Мир клятв и королей (СИ) - "Mikki Host"

— Хорошо. Но рано или поздно тебе придётся побороть свой страх.

— Могущественные маги должны внушать страх, верно? — не слишком уверенно предположил Лука.

— Не знаю, — честно ответил Гилберт. — Шерая может уничтожить меня и без магии.

— С Шераей никто не сравнится, — бросил напоследок эльф и, ещё раз качнув головой, направился на кухню.

Гилберт помнил, где находилась выделенная Первой комната («Временная комната», — тут же исправил себя Гилберт: вне зависимости от исхода их разговора, он был намерен добиться лучшего расположения своей гостьи), но всё равно огладывался на специально расставленные в коридорах ориентиры. Для того, кто ничего не смыслил в истории миров или магии, ориентиры были лишь предметами интерьера — картинами, канделябрами, статуями, вазами на пьедесталах, дверьми с табличками и особыми сигилами, начерченными на стенах. Но тот, кто знал, к какому временному отрезку или какой стране принадлежала та или иная вещь, мог без проблем найти нужную дорогу.

Из-за пространственной магии, постоянно меняющей его особняк, Гилберт не мог сказать точно, на каком этаже находилась комната Пайпер. Но он знал и чувствовал, что вело к ней: коридоры, отмеченные кэргорскими реликвиями. Гилберт хорошо помнил эти коридоры, знал каждую картину и людей, изображенных на многочисленных портретах. К тому же, он был уверен, что особняк не станет мешать ему, а наоборот, сократит расстояние и быстро выведет его к нужному месту.

Так и случилось. Гилберт остановился напротив двери, и тут его охватило волнение. Он никогда раньше не испытывал проблем в общении с людьми, которых принимал у себя как гостей. Но сейчас он думал о том, как сильно он волнуется, как вспотели его ладони, а взгляд, вне всяких сомнений, испуганный. Что, если он поспешил? Конечно, он поспешил. Пайпер же просила дать ей время побыть одной. А он, идиота кусок, всё пытается показать, что они могут помочь. Она сейчас откроет дверь, наорёт на него и пошлёт на все четыре стороны? Гилберт слышал, как Данталион слал королеву Ариадну на все четыре стороны. Ему это не понравилось.

«Ты уже здесь, — подумал он, поднимая руку. — Сейчас или никогда».

«Ты из рода Лайне, — шепнул голос отца в его голове. — Лайне никогда не боятся».

Гилберт постучал.

Прошло ровно пять секунд, после чего он услышал голос Пайпер:

— Я же сказала, что не хочу есть.

— Тогда, может, немного перевода ребнезарского? — предложил Гилберт.

Пайпер открыла дверь с хмурым лицом. Гилберт надеялся, что оно было хмурым и до того, как он пришёл, иначе это сильно ударит по его самооценке.

— Лука сказал, что ты нашла тексты на ребнезарском.

— А я сказала, что не хочу, чтобы ты тащил сюда свою королевскую задницу.

«Значит, — заключил Гилберт, — Лука слишком сильно интерпретировал её слова».

— Но я действительно могу помочь.

— Тогда отпустите меня домой.

То, как она произнесла это, заставило Гилберта усомниться в своих действиях.

С её точки зрения всё так и выглядело: они, буквально похитившие её из дома Джонатана, привезли её в этот особняк и не позволяют покинуть его, связаться с семьёй. Они втягивают её в опасную игру, утверждая, что у неё далеко не последняя роль. Будь Гилберт на её месте, он бы думал точно так же.

Но он был на своём месте и понимал, что безопаснее места для Пайпер сейчас не найти. Вампиры напугают её своей схожестью с тёмными созданиями. Среди эльфов ей пока лучше не появляться. Королева фей, несмотря на то, что она понимает нависшую над ними угрозу, в состоянии превратить Пайпер в придворную даму. Она не искатель, и делать в Ордене ей нечего. Особняк Гилберта — место, где переплетаются пути многих сигридцев. Оно хорошо защищено, в нём достаточно места. Всё своё время, не затраченное на Орден и поиски, Джонатан проводит здесь. В библиотеке полно магических и исторических книг. Здесь даже есть лаборатория Марселин, хотя Гилберт сомневался, что Первой будут интересны её опыты. Здесь было всё, что могло понадобиться начинающему сальватору.

«Но здесь нет семьи».

— Можно я скажу несколько слов? — аккуратно спросил Гилберт, посмотрев на Пайпер.

— Лука говорил, что ты король, — потупив взгляд, ответила Пайпер. — Если это так, ты вправе делать то, что считаешь нужным.

— Я уважаю личное пространство и неприкосновенность своих гостей. Даже несмотря на то, что в этом доме правила устанавливаю я, я всегда интересуюсь мнением других людей. Я не могу заставить тебя слушать, но я хочу, чтобы ты сделала это. Если ты скажешь мне уйти — я уйду.

Пайпер посмотрела на него со смесью чувств, которые Гилберт не смог понять. То ли она думала, как принять его предложение, то ли как нашинковать и подать сегодня к ужину. Гилберт всем сердцем надеялся на первый вариант.

Наконец Пайпер, чьи мышцы лица расслабились, сказала:

— Хорошо.

Гилберт облегчённо выдохнул. Он ждал момента, чтобы объяснить сальватору, в каком положении они оказались, но неожиданно понял, что не находит слов. Он не знал, с чего начать. Пайпер ждала, прислонившись к дверному проёму, и смотрела на стену за спиной Гилберта. Собранные на груди руки были подобны щиту, ничего не выражающий взгляд едва не отталкивал. Но Гилберт, опустивший взгляд на свои руки, попытался начать. Голос его при этом дрогнул:

— Я скучаю по своей семье.

Не так он хотел начать. Он не был намерен изливать душу Пайпер, которую едва знал. Он сомневался, что, если они и станут друзьями, он сможет когда-либо рассказать ей о себе чуть больше, чем может рассказать кто-либо другой. Прошлое Гилберта кровоточило сильнее только что нанесённой раны. Голоса родных, которые он сам себе воображал, терзали его. Кошмары никогда не оставляли. Перстень на безымянном пальце левой руки тянул его вниз.

Каждый раз, когда Гилберт смотрел на перстень, он вспоминал, как дрожали руки Гвендолин, вручавшей ему украшение, как Алебастр едва оторвал от него плачущую Марию, только успевшую вложить ему свою подвеску в качестве подарка, как стойко выдерживающая разлуку Гвендолин величественно смотрела на него, когда Алебастр приказал Шерае увести Гилберта как можно дальше.

Каждый раз, когда он смотрел на перстень, он вспоминал своих родных, которых больше никогда не видел.

— Я единственный выживший из своей семьи, — на удивление ровным голосом продолжил Гилберт, крутя перстень на пальце. Для него он был маловат, но с помощью магии Шерая смогла увеличить кольцо до нужного размера, и теперь оно сидело идеально. — Я потерял всех во время Вторжения. И я знаю, что они мертвы окончательно, навсегда. Их уже ничем не вернуть. Я не хочу, чтобы твоя семья погибла так же.

Гилберт посмотрел на Пайпер. У неё глаза были не на мокром месте, но уже наполнились состраданием. Гилберт не нуждался в чьей-либо жалости, но был рад видеть реакцию, пусть даже и такую.

— Спасти миры реально. Для этого и нужны сальваторы.

— Не надо возлагать на меня надежды на спасение, — резко произнесла Пайпер, вся мягкость во взгляде тут же исчезла. — Это нечестно по отношению ко мне.

— Да, нечестно, но такова воля богов. Ты не будешь одна, но ты одна из. Ты не самая главная, но и не последняя. Ты — важная часть механизма. Нечестно, что всё сваливается на твою голову так быстро и неожиданно, но это не значит, что ты должна обозлиться на весь мир и запереться в комнате. Коалиция знает, как помочь тебе. Я знаю, как помочь тебе. Среди нас даже есть маги, когда-то работавшие с сальваторами. Мы не бросим тебя.

Гилберт понимал, как это звучит. Мол, мы, конечно, классные, но ты ещё круче, поэтому в этом спектакле мы отдаём тебе лучшую роль — кстати, она ещё и самая сложная, но ведь ты справишься, да? Груз ожиданий и надежд был слишком велик. Взгляд Пайпер был напряжённым, будто она физически всё это ощущала. Хотя, возможно, так оно и было. Когда Гилберт только стал «королём», он ощущал себя так же.