа аннулировать всю деятельность Совнаркома и что, хотя вопрос о законном правительстве и не был поставлен, он может быть поднят и решен на базе Учредительного собрания.

После совещания на трибуну поднялся левый эсер Штейнберг — «народный комиссар юстиции» — и объявил, что левые эсеры и большевики уходят из Учредительного собрания.

Собрание успело принять, кроме решения о земле, еще одно важное решение — Россия была объявлена демократической республикой. Однако представители «революционной демократии», эсеровское большинство, оставались верными самим себе — в поисках единого социалистического фронта, в поисках соглашения с большевиками на базе советов, они упустили возможность создания законного, конституционного правительства. Это упущение, как мы увидим ниже, носило судьбоносный характер и было главнейшей причиной того, почему в народе и интеллигенции постепенно укоренилось глубокое разочарование Учредительным собранием. Отсутствие законных представителей правительства республиканской России чрезвычайно пагубно отразилось на многих фронтах гражданской войны. Взявшиеся за оружие во имя Свободы и России поволжские крестьяне, ижевские и воткинские рабочие, донские, кубанские, уральские и другие казаки, военная молодежь и интеллигенция, собранная Корниловым, и многие, многие другие оказались в положении, когда, выступая под знаменем Учредительного собрания, они не имели законной власти, которая опиралась бы на всенародный авторитет, безотносительно места ее нахождения.

Еще большее значение, быть может, имело это упущение в роковую ночь 5 января для всех тех, кто, не сочувствуя большевикам, был мобилизован ими или пошел в силу обстоятельств к ним на службу, так как не видел в России другого, основанного на праве и народном избрании правительства.

Как при Октябрьском перевороте, так и при разгоне Учредительного собрания, Ленин опирался на те бунтарско-анархические элементы, которые, будучи в принципе против всякой государственной власти, особенно резко враждебно были настроены к Учредительному собранию, явно несшему в себе основы государственности и правопорядка.

К этим анархическим элементам принадлежал и матросский отряд Железнякова, которому Урицким было поручено разогнать Учредительное